Образ королевской власти в памятниках раннесредневековой Англии

Некоторые сюжеты в источнике непосредственно  указывают на пример проявления королем Альфредом личной храбрости в битве. Это упоминание относится к битве у горы Вильтон, на южном берегу реки Вили, где Альфред с небольшим отрядом вступил в бой с превосходящими силами язычников и даже вынудил их отступить²⁶⁸. В битве при Эшдауне он находился на передовой и атаковал врага «храбро, как вепрь, повел христиан против неприятеля»²⁶⁹. И одержал победу. Как можно увидеть, в описании своего биографа король «был весьма воинственный муж и выходил победителем почти из всех битв»²⁷⁰. Источник, «Жизнь короля Альфреда», также говорит об использовании Альфредом определенных тактических приемов. Известно, что в битве при Эшдауне (871 год) он действовал решительно и применил тактический прием под названием «плотная фаланга»²⁷¹, прием, когда воины плотно стояли в одном строю, прикрывая друг друга щитами.

Поэтому данная характеристика отвечала и определенному  слою людей, являвшемуся основной опорой короля. Как уже упоминалось ранее, такой слой составляли тяжеловооруженные профессиональные воины (королевские тэны). При этом как у королевских тэнов, так и у простых воинов по-прежнему сохранялась вера в сакральный статус короля, согласно которому он мог приносить удачу в сражениях. Видимо по этой причине воины шли за своим королем в любые схватки, который в свою очередь подтверждал этот статус своей доблестью и большим количеством побед.

Таким образом, Альфред Великий обладал  качествами харизматического лидера (умел повести за собой людей даже в ситуации, когда обстоятельства складывались не в его пользу), обладавшего личной храбростью и принимавшего постоянное участие в военных походах. К тому же Альфред Великий являлся и христианским королем, который в сражениях полагался, в том числе и на божественную помощь: «И потому он, вдохновленный свыше, с Божьей помощью, храбро, как вепрь, повел христиан против неприятеля и, построив войско густыми колоннами, подвинул знамена на врага»²⁷². В данном случае он исполнял функцию защиты христиан от язычников (датчан). И был для своего войска верховным военачальником, а военные компании совершались от его лица. Тем самым, снова прослеживается взаимовлияние двух традиций, христианской и языческой.

Для поведения раннесредневековых королей  было обычным сочетание воинских подвигов со щедростью на подарки. Альфред  Великий в этом смысле не был исключением. Он был щедр на подарки, но требовал при этом подчинения своей власти и верной службы, выступая в своем роде верховным сюзереном, вознаграждающим своих подданных службу и обеспечивающим им собственную защиту. «…Кто желал увеличить власть, тот увеличивал; кто хотел денег, и получал; кто искал дружбы, и находил; кто имел в виду и то и другое, достигал того и другого. Все же пользовались любовью, заботой и защитой со всех сторон, откуда только король мог защищать вместе со своими»²⁷³. Распространяя свое влияние на территорию бриттов (современный Уэльс), король Альфред действовал не только силой. Известно, что желающих подчиниться ему король также щедро одаривал и обеспечивал им защиту: «…Гемеид со всеми обитателями страны Деметики; вынужденный насилиями шести сыновей Ротра, он подчинился Альфреду; Гуиль, сын Риса, король Глегвизинга, Брокмаил и Фернмаил, дети Мурика, короля Гвента…они подчинились Альфреду, чтобы вместе с признанием его власти получить от него защиту против неприятелей»²⁷⁴.

В этой связи можно предположить, что  политическое влияние короля Альфреда было достаточно большим для того, чтобы бриттские короли искали с ним дружбы, которая была для них выгоднее и безопаснее. Так, например, некий король Анараут, сын Ротра, предпочел подчиниться Альфреду, чем быть союзником Нортумбрии, находящейся под влиянием датчан: «Также и Анараут, сын Ротра, вместе со своими братьями отказавшись от дружбы с нортумберландцами, более вредной, нежели полезной, начал заботиться о снискании дружбы короля Альфреда и явился к нему лично»²⁷⁵. В этот раз Альфред снова проявил свою щедрость, принял Анараута и его братьев в число своих подданных и стал его крестным отцом: «Король сделал ему хороший прием, усыновил его через рукоположение епископа и наградил богатыми дарами; таким образом, Анараут вместе со своими подчинился королю…»²⁷⁶. Не забывал Альфред и о церкви. Ведь во многом благодаря хорошим отношениям с ней и щедрыми дарами в ее адрес у короля была столь сильная идеологическая опора, и, как следствие, хорошие отношения с Папой Римским.

Благодаря «Англосаксонской хронике» есть немало сведений о взаимоотношениях короля с Римом: пожертвования (милостыни) направлялись туда в 883, 887, 888, 890 годы²⁷⁷. Из Рима, согласно этому же источнику, Папа Римский передал Альфреду реликвию, часть креста, на котором страдал Иисус Христос²⁷⁸. Это может свидетельствовать о большом уважении Папы к королю: «И Папа Марин послал королю Альфреду “lignum Domini”. В этот же год [883] Сигхелм и Ателстан отвезли в Рим милостыню, которую Альфред приказал отправить туда». Существовала и переписка короля Альфреда с Папой Римским: «В этот год [889] не было путешествия в Рим; исключая того, что король Алфред послал двух посланцев с письмами»²⁷⁹. Исходя из этого, нельзя исключать присутствие субъективности в характеристиках, которые давались его интеллектуалами-представителями церкви, закрепляя в хрониках образ  идеального правителя и несокрушимого воина.

