Американо-советские отношения в период политики непризнания (1917-1933)

Различные и часто противоречивые определения причин изменения политика США в отношении СССР встречаются во многих научных монографиях, журнальных и газетных статьях. Подобные публикации дают возможность убедиться в большом интересе исторической науке к этой важной проблеме, в наличии среди них серьезных событий относительно хода событий 1933 года

7 ноября 1933 г. нарком иностранных  дел СССР М. М. Литвинов прибыл в столицу США. На другой день он имел беседу с госсекретарем К. Хэллом. Тот поставил ряд вопросов, подлежащих, по его мнению, урегулированию в связи с нормализацией отношений: о свободе религии, о пропаганде, о правовом положении американцев в СССР и другие. В этот перечень не входил, к удивлению наркома, ни один из важнейших вопросов международной политики. Следует отметить, что уже на этом этапе США пытались навязать советской делегации предварительные условия, проводить политику «увязывания» совершенно разнородных вопросов. Все затронутые Хэллом вопросы, кроме финансовых претензий касались внутреннего законодательства СССР.

Информируя Москву о состоявшейся беседе, нарком писал, что он заявил госсекретарю: «Законодательство о религии является внутренним делом каждого государства. Сведения о преследовании религии в Союзе являются плодом односторонней пропаганды, дезинформации и клеветы. Если бы Америка имела посла в Москве, то могла бы запросить его и получить официальный ответ, который рассеял бы все вздорные слухи. Я не могу, однако, в каком-либо официальном документе или заявлении даже касаться этого чисто внутреннего вопроса, тем менее делать его вопросом международного обязательства. После длительного спора на эту тему Хэлл сошел со своей позиции и заявил, что он ожидает по крайней мере получить гарантию религиозной свободы для американцев в СССР»129 По этому вопросу и по правовому положению американцев нарком со всей твердостью заявил, что «никакого привилегированного положения для иностранцев мы создавать не будем»130

Еще более острый характер носила дискуссия по поводу взаимных материальных и финансовых претензий. В состоявшейся 8 ноября беседе наркома с Ф. Д. Рузвельтом последний признал, что «сам всегда сомневался в моральном праве Америки на получение царских долгов и что интервенция в Архангельске ничем не оправдывается»131. Он согласился с М. М. Литвиновым, что необходимо избегать требований, охарактеризованных наркомом как вмешательство во внутренние дела СССР. После первого дня и переговоров нарком информировал Советское правительство, что Рузвельт «несомненно, стремится к восстановлению наилучших отношений, но что, он действительно напуган противниками признания… Переговоры поэтому протекают туго»132 Таким образом, исторические документы, связанные с историей переговоров, свидетельствуют, что американская дипломатия пыталась оказать давление на СССР, используя методы, от которых она не отказывалась и в дальнейшей внешнеполитической практике. В результате недельных переговоров, которые временами носили довольно острый характер, стороны договорились обменяться нотами и письмами по ряду обсуждавшихся вопросов.

В ноте от 16 ноября 1933 г. президент Рузвельт уведомлял главу советской делегации, что правительство США «решило установить нормальные дипломатические отношения с правительством Союза Советских социалистических республик и обменяться послами. Я верю, - что установленным ныне меду нашими народами отношениям удастся навсегда остаться нормальными и дружественными и что нашим нациям отныне удастся сотрудничать для ограждения всеобщего мира»133 Ноту аналогичного содержания направил в адрес президента США нарком М. М. Литвинов. Стороны обменялись также нотами и письмами по конкретным вопросам, в частности о пропаганде; по существу они брали на себя обязательства воздерживаться от вмешательства во внутренние дела другой стороны. В обмене письмами, посвященными религиозным вопросам, нарком информировал президента Ф.Рузвельта о советских законах и распоряжениях, которых обеспечивают иностранным гражданам в СССР свободу отправления религиозных культов. Президент со своей стороны выразил пожелание, чтобы американские граждане, временно проживающие на территории СССР, могли пользоваться религиозной свободой. Затем нарком и президент обменялись письмами, в которых был зафиксирован порядок правовой защиты граждан. С советской стороны было подтверждено, что гражданам США будут предоставлены не менее благоприятные права, чем те, которыми пользуются в СССР советские граждане.

Желая поскорее урегулировать вопросы, связанные с нормализацией советско-американских отношений Советское правительство пошло на односторонний отказ от всех претензий к США за совершенную ими в 1918 – 1920 гг. вооруженную интервенцию в Сибири. Эта договоренность была зафиксирована в ноте. В тот же день, 16 ноября 1933 г., стороны обменялись письмами по судебным делам, согласно которым СССР отказывался от всех исковых прав и претензий к американским гражданам, включая корпорации, компании, общества и ассоциации. Все суммы, которые в связи с этим могли причитаться по решению американских судов Советскому Союзу, правительство СССР уступало правительству США. Кроме того, 15 ноября, накануне обмена нотами между наркомом и американским президентом, было зафиксировано так называемое «джентльменское соглашение» по вопросу о взаимных финансовых претензиях. При условии предоставления Соединенными Штатами долгосрочного займа Советскому Союзу нарком выразил согласие Советского правительства погасить разницу между американскими и советскими претензиями на сумму 75 млн. долл. в форме дополнительного процента сверх обычной процентной нормы на заем. При этом констатировалось, что все взаимные претензии после этого будут рассматриваться как аннулированные. Поскольку американская сторона требовала вдвое большую сумму, была достигнута договоренность продолжить переговоры после установления дипломатических отношений. Также в ходе происходивших в Вашингтоне переговоров нарком иностранных дел неоднократно подчеркивал важность крупнейших международных проблем, перед которыми бледнели вопросы, поднимаемые США.

В частности, Советский Союз проявил большую заинтересованность в сотрудничестве против японской агрессии на Дальнем Востоке. С этой целью СССР выдвинул предложение о заключении регионального тихоокеанского пакта о ненападении, а также идею советско-американского соглашения «о совместных действиях в случае опасности миру». Ни на одно из этих предложений, в которых, как показал ход дальнейших событий, были больше всего заинтересованы сами США, вашингтонская администрация не откликнулась, поручив лишь помощнику госсекретаря У. Буллиту, который был тогда назначен американским послом в Москву, заняться этим вопросом. Однако, очень скоро стало ясно, что «изучение» в Вашингтоне проблемы создания коллективной безопасности в Азии привело к отрицательным результатам. Правительство США не проявило заинтересованности в обеспечении безопасности и в других регионах мира. Как отмечал В. В. Соколов «признавая в беседе с наркомом, что «движение Германии на восток он считает реальным» и что Япония выигрывает гонку вооружений и уже обогнала США по количеству военных судов, Ф. Рузвельт не проявил готовности предпринять конкретные шаги по обузданию агрессоров. Он лишь сказал, что Япония не выдержит финансового напряжения»134 Как показала история Рузвельт в этом предположении ошибался.

3.3. Значение и последствия  установления отношений.

Нормализация американо-советских отношений означала крах многолетней американской политики непризнания Советского правительства – принципиальной политики Соединенных Штатов в отношении советского государства с 1917 года. Были подчеркнуты провалившиеся принципы и условия, на основе которых предыдущие правительства США строили официальную политику бойкота Советской власти и различные антисоветские планы.

Американская пресса посвятила целые полосы установлению дипломатических отношений. На ее страницах широко обсуждалась политика Рузвельта в отношении России, отмечалась несостоятельность игнорирования великого государства. Американские обозреватели аплодировали Рузвельту за решимость признать Советский Союз. Многие газеты подчеркивали потенциальные возможности роста выгодной торговли, хотя сдержанно говорили о предоставлении кредитов Москве. Газеты признали президента как мастера компромиссов в переговорах, твердого защитника американских интересов. При этом, в то время как большинство акт одобряли этот акт, изоляционисты упрекали Рузвельта в опрометчивости, считали, что Литвинов якобы обвел его вокруг пальца. 20 ноября в «Нью-Йорк Таймс» была опубликована статья, в которой констатировалось: «Переговоры затянулись на 10 дней. Принимая во внимание серьезность затронутых вопросов, переживаемый момент международной неустойчивости, всеобщих осложнений и опасности, какой-нибудь будущий историк может назвать их «10 дней, которые стабилизировали положение во всем мире»135 Характерно, что даже газеты Херста откликнулись положительно. В передовых, посвященных этому важному событию, они признавали, что соглашения между Рузвельтом и Литвиновым явились основой для сотрудничества между США и СССР в защите общих интересов и содействия всеобщему миру.

Успешным окончанием переговоров были особенно довольны сторонники признания, ратовавшие за это многие годы. Раймонд Робинс в телеграмме жене, отправленной по этому поводу, отмечал: «Наконец – победа»136. В итоге по случаю успешного завершения переговоров, и признания Советского Союза Соединенными Штатами по инициативе Американо-русской торговой палаты 24 ноября в Нью-Йорке был организован большой прием, на котором присутствовало более 2 тысяч человек. Однако эйфория, связанная с признанием Соединенными Штатами СССР, быстро прошла. Вопреки оптимистическим ожиданиям и прогнозам, отношения между державами стали складываться сложно и напряженно.

В дружественном духе выступила подавляющая часть американской печати. Газеты «Нью-Йорк геральд трибюн», «Стейт джорнел», «Чикаго дейли ньюс», «Балтимор сан», «Сан-Франциско кроникл» и многие другие одобряли действия президента. Новорлеанская «Таймс» писала, что «большинство американцев воспримет признание Московского правительства как верное и желательное решение».137 Бостонская «Геральд» приветствовала конец «нереальной ситуации» и начало дипломатических отношений с СССР. Кливлендская газета «Плейндилер» считала, что американо-советское соглашение стало «триумфом реализма и здравого смысла над практичным упрямством»138. В том же духе писала «Балтимор сан», рассматривая решение Рузвельта, как «акт здравого смысла в такое время когда здравый смысл является большой редкостью».139 Журнал «Нэйшн» указывал, что объединенные усилия США и СССР на Дальнем Востоке могли бы сдержать агрессию японского империализма. Журнал приветствовал признание СССР как «большое достижение нового курса и возвращение в Вашингтон к здравому смыслу после длительного господства иллюзии и страха».140 «Нью Рипаблик», назвав признание исключительно хорошей новостью, писал: «Двадцать лет спустя, оглядываясь на сегодняшний день, историки могут легко определить, что возобновление дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Россией было одним из двух или трех выдающихся событий, происшедших в течение пятнадцати лет после окончания войны»141

Весть о дипломатическом признании Соединенными Штатами Советского Союза  была по-разному воспринята в столицах мира. В Берлине открыто выразили недовольство наметившимся сближением СССР и США. В Токио были обеспокоены: многие японские руководители не ожидали такого шага со стороны США, и весть о нем застала врасплох. В других странах тон комментариев относительно этого события был намного благожелательней.

Анализируя высказывания по этому вопросу в Англии, первый секретарь посольства США в Лондоне Рэймонд Кокс сообщал Хэллу, что английская общественность в целом одобрила действия Рузвельта, превознося его за реализм в оценке фактов и быстроту его решений. По мнению прессы, «американо-русское сближение устранило ненормальность, которая длительное время противодействовала любой полезной цели», что должно «привести к улучшению международных отношений во всем мире».142 Большинство газет при анализе мотивов американского президента считало «подспудными причинами» его стремление «осуществить экономическое восстановление в соединенных Штатах и стабилизировать обстановку на Дальнем Востоке»143. Еженедельник «Манчестер гардиэн» недвусмысленно утверждал, что установление отношений между США и СССР уже повлияло на ход мировых событий и создало новый баланс сил на Дальнем Востоке.

Военный атташе в Англии подполковник Кортлэндт Паркер обобщил комментарии британской печати и в докладе госдепартаменту сообщил, что, по его мнению, они сводились к следующему:

1. Американо-советская нормализация желательная почти со всех точек зрения. Два великих народа должны были, ради своих собственных выгод, установить дипломатические отношения.
2. Рузвельт хорошо сделал, что не настаивал на компенсации американских граждан, чья собственность была конфискована в России в 1917 году.
3. Газеты считали, что «красная пропаганда в Америке не прекратиться» после подписания соглашений в Вашингтоне. Однако многие из них пришли к выводу, что «Коммунистический Интернационал, который ведет пропаганду, по-видимому, не контролируется правительством»
4. Если Америка хочет расширить торговлю с СССР, ей придется увеличить импорт советских товаров144.

В конце данного донесения Паркер чисто профессионально добавил, что практически нет комментариев прессы о военной стороне новых отношений между США и Россией.

«Американское признание, таким образом, открывает для большевиков новую арену для их пропаганды, но не дает им новых материальных ресурсов. Они, вероятно, предпочли бы обратную комбинацию. Но и теперь они в выигрыше, американцы же в проигрыше, как всякая страна признающая большевиков. Выигрыш большевиков к счастью уже не может сыграть существенной роли в их войне с Россией. Моральный эффект признаний в России теперь не тот, что в первые годы нэпа; признания не увеличивают больше престижа большевиков, а только усиливают ненависть к иностранцам, так явно вмешивающихся в эту войну в пользу большевиков и против русского народа. Русский народ войну выиграет непременно и, выиграв, сделает из нынешних признаний свои выводы» - отмечала парижская  газета «Возрождение» 19 ноября 1933 года145.

Официальная печать Бельгии, Нидерландов, балтийских и балканских стран в разных вариантах описывала значение американо-советских отношений для сдерживания японской агрессии и для развития торговли. К примеру, латвийская газета «Ригаше рундшау» отмечала, что «обширный русский рынок весьма заманчив для американской борьбы за процветание». Переговоры в Вашингтоне, по мнению газеты, послужат также противовесом активности Японии в районе Тихого океана. Другая латвийская газета «Социал-демократ» обращала внимание на то, что «миру угрожают как Германия, так и Япония и что американо-русское взаимопонимание можно только приветствовать ввиду его стабилизирующего эффекта.