Статус Судьи: правовой и смежные компоненты М.И. Клеандров

Формы фиксации таких обращений  могут быть различными, в том числе и в виде записей в специальных журналах времени обращения, данных об обратившемся, существе и характере обращения, но такая форма должна быть одновременно подкреплена обеспечением судей технической возможностью вести аудиозапись разговора, которая в последующем в порядке, определяемом процессуальным законом, может быть использована в качестве доказательства по уголовным делам о вмешательстве в судебную деятельность, о клевете или по гражданским делам о защите чести и достоинства и др. При наличии таких надлежащим образом зафиксированных обращений в зависимости от их характера судья может: 1) в организационном порядке решить вопрос с председателем соответствующего суда о передаче дела другому судье; 2) заявить самоотвод по основаниям, установленным процессуальным законом; 3) в порядке, определенном законом, обратиться в правоохранительные органы.

Но подобная рекомендация судейской  комиссии по этике - довольно редкая форма  ориентации действующих судей в  неоднозначных и многовариантных ситуациях поведения при оценке на этичность тех или иных профессиональных и жизненных коллизий.

Вне всякого сомнения, желательно, чтобы действующие судьи были поставлены в условия, когда такие  коллизии либо им не встречались вообще, либо соответствующим образом были разработаны ориентиры для верного их разрешения. Для этого необходим соответствующий фильтр от проникновения в судейские ряды людей, которые не соответствуют по морально-этическим основаниям должности судьи. Здесь, по-видимому, необходимы корректировки федерального законодательства.

Так, важной представляется проблема веры кандидата в судьи (веры в  религиозном значении этого слова  и веры в партийные идеалы, в  случае принадлежности к ней). Нет  сомнения в том, что вера, ее наличие  предопределяют во многих случаях поведение конкретного человека, а если верующий (в любом из двух смыслов) человек становится судьей, встает вопрос о его независимости, беспристрастности при осуществлении правосудия. Это вопрос судейской этики.

С одной стороны, Россия - светское государство, в котором в соответствии со ст. 28 Конституции РФ каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. При этом согласно ч. 2 ст. 29 Конституции РФ не допускается пропаганда или агитация, возбуждающие религиозную ненависть и вражду; запрещается и пропаганда религиозного превосходства.

Таким образом, отношение к религии, точнее, к своим гражданам, исповедующим религию, у государства должно быть "равноудаленным" (а если еще  точнее, "равноудаленным" по отношению  как к любой конфессии, так  и к атеистам). