Образ королевской власти в памятниках раннесредневековой Англии

Ибо мужу должно достойным делом

В народе славу снискать!¹⁰⁷

При этом правителем мог стать не только ближайший родственник короля, но и знатный воин, отличившийся неоднократно своей доблестью и воинскими подвигами, как, например, главный герой Беовульф:

И случилось  так по прошествии лет,

Что и Хигелак сгинул, и Хардред  от меча погиб, –

… Сгинул в битве племянник Херерика.

И воспринял  тогда

Власть  державную конунг Беовульф¹⁰⁸.

Характеристики  конунгов были во многом связаны с  характером общественных и поземельных связей. В этой связи распространение в поэме получили термины «держава» и «державный»: «Хродгар … возлег державный на ложе…»¹⁰⁹. Тем самым, конунг выступал уже не столько правителем какого-либо племени, сколько правителем определенной земли, территории: «Мудрый Скильдинг, хранитель державы»¹¹⁰. Причем нет свидетельств о том, что конунг являлся распорядителем земли и тем более собственником. В первую очередь подчеркивается его защитная функция.

Действительно, представленный в источнике характер правления того или иного правителя, позволяет говорить о том, что хорошее правление ассоциируется, как правило, с устрашением соседей, получением с них дани, когда обеспечивается безопасность собственных владений. Таковым являлся первый Скильд Скевинг:

Стал  разрастаться властный под небом

И, возвеличенный.

Силой принудил народы заморья

Дань  доставить достойному власти.

Добрый  был конунг!¹¹¹

Доброе  правление, представляющее собой, прежде всего, сохранение державы в недосягаемости для врагов, характеризует и смертельно раненый Беовульф, подводя итоги перед ликом смерти:

Я пять десятков зим

Хранил  державу,

И не единый из сопредельных

Племеводителей

Не  смел потревожить

Меня  дружиной

Грозить мне набегом!¹¹²

Следовательно, правитель, обязан был обладать многими  качествами, высоко ценимыми его окружением и запечатленными в народной памяти, такими, как мудрость, личная доблесть и сила, а также успех в сражениях, от которых зависело количество совершенных подвигов. Неслучайно описания главных качеств хорошего конунга содержаться в посмертных почестях Беовульфу:

Они простились

С умершим  конунгом,

Восславив подвиги

И мощь державца

И мудромыслие… ¹¹³.

Но  в тоже время необходимо уделить внимание такому сюжету, как взаимоотношение Беовульфа и его дружины. Во-первых, сразу обращает на себя внимание тот факт, что в борьбе против чудовищ главный герой сражается в одиночестве. Во-вторых, он не приходит на помощь воинам, когда Грендель разрывает одного из дружинников. Беовульф вместо этого наблюдает за чудовищем, мотивируя свое поведение тем, что он изучает повадки врага:

Зорко высматривал дружинник Хигелака

Повадки вражьи,

Стерег  недреманный жизнекрушителя:

Чудище  попусту не тратило времени! –

Тут же воина из сонных выхватив,

Разъяло ярое, хрустя костями,

Плоть и остов и кровь живую

Впивало, глотая теплое мясо¹¹⁴;

Не  идеальные отношения с дружиной подтверждают и события последнего поединка Беовульфа против дракона. В разгар боя дружина испугалась, бросив своего предводителя:

И не нашлось под рукой у конунга,

Как должно в  сражении, благородного воинства –

Но в дальнюю  рощу спаслась дружина,

Рать укрылась¹¹⁵.

Но, несмотря на это в поэме воспеваются  идеалы дружинной культуры, взаимоотношения  конунга и дружины:

И рано поутру военачальник

Со всем отрядом  своих сородичей к вождю явился…

Шагал по плитам прославленный в битвах

И с ним дружина (дрожали стены)

Навстречу мудрому  старцу-конунгу¹¹⁶.

Противоречивые  моменты, по всей видимости, являются пробившимися через идеальные представления отголосками суровой реальности эпохи Великого переселения народов. В то время, когда в эпической традиции стремились закрепить некие идеальные устойчивые черты взаимоотношений конунга и дружины, так как воинская культура являлась, безусловно, доминирующей.

И соответственно была актуальна и важна идея героической  смерти и посмертной славы:

Каждого смертного ждет кончина! –

Пусть же, кто  может, вживе заслужит вечную славу!

