Причины первая мировая война

Турецкие войска перешли  линию Энез-Мидье и 20 июля вступили в Адрианополь. Тогда великие  державы по предложению статс-секретаря  германского ведомства иностранных  дел Г. фон Ягова договорились о проведении новой международной  мирной конференции в Бухаресте, где она и открылась 30 июля 1913 г. [114].

Резкие разногласия на конференции возникли из-за притязаний Греции и Болгарии на Кавалу, укрепленный  порт на берегу Эгейского моря. Россия отстаивала в этом вопросе пожелания  Болгарии, рассчитывая таким образом  восстановить в стране свое влияние. За передачу Кавалы болгарам выступила  и Австро-Венгрия, также добивавшаяся сближения с Софией. Однако Великобритания и Франция высказались за то, чтобы  порт перешел к Греции, что и  было сделано с помощью голосов  Германии и Италии [115].

Бухарестский мирный договор, завершивший вторую Балканскую войну, был подписан 10 августа 1913 г. Болгария утратила значительную часть занятых ранее территорий. Освобожденная от турецкого господства Македония была разделена. Сербия получила Вардарскую Македонию наряду со "Старой Сербией" и Косово и в итоге увеличила свою территорию вдвое. Греции досталась Эгейская Македония с портами Салоники и Кавала. За Болгарией остался лишь Пиринский край. Южная Добруджа отошла к Румынии. В результате заключения Бухарестского мирного договора произошло дальнейшее обострение политической ситуации на Балканах, сближение между Сербией, Грецией и Румынией. Укреплялись связи Болгарии с Австро-Венгрией и Германией [116].

29 сентября 1913 г. между Болгарией и Турцией был подписан Константинопольский мирный договор. К Турции переходила Восточная Фракия с Кирк-Килиссе, Люле-Бургасом и Адрианополем (Эдирне). У Болгарии осталась часть Западной Фракии с населенными пунктами Дегеагач и Порто-Лагос, но ни одного значительного порта на побережье Эгейского моря [117].

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и Балканские войны были, по существу, единым процессом раздела европейских владений Турции. После его завершения все силы югославянского национально-освободительного движения обратились против многонациональной империи Габсбургов. Выиг-рышным для России явилось существенное расширение Сербии и установление ее общей границы с Черногори-ей и Грецией. Это создавало преграду для австрийской экспансии в южном направлении.

За почти полным вытеснением  Османской империи из Европы наметился  и ее надвигавшийся крах в Азии [118]. Все более вероятной становилась перспектива мировой войны в связи с возможным распадом Османской империи. Некоторое перемещение турецкой границы на запад в результате второй Балканской войны уменьшило угрозу Константинополю и Черноморским проливам со стороны Греции и Болгарии.

В Бухаресте осознали, что  австро-германский блок не стремится  поддерживать территориальные притязания Румынии, а это способствовало ее сближению с Антантой. Возросли возможности  активизации "великорумынского" движения с целью отрыва от Австро-Венгрии  румын в Трансильвании с ее 3-миллионным румынским населением. Стремление России привлечь Румынию  на свою сторону являлось одной из составных частей ее подготовки к  европейской войне.

В Петербурге считали необходимым  добиваться примирения между Сербией  и Болгарией, чего можно было достигнуть передачей Софии части Вардарской Македонии. Со своей стороны, Болгария должна была бы поддержать борьбу сербов за национальное объединение. Этим надеялись  предотвратить присоединение Болгарии к блоку Центральных держав. Позднее  Россия выдвинула идею сербо-греко-румынского союза, который Петербург мог  бы использовать для решения вопроса  о проливах во время "европейских  осложнений".

Балканские войны привели  к обострению-русско-австрийских  противоречий, продемонстрировали безусловную  поддержку Германией австрийской  экспансии на Балканах, но показали и известную несогласованность  позиций стран Тройственного  согласия. Сдерживающее воздействие  Германии на Австро-Венгрию и, соответственно, Великобритании на Россию предотвратило  перерастание Балканских войн в европейскую, а затем и в мировую войну. Таким образом, доминирующие державы  в обеих союзных группировках удержали от вооруженного выступления  своих исполненных воинственного  духа партнеров. С другой стороны, в  случае общеевропейской войны Россия полностью полагалась на Францию, но считала союз с Британией "далеко не обеспеченным". Петербург все же рассчитывал на превращение Антанты в надежный военно-политический союз. Балканы продолжали оставаться средоточием империалистических противоречий великих держав и межнациональных конфликтов. Это превращало полуостров в "пороховой погреб Европы" [119].

