Особенности поведения потребителя в рыночной экономике

Влияние Коуза на развитие экономической  мысли было глубоким и разноплановым. Его статья "Проблема социальных издержек" стала одной из наиболее цитируемых в западной литературе. Из его работы выросли целые новые  разделы экономической науки (экономика  права, например). В более широком  смысле его идеи заложили теоретический  фундамент для развития неоинституционального  направления.

3. Теория  экономических организаций 

Если институты - это "правила  игры", то организации (фирмы) можно  сравнить со спортивными командами.

В неоклассической теории понятие  фирмы фактически сливалось с  понятием производственной функции. Вследствие этого в ней даже не возникало  вопросов о причинах существования  фирм, особенностях их внутреннего  устройства и т. д. Можно сказать, что она ставила знак равенства  между фирмой и индивидуальным экономическим  агентом.

Трансакционная теория фирмы представляет собой попытку преодолеть такой  упрощенный подход. Ее развитие шло  под знаком нескольких фундаментальных  идей, связанных с именами ряда выдающихся экономистов. В 1937 г. Р. Коузу  впервые удалось поставить и  частично разрешить вопрос, который  традиционной теорией даже не ставился: почему существует фирма, если есть рынок?

Хотя основоположником трансакционной теории фирмы по праву считается  Р. Коуз, хронологически ей предшествовала концепция Ф. Найта, изложенная в книге "Риск и неопределенность" (1921). Отличительным признаком фирмы Найт считал отношения найма и связывал ее существование с тем, что она способствует лучшему распределению риска между рабочими (стремящимися избегать риска) и предпринимателями (нейтральными к риску). В обмен на стабильную оплату, застрахованную от случайных колебаний, рабочие соглашаются подчиняться контролю предпринимателя.

Объяснение Коуза было иным. По его мнению, соображения экономии трансакционных издержек являются решающими  при выборе организационной формы  и размеров фирмы. Раз такие издержки реальны, то всякая хозяйствующая единица  встает перед выбором: что для  нее лучше и дешевле - брать  эти издержки на себя, покупая необходимые  товары и услуги на рынке, или же быть свободной от них, производя  те же товары и услуги собственными силами?

Именно стремлением избегать издержек по заключению сделок на рынке можно, по мнению Коуза, объяснить существование  фирмы, в которой распределение  ресурсов происходит административным путем (посредством приказов, а не на основе ценовых сигналов). В пределах фирмы сокращаются затраты на ведение поиска, исчезает необходимость  частого перезаключения контрактов, деловые связи приобретают устойчивость.

Но тогда возникает обратный вопрос: зачем нужен рынок, если вся  экономика может быть организована наподобие единой фирмы (идеал К. Маркса и других социалистов)?

На это Коуз отвечал, что административный механизм также не свободен от издержек, которые нарастают по мере увеличения размеров организации (потеря управляемости, бюрократизация и т. п.). Поэтому границы  фирмы, по его мнению, будут проходить  там, где предельные издержки, связанные  с использованием рынка, сравниваются с предельными издержками, связанными с использованием иерархической организации.

Следующий шаг в развитии трансакционного  подхода был сделан в работе А. Алчиана и Г. Демсеца "Производство, информационные издержки и экономическая организация" (1972). Сущность фирмы они выводили из преимуществ кооперации, когда, совместно используя какой-либо ресурс в составе целой "команды", можно достигать лучших результатов, чем действуя по одиночке.

Однако производство единой "командой" затрудняет оценку вклада каждого участника  в общий результат, порождая стимулы  к "отлыниванию". Отсюда - потребность  в контролере, который вводил бы подобное поведение в жесткие  границы. Агент, берущий на себя по соглашению с другими участниками функции  контролера, становится собственником  фирмы.

Развивая этот подход, У. Меклинг и М. Дженсен определили фирму как "сеть контрактов". Проблема фирмы понимается ими как проблема выбора оптимальной контрактной формы, обеспечивающей максимальную экономию на трансакционных издержках. Задача сводится к выработке таких контрактов, которые были бы лучше всего приспособлены к особенностям каждой конкретной сделки.

Огромный вклад в трансакционную теорию фирмы был внесен О. Уильямсоном. Его книгу "Экономические институты капитализма" (1985) можно считать настоящей энциклопедией трансакционного подхода.

Фирма обеспечивает более надежную защиту специфических ресурсов от "вымогательства" и позволяет их владельцам быстрее  приспосабливаться к непредвиденным изменениям. Эго - лейтмотив его концепции. Однако лучшая адаптация достигается  ценой ослабления стимулов. По выражению  О. Уильямсона, "если на рынке действуют  стимулы "высокой мощности", то в фирме - стимулы "слабой мощности". Границы фирмы проходят там, где выгоды от лучшей адаптации и большей защищенности специфических активов уравновешиваются потерями от ослабления стимулов".

Близка к этим идеям концепция С. Гроссмана и Г. Xapтa (1986). Они обратили внимание на тот факт, что влияние фирмы на риск "вымогательства" не столь однозначно, как полагал Уильямсон. Допустим, фирма, принадлежащая агенту А, поглотила фирму, принадлежавшую агенту В. При этом В остался руководить своей бывшей фирмой, но уже как наемный менеджер. Очевидно, что если для А риск "вымогательства" сократился, то для В возрос. Соответственно, ослабли и его стимулы к инвестированию (не обязательно денег, но и времени, сил и т. п.) в специфические активы. Если такие потери оказываются значительными и в варианте, когда фирма В поглощается фирмой А, и в варианте, когда фирма А поглощается фирмой В, то экономически выгоднее, чтобы они оставались независимыми и их отношения строились через рынок.

Ту же линию анализа продолжает теория Д. Крепса (1990), строящаяся вокруг понятия "организационная культура". Из-за неизбежной неполноты контрактов критическое значение для любой фирмы имеет вопрос об адаптации к неожиданным изменениям. Но необходимую свободу маневра ей удастся получить, только если ее работники будут твердо уверены, что она не злоупотребит этой свободой во вред им.

Чтобы убедить их в этом, фирма  может сама связать себя определенными  принципами, пообещав (в явной или  неявной форме) руководствоваться  ими при приспособлении к непредвиденным обстоятельствам. Скажем, не увольнять  работников с длительными сроками  службы при внезапном падении  спроса.

Набор таких принципов образует, по определению Крепса, "организационную  культуру" фирмы: то, что отличает ее от всех остальных фирм. Следование избранному принципу, даже когда это  явно невыгодно, закрепляет за ней репутацию "надежной" и "справедливой", что дает ощутимые долговременные преимущества. Организационная культура и связанная с ней репутация - ценный ресурс: их можно продать, продав фирму.

Однако поддержание репутации  не обходится без издержек. Всякая организационная культура приспособлена  к строго определенной категории  случайных событий. При распространении  одного и того же принципа на далекие  друг от друга области адаптация  к изменениям становится все менее  эффективной, что оказывается препятствием на пути вертикальной интеграции. "Границы  фирмы, - утверждает Крепс, - будут определяться ее организационной культурой и  проходить там, где лучшая адаптация  в одних видах деятельности станет уравновешиваться худшей адаптацией в  других".

Несмотря на множественность подходов, нетрудно убедиться, что трансакционная теория выделяет несколько сквозных характеристик, определяющих сущность фирмы. Это - существование сложной  сети контрактов, долговременный характер отношений, производство единой "командой", административный механизм координации  посредством приказов, инвестирование в специфические активы. Во всех фирма выступает как орудие по экономии трансакционных издержек.

Конкуренция на рынке организационных  форм ведет к тому, что в конкурентной борьбе выживают структуры, в наибольшей степени отвечающие требованиям  экономической среды. При этом для  каждого типа отыскивается ниша, в  пределах которой он оказывается  эффективнее остальных.

Но его преимущества могут сводиться  на нет условиями, преобладающими в  других секторах. Какие-то сектора экономики  могут быть заселены в основном корпорациями, какие-то - партнерствами, какие-то - кооперативами  и т. д. Картина распределения  организационных форм не остается неизменной. Поиск новой ниши, вызванный резкими  технологическими или институциональными сдвигами, бывает и болезненным, и  длительным. Если он заканчивается  безрезультатно, данная организационная форма начинает встречаться все реже и постепенно сходит со сцены.

Таким образом, не существует абсолютных преимуществ одного вида фирм перед  всеми остальными. Каждая форма собственности  имеет свой набор трансакционных издержек, который при определенных условиях может превращать ее в наиболее эффективную.

4. Экономика права

Особый раздел неоинституциональной теории образует экономика права, выделившаяся в самостоятельное направление  уже в середине 1960-х гг. Эта  дисциплина лежит на стыке экономической  теории и права. Наряду с Р. Коузом, ключевыми фигурами в ее формировании и развитии были профессора Р. Познер и Г. Калабреш. Огромное значение имели также работы Г. Беккера по экономическому анализу внерыночных форм поведения, в частности - преступности.