Ибо для воина  лучшая плата – 

Память достойная!¹¹⁷

Без данного мотива эпическая традиция выглядела бы не полной и не вполне соответствовала бы идеальным представлениям о герое.

Однако  хотелось бы выделить еще одну неотъемлемую составляющую образа королевской власти, характерную для данного периода  и в целом для древнегерманской традиции. Речь идет о пирах, теме, занимавшей особое по важности место в англосаксонском эпосе. Совместное поглощение пищи и напитков имело в сознании этих людей глубокий общественный, религиозный и моральный смысл; между сотрапезниками устанавливались дружественные связи, изглаживалась вражда¹¹⁸. Пиршество в догосударственных и раннеклассовых обществах – это и одно из важнейших средств социального общения, и ритуальное действо, обеспечивающее благополучие рода, племени или союза племен¹¹⁹. Именно во время пира конунг проявлял и свою щедрость по отношению к славным и доблестным воинам. В знак благодарности за первую победу над Гренделем Хродгар щедро одарил Беовульфа, вручив ему предметы воинской доблести, а так же восемь коней, при этом наградил король и дружинников Беовульфа:

Наследник Хальфдана пожаловал Беовульфу

Знак  победный – ратное знамя, стяг златовышитый –

И шлем с кольчугой;

Многие  видели и меч знаменитый, ему подаренный.

… Еще  по воле военачальника,

Восемь  коней в роскошных сбруях

Ввели в палату.

… И  так же каждого в той дружине,

… в  пиру приветил дарами бесценными¹²⁰.

Тем самым, пиры были одним из важнейших средств распределения и перераспределения материальных богатств внутри общества с тем, чтобы правитель мог достойно содержать необходимое ему человеческое окружение. Конунг не скуп. Он накапливает богатства и затем щедро их раздает. Одно из важнейших качеств правителя, которое постоянно воспевается поэтами, приближенными, отмечается всеми, кто сталкивается с ним, и которое не придумано в эпосе, но отвечает объективной реальности исторического процесса. Это богатство, обладающее высокой символической функцией, и оно постоянно, демонстративно, публично расточается¹²¹.

Как следствие, не остается в стороне  тема вознаграждения. После каждого подвига герой и его дружина награждаются весьма ценными предметами: оружие, доспехи, лошади, драгоценности. Даже умирая, Беовульф в качестве награды желает увидеть клад дракона:

И я, увидев казну издревнюю,

Насытив зрение игрой самоцветов

И блеском  золота,

Возлягу рядом

И без  печали жизнь покину

И власть земную¹²².

Продолжая разговор о пире, можно сказать, что  он являлся и местом, где решались вопросы взаимопомощи и военного сотрудничества. После пира в честь окончательной победы над чудовищами Беовульф пообещал Хродгару военную помощь от гаутского правителя Хигелака и сам при этом обещал служить ему:

И коль скоро случится

Мне на этой земле

Ради  службы твоей

Сделать большее,

Чем уже свершил,

О народоводитель,

Буду  рад я работе ратной…

… Я  пошлю тебе войско в тысячу воинов,

Рать  на выручку, ибо знаю, что Хигелак,

Хоть  и молод правитель гаутский,

Он  поможет мне, словом и делом¹²³.

На пиру проявлялись и подтверждались уже сложившиеся формы социальных отношений между королем и его дружиной. Как следствие, пир во многом поддерживал социальный порядок и равновесие, где конунг играл главную роль.

Итак, эпическая традиция изображения королевской власти у англосаксов сохранила в себе более яркий образ правителя. Народная память крепко удерживала древнегерманский героический идеал вождя. А также в эпической традиции сохранялись представления о дружинной культуре, взаимоотношениях конунга и дружины. В целом король выступал защитником своих владений, наводящим страх на противников. Он же сосредотачивал в себе ряд качеств, таких как мудрость, щедрость, сила и доблесть, а также слава, добытая в сражениях. Благодаря наличию их у конунга его правление оставалось в памяти как доброе правление. Вместе с тем при передаче власти, хотя и преобладала передача ее ближайшим родственникам, встречались и случаи обретения ее знатным воином, наиболее славным и доблестным. Причем восхвалялась героическая смерть, которая гарантировала посмертную славу конунгу. Наконец, несмотря на то, что в произведении описаны события, происходившие на территории Дании, данный эпос следует считать англосаксонским. Это имеет некоторую связь с завоеванием Британии. Так как англосаксы являлись представителями разных германских племен, то некоторые из этих племен вполне могли являться выходцами из тех мест.