Разразившийся в 1913 г. политический конфликт между Россией и Германией в связи с направлением в Турцию германской военной миссии Лимана фон Сандерса явился серьезным испытанием для Тройственного согласия. Если Петербург безусловно располагал поддержкой Франции, то союз с Англией гарантировал ему лишь "доброжелательный нейтралитет" [120].

Государственный переворот, произошедший в Турции в январе 1913 г., был осуществлен младотурками, руководящий комитет которых "Единение и прогресс" поддерживал тесный контакт с германским послом в Стамбуле бароном Г. фон Вангенхаймом и германским военным атташе майором фон Штремпелем. Это создавало благодатную почву для укрепления германских позиций в Османской империи [121].

Однако существенное ослабление Турции в результате Балканских войн 1912-1913 гг. вызывало обоснованное беспокойство в германских правящих кругах, рассчитывавших использовать ее в качестве своего союзника и как плацдарм в вероятной  войне против держав Тройственного  согласия, прежде всего против России. Перспектива установления германского  контроля над Черноморскими проливами  ставила под прямую угрозу интересы России. Как говорилось в публикации российского журнала "Промышленность и торговля", "страна не может жить под постоянным страхом, как бы "ключ от входной двери" (т.е. проливов. - Б.Т.) в наше жилище, выпав из слабых турецких рук, не очутился в чужих сильных руках, которые будут вольны по своей прихоти казнить нас или миловать" [122].

Подобная ситуация возникла, когда Вильгельм II назначил 30 июня 1913 г. 58-летнего генерал-лейтенанта Отто Лимана фон Сандерса главой германской военной миссии в Стамбуле. Еще во время военных действий на Балканах был подготовлен соответствующий договор с Османской империей, сохранявшийся некоторое время в строгой тайне. В октябре 1913 г. кайзер, германские военные инстанции и ведомство иностранных дел, как и совет министров Турции, одобрили проект договора, который Лиман фон Сандерс подписал 28 октября в Берлине [123].

Власть младотурок вполне отвечала интересам как немецких милитаристов, так и германской военной промышленности, ибо, прежде всего, гарантировала Круппу заказы на поставку пушек. Предстояло возвести новые укрепления на всей линии обороны западнее Стамбула - "линии Чаталджи" и установить артиллерийские орудия на Босфоре, а также заново вооружить всю полевую турецкую артиллерию [124].

Если деятельность германской военной миссии К. фон дер Гольца в 1909-1912 гг. ограничивалась инспектированием турецких войск и организацией маневров, то миссия Лимана фон Сандерса, состоявшая из первоклассных военных специалистов, занималась всеми сферами военной жизни. Немецкие офицеры находились на ключевых должностях в командовании войсками, в Генеральном штабе и военном министерстве [125].

Лиман фон Сандерс возглавил  Командование всеми военными школами  и, главное, стал командующим первым армейским корпусом, расквартированным  в Стамбуле и его окрестностях, в обязанность которого входила  оборона столицы и Черноморских проливов. Назначение Берлином одного из лучших немецких офицеров, "и не инструктором, а командиром расположенного на Дарданеллах турецкого армейского корпуса, - писал Б. фон Бюлов в воспоминаниях, - это означало наступить своему другу (т.е. России. - Б.Т.) на его самую чувствительную мозоль" [126]. Фактически являясь командующим всей турецкой армией, германский генерал отодвигал для России на неопределенное время какие-либо перспективы завладеть Стамбулом и проливами. "В случае наших десантных операций в районе Босфора в будущем мы встретим здесь германский корпус", - писал в своем рапорте от 6/19 ноября 1913 г. российский военно-морской атташе в Турции капитан А.Н. Щеглов [127].

Следует отметить, что еще  во время пребывания Николая II в Берлине в мае 1913 г. на бракосочетании дочери Вильгельма II Марии-Луизы, кайзер спросил царя, не будет ли у него возражений против направления Лимана фон Сандерса в Константинополь. Николай II не возражал, так как не имел представления о подлинном характере этой миссии и полагал, что она просто продолжит миссию фон дер Гольца [128].

Осенью 1913 г. при следовании российского министра иностранных дел С.Д. Сазонова через Берлин немцы скрыли от него намерение послать германскую военную миссию на берега Босфора. Узнав же существо дела, в Петербурге серьезно забеспокоились. "Проливы в руках сильного государства - это значит полное подчинение всего экономического развития юга России этому государству, - писал Сазонов в докладной записке царю от 12 ноября 1913 г. - ... Тот, кто завладеет проливами, получит в свои руки не только ключи морей Черного и Средиземного, он будет иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах " [129].

