Причины первая мировая война

Во время Балканских войн Пангерманский союз проделал большую  эволюцию. Если ранее он усматривал в альянсе Германии с Австро-Венгрией и в противоречиях с Россией  серьезную преграду в осуществлении  политики, принципиально враждебной Британии, то после некоторых колебаний  союз занял "великогерманскую" позицию, отказавшись от борьбы против Дунайской  монархии, хотя в нем сохранилось  и "малогерманское" направление. Руководство Пангерманского союза  придало старым великогерманским идеям  империалистический облик "Срединной  Европы" [159].

Вопрос о сохранении нейтралитета Британской империей предопределял  вероятность перерастания континентальной  войны в мировую. Принятие Берлином решения о подготовке армии к  войне с Францией и Россией, т.е. к большой европейской войне, неизбежно должно было превратить ее в мировую. Вера Берлина в возможность  соблюдения Британией нейтралитета в случае континентальной войны  после первого Марокканского  кризиса становилась все более  неоправданной.

Между тем германская военная  верхушка относилась к созданному в  Британии экспедиционному корпусу, предназначенному для ведения военных  действий на Европейском континенте, с пренебрежением, хотя боеспособность входивших в него дивизий неуклонно  возрастала. Мольтке как-то сказал Ягову, что со 150000 англичан немцы как-нибудь справятся. Поэтому Шлиффена, принимавшего в расчет вступление Англии в войну, как и Мольтке, эта проблема особенно не беспокоила. Еще менее занимала их угроза со стороны британского флота, даже блокада побережья, так как они, односторонне ориентируясь на континентальную войну, рассчитывали на быструю победу. Это свидетельствовало о фактическом отсутствии координации в деятельности германской армии и флота [160].

Генеральный штаб Австро-Венгрии  в своем стратегическом планировании исходил из того, что потенциальными противниками Дунайской монархии являются Россия, Сербия и Черногория, хотя не исключалась и война с Италией  и Румынией. Варианты подготовки военных  операций разрабатывались из расчета  на войну с каждым противником  в отдельности или одновременно с несколькими на разных фронтах. Эта работа осуществлялась под постоянным давлением со стороны германского  союзника. Еще в 1909 г. между Мольтке и Конрадом было достигнуто соглашение, в соответствии с которым Австро-Венгрия принимала на себя удар основных сил русских войск, в то время как Германия должна была нанести поражение Франции и после этого перебросить свои войска на восточный фронт [161]. Незадолго до смерти, в декабре 1912 г. Шлиффен писал о том, что "судьба Австро-Венгрии будет решаться не на Буге, а на Сене" [162].

Особенно выгодным для  Германии было бы наступление австрийских  войск в северном направлении, между  Бугом и Вислой, что не только отвлекало силы русских от Восточной  Пруссии, но и предотвращало их вторжение  в промышленную Силезию. С другой стороны, подобно тому, как Германия была заинтересована в разгроме Франции, так Австро-Венгрия - в поражении  Сербии. Военные замыслы двуединой  монархии базировались на ожидании вооруженного столкновения с Сербией и, вероятно, Черногорией, которые в самом  нежелательном для Вены случае получили бы поддержку России. В таких обстоятельствах  интерес Австро-Венгрии заключался в том, чтобы или угрозой германского  вмешательства, как это было в 1909 г., или активными действиями немецких войск на восточном фронте ослабить угрозу Галиции со стороны России, что обеспечило бы тыл Дунайской монархии для победоносного похода на Сербию [163].

В записке Главного управления российского Генерального штаба  о вероятных планах военных действий стран Тройственного союза против России (по данным на 1 марта 1914 г.) отмечалось, что на боеготовность австро-венгерской армии большое влияние оказывала необходимость выделения значительных сил против Сербии и, возможно, Черногории. Если еще недавно полагали, что на южном фронте Австро-Венгрия будет использовать 3 корпуса (по сведениям за 1911-1912 гг.), то после резкого усиления Сербии в результате Балканских войн в Вене было решено направить туда еще три корпуса [164]. В записке генштаба говорилось о том, что с возрастанием напряженности в отношениях между Дунайской монархией и Сербией последней "придется считаться с возможностью нападения на нее Болгарии" [165].