***

Подводя итог данной главы необходимо указать, что в становлении королевской власти у англосаксов одним из решающих факторов политогенеза стал военный фактор. Началом этому процессу послужило так называемое «завоевание Британии», когда германские племена англов, саксов и ютов постепенно переселились на территорию Британских островов, вооруженным путем преодолевая сопротивление местного населения. Но процесс оказался длительным, и королевства сформировались не сразу. Было установлено, что королевская власть стала закрепляться за определенными родами. При этом характер королевской власти в значительной степени определялся древнегерманской традицией, которая нашла своеобразное отражение в эпических сказаниях, таких как «Беовульф». В период завоевания Британии представители рода вождей сумели в условиях военного напряжения превратить временную должность военного вождя в постоянный институт королевской власти. В тоже время, согласно источникам, складывается определенный набор качеств, приписываемый англосаксонским королям, которые рассматривались, прежде всего, как харизматические лидеры, обладающие личной доблестью, и защитники своего королевства. Но следует отметить, что в данный период говорить о государстве еще рано, особенно на основе эпико-поэтической традиции. Наконец, вместе со становлением королевской власти у англосаксов, происходило формирование первых королевств, однако указанный процесс являлся достаточно длительным, включив переход от племенных объединений к раннему государству, и все это оказало существенное влияние на формирование нового образа англосаксонских королей.

 

 

 

Глава 2.

Эволюция представлений  о королевской власти

(VII – конец VIII века)

 

§ 2.1. Сакрализация королевской власти и принятие христианства. Образ христианских королей в произведениях Беды Достопочтенного. Влияние христианской традиции на формирование представлений

о королевской  власти у англосаксов

К началу VII века сложились необходимые условия, благодаря которым представления о королевской власти наполнились новым содержанием. Во-первых, не повсеместно, но в некоторых королевствах, таких как Кент, начался переход к ранним государствам. Это, естественно, влекло за собой изменение определенных черт королевской власти. Во-вторых, короли в связи с этим стремились все больше укрепить свою власть. При этом сакральность их власти полностью основывалась на традиционных германских представлениях. Короли закрепили право перехода своей власти в рамках того или иного королевского рода, чему во многом способствовал длительный процесс завоевания Британии. И, в-третьих, в самом конце VI – первой половине VII вв. для англосаксов, проживавших в первую очередь на территории королевства Кент, и, прежде всего, короля и представителей знати началось постепенное знакомство с новой для них религией христианством.

Согласно Беде Достопочтенному, англосаксы начали принимать  христианство с 597 года. В этот год миссия монаха Августина прибыла к кентскому королю Этельберту¹²⁴. При этом следует отметить, что новая религия не была совсем незнакома англосаксам, так как на западе страны и в Ирландии сохранились немногочисленные монастыри, где поддерживались традиции кельтского варианта христианства¹²⁵.

Бесспорно, принятие христианства оказало мощнейшее  воздействие на представления о  королевской власти. По справедливому  замечанию Марка Блока переворот  в области религии нанес сокрушительный удар тому пониманию сакральности королевской власти, которое было распространено среди германцев; христианство лишило его естественной опоры – местного язычества¹²⁶. Однако старые представления не исчезли сразу. Христианизация англосаксов продолжалась достаточно долго. Как правило, новую религию принимал сначала сам правитель, а уже затем он позволял проповедовать христианскую веру в своих владениях: «В той церкви они впервые начали петь псалмы, читать молитвы, служить обедню, проповедовать и крестить до той поры, когда был обращен сам король [Этельберт Кентский] и когда они получили свободу проповедовать повсюду и строить или же восстанавливать храмы»¹²⁷. Также и в других королевствах приобщение к новой вере начиналось с правителя: «Три года в королевстве [Восточная Англия] продолжалась смута, пока на трон не взошел брат Эрпвальда Сигберт, христианнейший и ученейший муж во всех отношениях. Едва придя к власти, он решил приобщить к [христианству] всю страну»¹²⁸. Приложение №1: короли Кента Этельберт (560 – 616) и Сигберт (631 – 634).