Находясь проездом из Франции  в Берлине 17-19 ноября 1913 г. Коковцов в беседах с Вильгельмом II и Бетман-Гольвегом настаивал на том, чтобы немецкому генералу было предоставлено командование корпусом, расположенном в каком-либо другом районе Османской империи (речь, разумеется, не шла о территориях вблизи российской границы или о сферах французских интересов). Отвергая это предложение, германская сторона ссылаясь на то обстоятельство, что реформированием военно-морских сил Турции занимается британский адмирал А. Лимпус, полномочия которого будто бы более обширны, чем у немецкого генерала. Собеседники явно уклонялись от компромисса [134].

В ноябре российское правительство  обратилось к Франции и Англии с предложением предпринять в  Стамбуле коллективный демарш против назначения Лимана фон Сандерса и  с требованием "компенсаций". И  хотя французское правительство  реагировало на это положительно, Эдуард Грей категорически выступил против инициативы Сазонова, ссылаясь на то, что главная цель - удаление немцев из Стамбула - останется неосуществленной [135]. Министр иностранных дел Франции С. Пишон поручил французскому послу Полю Камбону убедить Грея, что командование корпусом, расположенным в турецкой столице, немецким генералом "ставит дипломатический корпус, пребывающий в Константинополе, под опеку немцев. Это фактически дает Германии ключ к проливам... Это нарушает равновесие между державами, являющееся гарантией самого существования Турции" [136].

Стремление Э. Грея смягчить позицию трех держав в отношении  германской военной миссии побудило Сазонова в телеграмме российскому  послу в Лондоне графу Бенкендорфу  от 12 декабря 1913 г. констатировать отсутствие прочного единства между ними, что "является органическим пороком Тройственного согласия", который всегда будет ставить их "в невыгодное положение в отношении крепкого блока Тройственного союза" [137].

В тот день, когда российский посол в Берлине С.Н. Свербеев беседовал о предстоящем демарше  трех держав в Стамбуле с шефом  германского ведомства иностранных  дел Г. фон Яговым, султан издал  указ о назначении Лимана фон Сандерса членом военного совета и командующим 1-м армейским корпусом.

13 декабря послы России, Франции и Англии обратились  к главе правительства Османской  империи с запросом о правах, предоставленных генералу Лиману  фон Сандерсу, и выражавшим надежду,  что власть Турции "над проливами и Константинополем остается неприкосновенной". Однако это "бесцветное", по оценке Сазонова, заявление не произвело желаемого воздействия на великого везира, "опиравшегося" на германскую поддержку. Он решительно отверг возможность любого компромисса [134].

31 декабря 1913 г. состоялось Особое совещание высшего российского руководства под председательством В.Н. Коковцова, в котором участвовали военный министр В.А. Сухомлинов, морской министр И.К. Григорович, министр иностранных дел С.Д. Сазонов и начальник Генерального штаба Я.Г. Жилинский. Поскольку существовала реальная угроза изменения ситуации в Черноморских проливах, Сазонов выступил за принятие принудительных мер в отношении Турции, таких как финансовый бойкот, разрыв дипломатических отношений и даже занятие некоторых пунктов на турецкой территории, однако все это он считал возможным осуществить лишь при поддержке Франции и Англии. Только в этом случае, по его мнению, можно было бы избежать войны с Германией. Коковцов, настроенный против использования принудительных мер, поставил вопрос, желательна ли для России война с Германией? Сазонов согласился с тем, что в принципе война с Германией нежелательна, однако военный министр и начальник Генерального штаба заверили в полной готовности России к такой войне, не говоря уже о войне с Австро-Венгрией. Подобное заявление являлось признанием возможности и допустимости войны с Центральными державами. В итоге участники совещания пришли к выводу, что принудительные санкции могли бы быть применены только при неудачном исходе переговоров с Берлином и единодушии держав Тройственного согласия [135].

Но введения санкций против Османской империи не произошло. После весьма жесткой полемики между Берлином и Петербургом и переговоров германского и российского военных атташе в Стамбуле, сопровождавшихся враждебными выпадами прессы в обеих странах, с трудом было найдено компромиссное решение. 14 января 1914 г. Вильгельм II присвоил Лиману фон Сандерсу чин генерала от кавалерии, что по условиям контракта автоматически вело к повышению его ранга в Османской империи. Султан произвел его в маршалы. Лиман фон Сандерс был освобожден от командования 1-м корпусом и занял пост генерального инспектора всей турецкой армии. Против такого назначения Россия не могла возражать, так как британский адмирал уже командовал османским флотом. Новый статус Лимана фактически не ограничивал его функции высшего начальника турецкой армии. Германская уступка России обосновывалась в имперской канцелярии тем, что военное влияние Германии на турецкую армию должно быть подчинено более важной цели установления политического контроля над Османской империей, чтобы во время ожидаемого столкновения с Россией иметь ее своим союзником [136].