В соответствии с договоренностью  между Конрадом и Мольтке, при  относительно благоприятной для  Вены ситуации на южном фронте главные  силы Австро-Венгрии должны были быть развернуты в Восточной Галиции. Германское командование хотело оставить на восточном фронте как можно меньше войск, и только политические соображения помешали ему эвакуировать Восточную Пруссию и произвести развертывание своих армий на Висле. Замысел Конрада состоял в немедленном наступлении двух австро-венгерских армий в северо-восточном направлении вглубь российской части Польши. Это наступление прикрывалось с востока еще двумя армиями. По расчетам австро-венгерского командования, немцы должны были одновременно начать наступление из Восточной Пруссии в юго-восточном направлении, что имело бы общей целью окружение в "польском выступе" передовой группировки русских войск. Однако для реализации этого замысла в Восточной Пруссии не было сосредоточено достаточного количества немецких войск [166].

По плану стратегического  развертывания, работа над которым  велась с 1909 г., около 1,5 млн. солдат и офицеров армии Габсбургов сосредоточивались в трех крупных группировках. "Эшелон А", включавший более половины общей численности австро-венгерской армии, был предназначен для военных действий против главного врага - России и перебрасывался в Галицию до 19-го дня мобилизации. Его основное развертывание проводилось по линии рек Днестр и Сан, а затем вдоль границы на северо-запад до Вислы. Несколько бригад дислоцировалось в районе Кракова [167].

Так называемая "Минимальная  балканская группа" сосредоточивалась  на 12-й день мобилизации на южном  фронте, против Сербии и Черногории. "Эшелон Б" размещался примерно на равном удалении от обоих фронтов. В случае войны с одной Сербией (без участия России) эта группировка получала подкрепление из "эшелона А" и выдвигалась одновременно с "Минимальной балканской группой" на юго-восточную границу Австро-Венгрии. Ее развертывание происходило вдоль рек Сава и Дунай ~ с двух сторон от Белграда, по левому берегу реки Дрина до впадения ее в Саву и в Боснии между Сараево и границей Сербии. В задачу этих войск входил охват сербских войск с севера и запада и их разгром.

В случае одновременной войны  с Россией "эшелон Б" направлялся в Галицию вслед за "эшелоном А". В случае, если Россия вступала в войну позже, то "эшелон Б" подлежал переброске с Нижней Савы на Днестр. Таким образом, силы австро-венгерской армии были распределены между несколькими группировками, достаточно далеко расположенными друг от друга. В военных действиях против России левый фланг должен был наступать на север, затем повернуть на восток, где совместно с правым флангом северо-восточного фронта имел целью нанести поражение группировке русских войск у Проскурова и отбросить их главные силы к Черному морю или Киеву. Австрийское командование рассчитывало на одновременное наступление немцев из Восточной Пруссии [168].

Российский Генеральный  штаб учитывал возможность того, что  благодаря своему более раннему  развертыванию австро-венгерские войска могут вторгнуться на российскую территорию для выхода на главное  оперативное направление Брест-Москва, чему должно было способствовать продвижение  немецких войск из Восточной Пруссии  на фронт Олита-Гродно-Белосток-Мазовецк. Австрийское наступление на Брест  обеспечивалось захватом района Дубно-Ровно  и активными действиями из Галиции  к югу от Полесья против войск  Киевского военного округа [169].

Если же первый решающий удар Германия наносила по России, то, как полагали в российском генштабе, это произошло бы в направлении  на Петербург и Москву. Австро-венгерская армия могла оказать поддержку  этой операции наступлением с юга  на фронт Седлец-Брест. Но при этом сохранялась вероятность продвижения  значительной части австро-венгерских войск на Киев [170].

Перед флотом Дунайской монархии стояла задача, опираясь на базы Пула и  Каттаро (Котор), прикрывать фланги своих  войск и акваторию Адриатического моря, в чем командование флота  могло рассчитывать на поддержку  двух немецких крейсеров "Гебен" и "Бреслау", посланных в Средиземное  море.

На продолжавшихся в 1912-1914 гг. переговорах стран Тройственного союза о взаимодействии армий и флотов по инициативе итальянцев была подготовлена новая морская конвенция, вступившая в силу 1 ноября 1913 г. Она предусматривала при возникновении войны сосредоточение итальянского и австро-венгерского флотов в Мессинском проливе, где к ним должны были присоединиться крейсера "Гебен" и "Бреслау" для совместных действий против французского флота, чтобы предотвратить его соединение с английским флотом и воспрепятствовать переброске французских колониальных войск из Алжира во Францию. Рассматривался также вопрос о возможной высадке итальянских войск в устье Роны [171].

