Оценка деятельности Ивана Грозного в новейшей отечественной историографии

Рассмотрим  духовную и культурную жизнь при Грозном. Его правление привело ко многим полезным новшествам: начали регулярно созываться Земские Соборы; прошёл Стоглавый Собор, созданы Четьи-Минеи митрополита Макария – первая духовная, литературная и историческая энциклопедия на Руси, 19 огромных томов с общим числом страниц 13 258, «Домострой» Селиверста.

Здесь необходимо отметить одну очень важную грань личности Ивана Васильевича – его литературный талант. Иван Грозный был одним из самых талантливых литераторов того времени, возможно даже, самым талантливым в XVI веке, «...во словесной премудрости ритор, естествословен и смышлением быстроумен»21, по свидетельству современников. В литературе, безусловно, царь Иван Васильевич был новатором.

Для средневековой письменности, в том числе и для русской, был характерен особый этикет, поскольку сословный строй того времени подчинял требованиям этикета всю жизнь. Человек одевался, разговаривал и ходил именно так, как того требовало его положение на общественной лестнице. Даже количество лошадей в упряжке зависело не от толстого кошелька, а от чина, места в государственной иерархии. И когда боярыню Морозову, привыкшую ездить в повозке, запряжённой шестью, а то и двенадцатью лошадьми, в сопровождении двух-трёх сотен слуг, повезли по Москве в простых санях, запряжённых одной лошадью, это уже само по себе было весьма жестоким наказанием.

Точно так же и в литературе того времени всё подчинялось строгим правилам, которыми регламентировалось, какими словами и выражениями следует писать о своих и о врагах, о смиренной монашеской жизни и о доблестных подвигах воителя. Сводом этих правил определялось, где можно было говорить «простым» языком, а где торжественно и величаво. В средние века разговорный и литературный языки отстояли друг от друга весьма далеко. Обороты живой народной речи можно было встретить только в деловых документах и записях показаний при следствии и на суде. Для литературной речи они были недопустимы.

Иван Васильевич первым стал включать в свои послания разговорные и просторечные выражения. Исследователи объясняют это тем, что, дескать, Иван Васильевич не собственноручно писал свои послания, а диктовал их, поскольку писать своей рукой считалось недостойным великого государя. Даже имя царя на грамоте писал дьяк, а царь лишь прикладывал печать. И до Ивана Васильевича, и после него соблюдался такой порядок, а вот такого искромётного, сочного языка в посланиях других царей мы не наблюдаем. Так что причины своеобразия посланий Грозного следует искать в личных качествах царя.

Царь Иван Васильевич на фоне своих современников выделяется широчайшей эрудицией. Аргументируя свои утверждения, он легко и непринуждённо приводит в доказательство примеры не только из истории древней Иудеи, изложенной в Библии, но и из истории Византии. Он прекрасно знает не только Ветхий и Новый Завет, но и жития святых, труды византийских богословов.

 Иван Васильевич обладал феноменальной памятью – он явно наизусть приводит в своих сочинениях пространные выдержки из Священного писания. Об этом можно с уверенностью говорить потому, что цитаты в посланиях Грозного даны очень близко к тексту источника, но с характерными разночтениями, которые возникают при воспроизведении текста по памяти. Заклятый враг Грозного, князь Курбский, признавал царя Ивана Васильевича как человека «священнаго писания искуснаго».

В своих посланиях Иван Васильевич попросту взрывает этикет письменной речи, но стилистически его новации безусловно оправданны. Чеканным стилем писано: «Не дожидаются грады Германские бранного бою, но явлением животворящего креста поклоняют главы своя». И вслед за этим мы видим усмешку Великого государя: «А где, по грехом, по случаю, животворящего креста явления не было, тут и бой был. Много отпущено всяких людей: спрося их, уведай».

Этим же своеобразным стилем он ведёт и дипломатическую переписку. Вот он с негодованием пишет английской королеве: «И мы чаяли того, что ты на своём государьстве государыня и сама владееш... Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не токмо люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как пошлая девица…»22. Так что в развитии российской словесности заслуги Ивана Васильевича неоспоримы – именно при нём, и благодаря, в значительной степени, ему же, появился на Руси новый жанр – публицистика.

