Причины первая мировая война

Конфликт из-за германской военной миссии Лимана фон Сандерса был последним международным  кризисом кануна первой мировой войны. Он оказался едва ли не первым прямым русско-германским столкновением на Ближнем Востоке, причем в районе Черноморских проливов, являвшихся объектом наибольшей геополитической  и экономической заинтересованности России.

Как отмечал Дж. Хальгартен, кажущаяся уступчивость с германской стороны "предотвратила немедленное наступление мировой войны, но, по существу, не удовлетворила ни русских, ни особенно французов". Всю первую половину 1914 г. русские собирались с силами, чтобы сделать более эффективным свое давление на германские позиции в Стамбуле, а для французов занятие немецким генералом поста инспектора турецкой армии означало окончательное отстранение Шнейдера-Крезо от строительства укреплений на Босфоре и поставок вооружения для турецкой армии. Компромисс, достигнутый в январе 1914 г., вскоре привел к обострению борьбы крупного французского капитала против германской военной миссии. Главной целью России по-прежнему оставалось установление контроля над Черноморскими проливами. Вскоре после достигнутого с Германией урегулирования российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов дал понять, что не считает проблему решенной [137].

Действительно, работа германской военной миссии была сосредоточена  на Черноморских проливах с их укреплениями и на Восточной Анатолии. Посредством  географических съемок и разведки местности  она должна была быть подготовлена для развертывания войск против России. В отношении Восточной  Армении Лиман фон Сандерс  также располагал обширными полномочиями. С целью усиления крепостных сооружений на проливах и их артиллерийского  вооружения немецкие офицеры разработали  специальный план. 16 февраля 1914 г. Лиман фон Сандерс отправился в Берлин для представления отчета кайзеру, в котором изложил сведения о проливах прежде всего с точки зрения установления над ними полного германского контроля. На основании услышанного Вильгельм II заявил: "Или скоро германское знамя будет развеваться над укреплениями Босфора, или меня постигнет такая же печальная судьба, как и великого изгнанника на остров Святой Елены" [138].

В апреле 1914 г. немецкие специалисты составили план минирования проливов, артиллерия береговых укреплений была перевооружена современными немецкими орудиями, и уже в конце мая немецкий артиллерийский инструктор командовал всеми оборонительными сооружениями на Босфоре. Личный состав германской военной миссии в Стамбуле продолжал пополняться вплоть до начала мировой войны [139].

Весной 1914 г. С.Д. Сазонов весьма обоснованно заявил одному немецкому собеседнику: "Вы знаете, как мы заинтересованы в Босфоре - какое это для нас чувствительное место. Вся Южная Россия зависит от него, и вот вы высаживаете прусский гарнизон у нас под носом! " [140] Как единодушно признавали частные и официальные наблюдатели, конфликт из-за миссии Лимана фон Сандерса послужил началом резкого ухудшения германо-российских отношений. В феврале 1914 г. Вильгельм II "начертал" на донесении германского посла Ф. фон Пурталеса из Петербурга: "Русско-прусские отношения умерли раз и навсегда! Мы стали врагами!" [141]

СТРАТЕГИЧЕСКОЕ  ПЛАНИРОВАНИЕ, ВОЕННЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ И  ГОНКА ВООРУЖЕНИЙ

Международные кризисы, следовавшие  друг за другом с 1905 г., ознаменовали возвращение в Европу напряженности, ранее отвлеченной империализмом на другие континенты. Однако теперь внутриевропейская ситуация была осложнена проблемами мировой и колониальной политики. В кульминационный момент первого Марокканского кризиса в Великобритании, где после англо-бурской войны осуществлялось реформирование армии, был образован Генеральный штаб, что означало перемещение стратегического центра тяжести из Индии на Европейский континент и тем самым, в известном смысле, с флота на армию [142]. Как отмечал немецкий историк А. Хильгрубер, в Германии столь же мало осознали тот факт, что с 1905-1906 гг. Европа снова стала главным объектом британской внешней политики, как и значение исходившего на континент обратного воздействия и импульсов англо-русского соглашения 1907 г. [143] Между тем, это явилось коренным поворотом от господствовавшего в "туманном Альбионе" образа врага - России к новому противнику ~ Германии. В Комитете имперской обороны развернулась борьба между Адмиралтейством и Генеральным штабом за первенство направленной на Северную Францию стратегии армии или же стратегии флота, ориентированной на диверсионные действия в Ютландии или Померании [144].

Вопреки ожиданию Берлина, первый Марокканский кризис повлек за собой  консолидацию Антанты. Опасаясь германской агрессии, генеральные штабы Англии и Франции вступили в секретные  переговоры, на которых, в частности, уже обсуждался вопрос о сохранении бельгийского нейтралитета. Таким образом, оба партнера по Антанте в своих  внешнеполитических расчетах исходили из возможности возникновения европейской  войны. Само образование Тройственного согласия явилось результатом противодействия трех держав политике Германии во время первого Марокканского кризиса [145].