В ходе переговоров между  тремя генеральными штабами 11 февраля 1914 г. итальянская сторона подтвердила  ранее данное А. Поллио, шефом итальянского генштаба, обещание о посылке трех армейских корпусов и двух кавалерийских  дивизий на Верхний Рейн для усиления левого фланга немецких войск, развертываемых против Франции. Однако это было лишь решением военных, которое могло  вступить в силу только при наступлении казус федерис [172], что уже находилось в компетенции итальянского правительства. Мольтке считал, что 3 итальянских корпуса все равно прибыли бы в Эльзас слишком поздно, однако после их присоединения к немецким войскам можно было бы перебросить несколько германских корпусов на восточный фронт против России. Мольтке апеллировал к пониманию Конрадом сущности войны: сначала надо разбить "ближайшего и опаснейшего противника". Дилемма же заключалась в том, что для Австро-Венгрии Россия естественно являлась таким "ближайшим и опаснейшим противником", мощный натиск которого она должна была вначале выдержать почти в полном одиночестве [173].

Так как, по мнению германского  генштаба, Антанта не была готова и  не хотела тогда войны, Мольтке оценивал военное положение Германии летом 1914 г. как чрезвычайно благоприятное, а потому выступал за превентивную войну [174].

Со времени франко-прусской войны французское командование ориентировалось на оборону, для  чего на границе с Германией длиной около 270 км была построена мощная система укреплений, опиравшаяся на крепости Эпиналь, Туль и Верден. При этом между Эпиналем и Тулем умышленно оставили единственно возможный Шармский проход, который должен был стать стратегической ловушкой для продвигающихся фронтально немцев, где они и были бы разгромлены. Наступательный характер французской стратегии придал начальник Генерального штаба (в 1911-1914 гг.) генерал Ж. Жоффр, исходивший в своих стратегических расчетах из союза с Россией и Британией [175].

Возможность возникновения  войны во время второго Марокканского  кризиса привела летом 1911 г. к возобновлению переговоров между французским и английским генеральными штабами, в которых участвовали начальник генштаба французской армии генерал Дюбайль и шеф оперативного отдела британского военного министерства генерал Вилсон. Подписанные ими соглашения имели целью "определить новые условия участия английской армии в операциях французских армий на северо-востоке в случае войны с Германией". Была предусмотрена одновременная мобилизация французской армии и британского экспедиционного корпуса. 6 английских дивизий должны были высадиться в Гавре и расположиться на крайнем левом фланге французской армии по линии Бюзиньи-Ирсон-Мобеж, вдоль бельгийской границы. Это соответствовало наступательной концепции генерала Ф. Фоша, занявшего пост главнокомандующего французской армии в кульминационный момент второго Марокканского кризиса. Согласно новой установке, французским войскам предписывалось прорвать слабый германский левый фланг, перейти Рейн у Майнца и таким образом отрезать войска германского правого фланга, вторгшиеся в Бельгию [176].

Центральное место в размышлениях французских военных кругов о  войне с Германией занимала проблема бельгийского нейтралитета. В 1912 г. Жоффр тщетно добивался согласия политического руководства страны на вступление французской армии в Бельгию. Об этом не удалось договориться и с англичанами. Во французском 17-м плане 1912 г. предусматривалось "наступление во что бы то ни стало" именно в Лотарингии, а не в Бельгии, так как в противном случае Англия не оказала бы Парижу поддержки [177]. Российский военный агент во Франции полковник А.А. Игнатьев в донесении от 3 января 1913 г. сообщил в Петербург план действий французских войск в случае войны с Германией, который, по заявлению Жоффра, носит "вполне наступательный характер". Стремясь непременно опередить немцев в сосредоточении на границе, генерал "предполагает вторгнуться в Лотарингию на фронте между Мецем и Саарбургом, причем он заранее отказывается от взятия Меца", который будет обложен расположенными на левом фланге французскими войсками. На правом фланге предусматривалась активная оборона Вогезов вплоть до швейцарской границы [178]. 17-й план, в котором содержались различные варианты наступления немецких войск, был введен в действие 15 апреля 1914 г.

Проводившиеся с 1905-1906 гг. переговоры между французским и английским главными морскими штабами привели к заключению военно-морской конвенции, в соответствии с которой Франция концентрировала свой флот в Средиземном море, а Британия - у берегов метрополии и принимала на себя защиту Атлантического побережья Франции в случае войны с Германией. По настоянию французской стороны, результаты морских и военных переговоров были зафиксированы путем обмена письмами между Греем и Камбоном 22 и 23 ноября 1912 г., т.е. в период особой международной напряженности во время первой Балканской войны. В письмах говорилось, что решение о вооруженной поддержке может приниматься только правительствами обоих государств, которые должны определить, в какой мере подлежат реализации планы генеральных штабов. В мае 1914 г. копии этих писем были переданы российскому послу в Лондоне графу Бенкендорфу. Они должны были послужить основой для разработки англо-русской морской конвенции, секретные переговоры о которой проходили в Лондоне в июне-июле 1914 г. [179].