Экономика права не стала ограничиваться какими-то отдельными отраслями права, имеющими дело с явными рыночными  отношениями, а попыталась распространить экономические понятия и методы на весь корпус юридического знания. За прошедшие четыре десятилетия не осталось, наверное, ни одной правовой нормы или доктрины, ни одного процессуального  или организационного аспекта правовой системы, которые она не подвергла  бы анализу.

Концептуальный каркас экономики  права можно представить в  следующем виде. Она исходит из того, что агенты ведут себя как  рациональные максимизаторы при  принятии не только рыночных, но и внерыночных  решений. Таких, например, как нарушать или не нарушать закон, возбуждать или  не возбуждать судебный иск и т. д.

Однако, как показали критические  исследования, принцип максимальной экономической эффективности - и  при определении субъекта собственности, и при выборе форм ее правовой защиты, - в социальном плане отнюдь не нейтрален. Он тяготеет к сохранению статус-кво (на том основании, что существующие нормы уже прошли многолетний естественный отбор и потому доказали свою эффективность), он ставит производителей в более выгодное положение по сравнению с потребителями, а состоятельных членов общества - в более выгодное положение по сравнению с малоимущими. Вместе с тем тезис Познера о "подражании" юридической системы рынку помогает обнаруживать и устранять нормы, мешающие эффективной работе экономики.

5. Новая экономическая история

Особенности институтов и их изменения  находились в центре внимания традиционной экономической истории. Однако она  была чисто описательной дисциплиной, без прочного теоретического фундамента. В этом сказалось определяющее влияние, оказанное на нее немецкой исторической школой.

Поворот произошел на рубеже 1950-1960-х  гг. с проникновением в историко-экономические  исследования понятий неоклассической  теории и строгих количественных методов (так называемая "клиометрическая  революция"). Эклектичные "повествования" начали вытесняться формальными  моделями с точной формулировкой  гипотез и их эконометрической проверкой. Но социальные институты при этом выпали из поля зрения исследователей: использование предпосылки нулевых  трансакционных издержек оставляло  для них мало места.

Вновь предметом активного изучения институты стали благодаря "новой  экономической истории". Лидером  этой историко-экономической дисциплины считается американский ученый Д. Норт. Из многочисленных работ самого Норта и его последователей вырисовывается широкая концепция институтов и институциональной динамики, опирающаяся на понятия прав собственности, трансакционных издержек, контрактных отношений и групповых интересов и претендующая на объяснение самых общих закономерностей развития человеческого общества.

Она исходит из того, что, будучи "правилами  игры", институты задают систему  стимулов (положительных и отрицательных), направляя деятельность людей по определенному руслу. Этим они снижают  неопределенность и делают социальную среду более предсказуемой. Когда  люди верят в надежность и справедливость законов, договоров и прав собственности, они воздерживаются от попыток мошенничества, кражи, обмана. Так, институты выполняют  свою главную функцию - экономии трансакционных издержек. Однако создание и поддержание  общих "правил игры" в свою очередь  требует немалых затрат. Толчок к  разработке новой экономической  истории дало именно осознание небесплатности действия институтов.

В составе институтов Д. Норт выделяет три главные составляющие:

• неформальные ограничения (традиции, обычаи, всякого рода социальные условности);
• формальные правила (конституции, законы, судебные прецеденты, административные акты);
• механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, полиция и т. д).

Неформальные институты образуют как бы подводную часть айсберга. Они складываются спонтанно, без  чьего-либо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействия множества людей, преследующих собственные  интересы. Многое в этом процессе прояснила теория игр, ставшая сегодня наиболее популярным инструментом неоинституциональных исследований.

Формальные институты и механизмы  их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном - силой государства. Они выстраиваются в определенную иерархию: правила высшего порядка  изменить труднее, чем правила низшего  порядка (конституцию труднее, чем  закон, закон труднее, чем административный акт). Формальные правила допускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются лишь постепенно.

Как отмечает Д. Норт, "российская революция  в октябре 1917 г. стала, возможно, самой  решительной перекройкой всей институциональной  структуры общества, какую только знала история". Но и она не смогла отменить множество прежних  обычаев, привычек, стандартов поведения, сохранявшихся еще очень долго.