Естественно, и сам епископ Ассерий был  щедро одарен королем Альфредом: «И вручил [король Альфред] мне две грамоты, в которых залючался подробнейший список всех вещей, находившихся в двух монастырях, которые называются по-саксонски Амбрезбьюри и Банвелль (в Вильтсе и Сомерсетшире). В тот же день он подарил оба эти монастыря со всем их имуществом, шелковый весьма дорогой паллиум и большое количество ладана. … впоследствии он дал мне неожиданно Экзетер со всем приходом, который распространялся в Саксонии (Англии) и Корнвалисе, не считая при этом множества различных светских подарков…»²⁸⁰. Новые монастыри также щедро наделялись различными дарами. Так построенные по приказу короля монастыри Ательни (мужской) и Шефтсбьюри (женский), где настоятельницей была дочь Альфреда Этельгива (данный факт свидетельствует о том, что церковная должность была очень почетной перспективой для представителя королевского рода) были «щедро наделены Альфредом землями и всякого рода богатствами»²⁸¹. Финансирование этих двух монастырей, как и других монастырей Англии, проводилось за счет второй части годовых доходов, которые король Альфред приказал разделить на две части и одну из них он посвятил на богоугодные дела²⁸².

Тем самым, щедрость короля распространялась не только на светских подданных, но и  на представителей церкви. В этом отношении  дохристианская традиция щедрых дарений была выгодна духовным лицам, пополнявшим свое богатство и усиливающим свое влияние, прежде всего на духовную и культурную жизнь.

В целом  принятие христианства способствовало закреплению за королями и их родами определенных сакральных качеств. Не случайно в источнике содержатся данные о семье и детях короля Альфреда как прямое указание на обладание сакральным статусом не только самого короля, но и всего его рода. Обращение к римской традиции неизменно позволило поднять понятие о королевской власти на новый уровень. И ко времени Альфреда Великого данная традиция успела закрепиться на земле англосаксов. Ассерий в ходе повествования упоминает о неких министрах, других начальниках, судьях. Это позволяет предположить, что у Альфреда уже мог сформироваться качественно новый аппарат управления.

Вместе  с тем следует отметить, что  сакральность власти Альфреда Великого была неотделимо связана и с представлением о благочестии и набожности короля. Ассерий не раз упоминает о набожности правителя: «Альфред с самого детства любил прилежно посещать святые места для моленья и милости»²⁸³. Подчеркивает его религиозное рвение: «…Альфред обещал от чистого сердца посвятить Богу половину своей службы, а именно в дневное и ночное время, и половину всех богатств, которые он ежегодно получал со всей умеренностью и справедливостью»²⁸⁴ и связь с Богом: «…по вдохновению свыше, Альфред приказал своим министрам разделить, прежде всего, весь годовой доход на две равные части»²⁸⁵. Тем самым, такого рода связь с трансцендентным неизбежно наделяла королевскую власть более высоким сакральным статусом и закрепляло представление о ней как о власти, врученной королю Богом: «Действительно он умел подчинить своей воле и с умом употреблять на государственную пользу своих епископов, графов, благородных …, в руках которых, после Бога и короля, была сосредоточена власть над всем государством»²⁸⁶.

В этой связи необходимо выделить еще один элемент сакрального образа Альфреда Великого – так называемая интеллектуальная составляющая. Развитый интеллект будущего правителя традиционно являлся свидетельством и частью выдающихся качеств, приносивших успех претенденту на королевскую власть. Король Альфред еще с молодости был приятен в общении: «…речи его и нравы были несравненно приятнее»²⁸⁷, а также он отличался от своих братьев неудержимой тягой к знаниям: «Его благородная природа от колыбели была проникнута любовью к мудрости, предпочтительно перед всеми прочими делами»²⁸⁸. Однако удовлетворить свою потребность в полной мере он не имел возможности, так как был неграмотен до двенадцати лет. Но, тем не менее, он обладал хорошей памятью, благодаря чему с легкостью запоминал древние саксонские поэмы, которые ему читали. И, будучи уже взрослым, король повсюду носил с собой небольшую книжку (часослов), желая, по-видимому, постоянно совершенствовать свои интеллектуальные силы.

Таким образом, можно говорить о появлении  у короля Альфреда Великого новой составляющей сакрального образа власти. Ее можно охарактеризовать как мудрость правителя. Ранее крупный специалист по истории раннесредневековой Англии А. Г. Глебов выявил, что главной добродетелью хорошего правителя для короля Альфреда было то, что он сам определял понятием «мудрость», которое являлось для него, одновременно, основой всех остальных достоинств носителя королевского звания²⁸⁹.