Завершение в 1905 г. графом А. фон Шлиффеном, шефом Большого Генерального штаба прусско-германской армии, разработки стратегического плана войны против Франции и России стало другим, далеко идущим, последствием первого Марокканского кризиса. Уже после отставки Шлиффена в январе 1906 г. его меморандум "Война против Франции" был как военное "завещание" передан новому начальнику Большого Генерального штаба графу Г. фон Мольтке-младшему. Подготовленный Шлиффеном план войны на два фронта возник в весьма благоприятных для Германской империи международных условиях, когда царская Россия была ослаблена войной и революцией, и Франция не могла рассчитывать на ее активную поддержку [146].

Бывший германский военный  министр Г. фон Штейн писал  в мемуарах, что фронтальное наступление  немецких войск на Францию не могло  привести к успеху, так как "Верден, форты на Маасе, система укреплений Туль-Нанси, Эпиналь и мозельские форты представляли слишком большое препятствие. Обход слева был затруднен Эпиналем, фортами на Мозеле, Вогезами и Бельфором". При безусловно выигрышном для Германии наступлении через Бельгию известные трудности для немецких войск создавал расположенный на Маасе Люттих (Льеж). Французы же, по мнению Шлиффена, стали бы наступать через Лотарингию [147].

Основой плана Шлиффена служил замысел гигантского решающего  сражения, в котором армия противника подлежала уничтожению одним  ударом, и связанная с этим идея тотальной победы [148]. Шлиффен делал ставку на стремительное наступление основных сил германской армии в обход линии французских укреплений в Лотарингии с севера, через территорию нейтральной Бельгии, Люксембург и Нидерланды, во фланг и тыл французских войск. Немецкие войска, блокировав Париж, должны были с запада повернуть в сторону швейцарской границы и - при одновременном наступлении германского левого фланга на фронте от Бельфора до Вердена - окружить и разгромить французскую полевую армию в районе Труа, на полпути между Парижем и Бельфором. Военные действия против Франции должны были продолжаться шесть недель, после чего все силы направлялись против России, войну с которой предполагали завершить также в течение шести недель. До этого сдерживать ббльшую часть русских войск пришлось бы главным образом австро-венгерской армии. Для осуществления "блицкрига" Шлиффен намечал ввести в действие 40 армейских корпусов, из которых тогда реально существовало 34. Нехватка 6 корпусов была возмещена в 1913 г. всего лишь двумя корпусами. План Шлиффена не предусматривал никакого стратегического резерва, как и какой-либо, даже частичной, неудачи наступления. Принятие этого плана окончательно привело к преобладанию военной верхушки над политическим руководством империи. Узнав о существовании плана Шлиффена только в 1912 г., канцлер Т. фон Бетман-Гольвег фактически подчинился диктату военных. Теперь уже генштаб ставил стратегические цели, для осуществления которых правительство и дипломатия должны были создавать соответствующие внешне- и внутриполитические условия [149].

Мольтке-младший, став шефом  генштаба, испытывал известное беспокойство из-за представлявшегося неизбежным вступления Великобритании в войну  с Германией в случае нарушения  немецкими войсками бельгийского нейтралитета. Чтобы уменьшить угрозу войны  с Англией, а также не лишиться возможностей морского судоходства  для снабжения страны, он исключил из плана Шлиффена проход германских войск через территорию Нидерландов. Вместо этого был намечен молниеносный захват крепости Люттих немецкими войсками, расположенными в Аахене, еще до общего развертывания германской армии. Это должно было обеспечить ее беспрепятственное  продвижение через Маас во Францию. Разработка плана восточного развертывания, предназначенного для фактически невероятной  ситуации ведения войны Германией  против одной России, была прекращена генштабом в 1913 г. К началу мировой войны план Шлиффена остался единственным вариантом боевых действий со стороны Германии [150].

Включение Великобритании в  сферу блоковой политики обостряло  последующие международные кризисы, исходившие от Австро-Венгрии и Германии, которые поочередно происходили  на Западе или Востоке/Юго-Востоке. За первым Марокканским кризисом произошли  Боснийский кризис 1908-1909 гг., затем второй Марокканский кризис 1911 г., две Балканские войны 1912-1913 гг. и, наконец, кризис Лимана фон Сандерса. Каждый из этих кризисов балансировал на грани большой европейской войны, а возможности достижения компромисса между их участниками с каждым разом все более сокращались. Отступление Германии на Альхесирасской конференции 1906 г. уже не могло снова повториться, так как Берлин с тех пор отказывался от участия в международных конференциях, призванных преодолевать посредством переговоров конфликтные ситуации. "Сдача позиций" Сербией и Россией перед германской военной угрозой в марте 1909 г., при завершении Боснийского, кризиса, впредь уже была невозможна [151]. Однако, хотя ультимативное требование Берлина было направлено против России, правящие круги Германии были полны решимости в соответствии с планом Шлиффена сначала обрушиться всеми своими силами на Францию.