И возведение храма Василия Блаженного - не столько складывание камней в определённом порядке, сколько торжество духа; и не заезжие архитекторы ставили его, а свои строители, Барма и Постник (Впрочем, ныне существует версия, что это был один человек – Барма Постник). «Нельзя сомневаться, что замышление построить этот собор в том виде, какой существует, принадлежало сколько художеству строителя архитектора, столько же и мыслям царя».23

Стараниями Ивана Грозного и его приближённых были созданы школы: «...В царствующем граде Москве и по всем градом... избрати добрых духовных священников и дьяконов и дьяков женатых и благочестивых ... и грамоте бы и чести и пета и писати горазди. И у тех священников и у дьяконов и дьяков учинити в домех училища, чтобы священницы и дьяконы и все православные хрестьяне в коемждо граде предавали своих детей на учение грамоте книжнаго писма и церковнаго петия... и чтения налойнаго...».24

На Руси в то время грамотным был каждый пятидесятый человек, то есть два процента населения; при Екатерине Великой грамотным был один из восьмисот человек. Нужно чётко осознавать, что во времена Ивана Грозного овладеть грамотой было весьма непросто. Древняя письменность не знала разбивки на слова, текст шёл сплошным массивом. Не было чёткого порядка переноса, а из-за того, что на строке рукописного текста помещалось 15-20 знаков, перенос производился очень часто. Очень часто не было разницы между строчными и прописными буквами, и, соответственно – между именами собственными и нарицательными. Для ускорения письма многие слова писались сокращённо, при письме опускались гласные, использовалось множество надстрочных знаков – титлов. В общем, рукописные тексты того времени являлись, по сути, скорее шифрами, расшифровать которые было весьма затруднительно.

Также большой преградой на пути грамотности в то время было написание и чтение звуков. Многие из тех звуков, которые мы обозначаем одной буквой, в то время писались двумя, тремя, и даже более знаками! Особо отличался сложностью написания звук, который мы ныне обозначаем просто «у». Он мог обозначаться пятью различными способами. Кроме трёх особых значков, он мог писаться как диграф «оу» или «о» с надстрочным знаком (титлом). Звук «е» писался четырьмя различными способами. Звук «ф» мог обозначаться «фитой» или «фертом». А были ещё неизвестные нам, пришедшие из греческого языка «пси» и «кси», и пресловутый «ять»...

Учитывая то, что люди в то время попросту не умели читать «про себя», следует расширить круг людей, которым была доступна книжная премудрость – помимо писателей и читателей в то время были и слушатели. «Грамотные крестьяне читали Евангелие, жития святых и другую духовную литературу вслух в семье, соседям, иногда на специально собираемых для этого встречах».25 А читать и слушать тогда было что.

Было положено начало книгопечатанью, созданы две типографии. Центрами книжности оставались монастыри и архиерейские дома, где имелись большие библиотеки. Был придан государственный характер летописанию, появился «Лицевой свод», и, наконец, была собрана книжная сокровищница, известная ныне как «Библиотека Ивана Грозного» или же «Либерея».

Глава III. Внешняя политика Ивана IV Грозного

3.1 Опричнина – «эффективное»  орудие Ивана Грозного в борьбе с внешним врагом

Военный или внешнеполитический фактор считали главным изо всех, которые повлияли на учреждение опричнины, разные историки, эта точка зрения не является абсолютно новой. Высказывались в этом смысле Р. Ю. Виппер, К. В. Базилевич, И. И. Полосин, П. А. Садиков, А. Л. Хорошкевич, Р. Г. Скрынников. Виппер в, частности,  писал: «Опричнина отражает взгляд на служилое сословие, в силу которого оно должно явиться вполне послушным орудием центра; порядки, заведенные с 1564 г., составляют верх напряжения военно-монархического устройства… То обстоятельство, что реформа совершалась во время трудной войны, что она осложнялась столкновениями с княжатами…придало ей характер судорожно резкий. Но не в террористических мерах Грозного заключалась сущность перемен. Работая над введением нового военного строя, реформатор не имел покоя и простора. Преобразование было задумано как орудие для устранения опасных людей и для использования бездеятельных в интересах государства, а сопротивление недовольных превращало самое реформу в боевое средство для их уничтожения, и вследствие этого становилось внутренней войной».26

П.А. Садиков так характеризует обстановку осени 1564 г., предшествующую опричнине: «Известие, полученное царем Иваном о настроениях поместной служилой массы были весьма неудовлетворительны: дворянское ополчение не тронулось с места даже в минуты грозной опасности; боярское командование действовало очень вяло, стратегически неоправданно, и средние и мелкие феодалы явно не склонны были долее терпеть господство «ленивых богатин» из-за них подвергаться смертельной опасности, предпочитая лучше отсиживаться дома, в родных углах. Надо было предпринять, очевидно, немедленные и решительные меры».27

Чем была опричнина в военном отношении? Ведь именно военные причины заставили царя ввести ее и, следовательно в этой сфере следовало ожидать значительных изменений.