Тенденция к выдвижению у короля Альфреда на первый план такой добродетели была заложена, насколько это можно увидеть из источника, развитием политических событий в Англии во второй половине IX века. На территории королевства Уэссекс многие годы шли сражения с викингами (датчанами), что, соответственно, тормозило развитие культурной  жизни. Ассерий отмечал наличие большого количества пустующих монастырей и выдвигал предположение, это могло произойти «…вследствие вторжений чужеземцев, которые беспрерывно враждовали и с суши, и с моря»²⁹⁰. Вследствие этого король Альфред, нейтрализовав внешнюю опасность, осознавал, будучи человеком, постоянно стремившимся к знаниям, необходимость восстановления культуры. Такая политика действительно имела целью с одной стороны поднять культурный уровень народа, прежде всего родственников короля, знати и даже отдельных представителей простого населения: «Этельверд… по достойной удивления заботливости короля был отдан  вместе с благородными детьми почти со всего королевства и со многими другими, даже неблагородными для обучения наукам»²⁹¹. Проводилась она за счет благодетельствования монастырям, единственным тогда источникам просвещений и грамотности, и приглашения умнейших людей ко двору короля: «Верефрита, епископа Вустерского, отлично сведущего в Священном писании, Плегмунда, родом из Мерсии, архиепископа Кентерберийского, Этельстана и Веревульфа, священника и капеллана, родом из Мерсии, Гримбальда и Иоанна из Галлии и Ассерия»²⁹².  А с другой стороны, как полагает А. Г. Глебов, распространение образованности и знаний должно было, по мысли короля Альфреда, способствовать внедрению в массовое сознание новых идей о государственно-политическом устройстве, в том числе связанных непосредственно с королевской властью, которой также необходимо было осознать свое место в обществе²⁹³.

Но  за стремлением к обретению мудрости в тоже время следовало желание применить знания в практике управления королевством: «Действительно он умел подчинить своей воле и с умом употреблять на государственную пользу своих епископов, графов, благородных, самых любимых министров и других начальников, в руках которых, после Бога и короля, была сосредоточена власть над всем государством, как то и следует; король беспрестанно и вместе коротко наставлял их, ласкал, убеждал, приказывал, наконец, после долгого терпения, строго наказывал непокорных и вообще всеми мерами преследовал пошлую грубость и упрямство»²⁹⁴.

Это был тот случай, когда король решил  получить знание, а затем передать его своим подданным. Он также осознавал, что история, чтобы нести действительную пользу людям должна быть международной, а не сугубо национальной; нации похожи на отдельные личности, соприкасающиеся друг с другом²⁹⁵.

Король  Альфред постоянно следил за тем, насколько его управленцы соответствовали  занимаемой должности. Особенно его интересовала компетентность судей, так как большое внимание уделялось составлению и кодификации нового законодательства: «Почти во всех процессах, веденных в его государстве во время его отсутствия, он тщательно исследовал, каковы бы они ни были, справедливые или несправедливые»²⁹⁶. Если король выяснял, что судьи судили по причине плохих знаний, то им грозила потеря должности. И как следствие, «устрашенные такими угрозами, графы и другие начальники обращались изо всех сил к изучению науки правды … почти все безграмотные с детства, занялись науками; они предпочитали прилежно заняться непривычным делом, нежели отказаться от начальнической власти»²⁹⁷. Ибо сам король являл собой пример мудрого защитника подданных и неутомимого искателя истины: «На суде он являлся неутомимым исследователем истины… Ибо всякий знал, что не будет никакой возможности скрыть перед королем злых умыслов, что и неудивительно: король являлся самым добросовестным исследователем при произнесении приговоров, как и во всех других обстоятельствах жизни»²⁹⁸. Как можно увидеть, в сакральном образе Альфреда Великого стали сочетаться две традиции восприятия сакральной власти короля, как власти неустрашимого воителя и приносящего удачу в битвах предводителя войска и как власти мудреца, распространителя знаний, последней инстанции и носителя непререкаемой истины. На образ правителя, который сам стремится к познанию, с помощью наставников и самостоятельно изучал основы Священного писания, в некоторой степени наложили отпечаток отголоски Каролингского возрождения во Франкском королевстве. Подобно Карлу Великому Альфред Великий собирал вокруг себя мудрейших людей, причем некоторые из них были родом из Галлии (Франции). Неслучайно в результате культурной политики Альфреда Великого был сформирован именно сакральный образ мудрого короля, который постоянно занят всякими полезными делами: «сам король среди войн и беспрерывных забот земной жизни, при вторжениях язычников и ежедневных физических болезнях, в одно и то же время держал бразды правления и распоряжался всякого рода охотой, учил даже золотых дел мастеров … строил по новым, составленным им самим планам, здания, более красивые и дорогие, нежели те, которые строились его предшественниками; читал саксонские поэмы; сам не переставал трудиться изо всех сил»²⁹⁹, проявляет своим примером неутомимость: «не позволял себе, несмотря на разнообразные треволнения жизни, опускать или отлагать в сторону однажды принятые бразды правления»³⁰⁰, а также заботится о своих подданных и обеспечивает их защиту – тем самым король Альфред олицетворял собой успех и процветание своего королевства.