Невероятным становилось  в будущем отступление Германии перед угрозой британского вмешательства, как это произошло во время  второго Марокканского кризиса 1911 г. Статс-секретарь германского ведомства иностранных дел А. фон Кидерлен-Вехтер, выступивший инициатором посылки канонерской лодки "Пантера" в Марокко, опираясь на поддержку пангерманцев, сознательно создал ситуацию, чреватую возникновением европейской войны, чтобы заставить Францию пойти на уступки в колониальной сфере. Великобритания ясно дала понять, что в случае войны она выступит на стороне Франции и привела свой флот в состояние повышенной готовности. В Германии в 1911 г., вплоть до высших эшелонов власти, было распространено мнение, что немецкий народ "нуждается в войне" [152].

Проявленная Австро-Венгрией во второй Балканской войне "сдержанность" в отношении Сербии под нажимом  Германии, считавшей себя недостаточно готовой к большой войне, едва ли могла повториться, если бы в Берлине  нашли программу германских вооружений выполненной. Вообще великая держава, когда-либо отступившая перед угрозой  войны, в сходной ситуации всего  вероятнее уже не сделала бы этого [153].

Международная напряженность  быстро нарастала во время и после  Балканских войн, являвшихся первым после  русско-турецкой войны широкомасштабным вооруженным столкновением в  Европе, причем именно в балканско-ближневосточном  регионе, ставшем исходным пунктом  первой мировой войны. Важным фактором усиления напряженности были "кризисные  конференции", проводившиеся в  европейских странах - главных участниц надвигавшегося всемирного катаклизма.

Одним из таких мероприятий, сыгравших особую роль в подготовке к войне, оказался так называемый "военный совет", проведенный 8 декабря 1912 г. под председательством Вильгельма II в Берлинском городском замке. Его созыв явился реакцией кайзера на предупреждение Э. Грея о последствиях австро-венгерского нападения на Сербию и его заявление о том, что Англия не допустит нового поражения Франции. Это сделало очевидной преемственность британской политики, по меньшей мере, со времени второго Марокканского кризиса. На этом совещании Вильгельм II вместе со своими военными советниками наметил курс на усиленное вооружение сухопутных войск, дипломатическую и психологическую подготовку к континентальной войне против России и Франции, которая предвиделась в недалеком будущем. Была отмечена и необходимость дальнейшего развития германского военно-морского флота. Однако на совещании было отвергнуто требование кайзера немедленно развязать войну. В этом отношении результат "военного совета" был аналогичен итогам "кризисных конференций", состоявшихся в марте 1905 г. и в июне 1909 г. [154].

Уже 9 января 1913 г. шеф Большого Генерального штаба выступил за увеличение численности германской армии в мирное время на 100 тыс. человек, а также за крупные ассигнования на вооружение и строительство крепостей. Генштаб мотивировал свою позицию необходимостью защищаться от всех участников Тройственного согласия. Через несколько дней Тирпицу было передано указание кайзера подготовить к весне предложения о большом увеличении флота. Таким образом, как и в 1909, 1911 и в начале 1912 г., речь шла не только о предстоящей войне с Россией и Францией, но и с Англией [155]. Задачей Тирпица было обеспечить "постоянную готовность флота к войне" с Британией. На "военном совете" адмирал вновь повторил срок такой готовности - июнь 1914 г. Очевидно, что в ходе Балканского кризиса и на "военном совете" 8 декабря 1912 г. имперское руководство испытывало недоверие к действенности флота как основного силового инструмента противостояния Британии. Если армия на ограниченный срок (до 1916 г.) еще располагала возможностью обеспечить успех  в континентальной войне, то германский флот - и это признавалось с 1908 г. - не мог в обозримом будущем соперничать с британским флотом [156].

Грядущая война являлась главной темой совещаний, участники  которых говорили об эффективности  методов подготовки к ней. В конечном счете, верх одержал канцлер Бетман-Гольвег, выступавший за отход от "мировой  политики" своего предшественника  Бюлова, осуществлявшейся наращиванием морской мощи против Великобритании, - к континентальной политике и  концентрации усилий на "Срединной  Европе", руководить которой призвана Германия [157]. Политика проникновения в Османскую империю рассматривалась в Берлине как реальная возможность соединить континентальную и "мировую" политику. Состоявшиеся в 1913 г. юбилейные торжества в связи со 100-летием Освободительных войн и 25-летием правления Вильгельма II были использованы имперским руководством для психологической обработки населения, охваченного шовинистическими настроениями в связи с кризисом Лимана фон Сандерса. Пангерманцы через близкого им кронпринца оказывали прямое давление на рейхсканцлера и кайзера [158].