Прежде всего, произошел «перебор» основного состава высших воевод. Показателен подбор на воеводские должности в действующей полевой армии. Беглый князь Андрей Курбский в «Истории о великом князе московском» писал: «Лютость твоей власти погубила…многих воевод и полководцев, благородных и знатных, и прославленных делами и мудростью, с молодых ногтей искушенных в военном деле и в руководстве войсками, и всем ведомых мужей – все, что есть лучшее и надежнейшее в битвах для победы на врагами, - ты предал различным казным и целыми семьями погубил без суда и без повода…».28 Таким образом, опальный князь обвиняет царя в том, что тот, истребив командирский корпус, фактически лишил армию лучших воевод. Сам Андрей Михайлович поместил в «Истории о великом князе московском» список казенных аристократов, отметив в частности, кто из них славился как талантливый полководец.

Опричное войско представляло собой ударные отряды из поместной конницы, одновременно служившей для охраны государственной особы и для участия в обычных боевых действиях. Нет сведений, что на уровне тактики, вооружения, походного снаряжения опричная армия сколь-нибудь отличалась от земской. Но она управлялась по-другому.

Русская военная система, унаследованная государем Иваном IV от своего отца, Василия III, и деда, Ивана III, была исключительно сложна. Многие из них еще еще помнили эпоху неограниченного владычества отцов и дедов на землях, впоследствии подчинившихся к Москве. Привести эту гордую, своевольную, хорошо вооруженную массу к повиновению, заставить ее «честно и грозно» служить царю московскому было делом не простым. Иван III умело балансировал, учитывая интересы различных аристократических группировок: то жаловал, то налагал опалы, но в целом на казни был скуп. Василий III действовал проще, для него было более свойственно применять силу, но в его времена уже действовала социальная машина местничества.29

Иван IV начинает свои «исторический эксперимент»: вырывает из страны и военно-служилого сословия фрагмент, чтобы в рамках этого фрагмента создать более простую, более управляемую систему. Набирает для нее людей, не имеющих ни состояния, ни высокого социального статуса, а значит, по идее, во всем зависимых от престола. Набирает воинов из низов старого Государева двора. Наделяет себя неограниченной властью над этим войском, а само войско – неограниченной властью над страной.30

Система оказалась действительно намного проще предыдущей, сохраненной в земщине и более управляемой. Но, эффективность ее была крайне невелика. Опричное войско годилось для охранных целей и было незаменимым орудием репрессий. Даже во время похода на Новгород и Псков в 1570 г. опричники покидали царя, предпочитая личное обогащение. В записках немца-опричника Генриха Штадена есть очень характерное место: царь после после похода делает в Старице осмотр опричному войску, желая знать «кто остается при нем и крепко его держится».31 И «мемуары» Штадена, и записки других иностранцев об опричном времени изобилуют свидетельствами многочисленных злоупотреблений опричных должностных лиц, не меньше заботившимися о собственном обогащении, чем старая аристократическая администрация. 32

3.2 Внешняя политика Ивана  Грозного в оценках историков.

Рассмотрение внешней политики Ивана Грозного целесообразнее всего рассмотреть по основным направлениям: юго-восточное и западное.

Целесообразно обозначить основные оценки внешней политики Ивана Грозного, имеющиеся еще в дореволюционной историографии. Так, Н.М. Карамзин оправдывает вмешательство в дела Казанского ханства. Желание покорить Казань он расценивает как «знаменитый подвиг», в то время как завоевание Астрахани – менее трудное, но также славное дело.

Н.И. Костомаров считал покорение Казанского ханства «открытием пути дальнейшему движению русского племени на восток».33 «Присоединение Астраханского ханства было выполнением решения Избранной рады продолжить подчинение России «татарских народов».34 По поводу присоединения Крыма Костомаров говорит, что «его присоединение могло быть осуществлено непосредственно после Казанского и Астраханского ханств, но этому помешало распыление русских военных сил на два фронта (Ливония и Крым)».35

По мнению С.М.Соловьева, внешняя политика первого русского самодержца в первые годы царствования, определялась тем, что «покончить с Казанью было необходимо для успешного противодействия с Крымом».36 Главным итогом завоевания Казани исследователь считает то, что «это было первое завоевание, и завоевание «татарского ханства», а завоевание Астрахани стало следствием победы над более северным татарским государством. С присоединением Казанского и Астраханского ханств, русское население получило возможность распространяться в «богатые страны» по западным притокам Волги и восточным притокам Дона».37 Так же, историк отмечает, что «завоевание Крыма в тот период, по мнению Соловьева, было невозможно из-за отсутствия надежных коммуникаций и регулярной армии».38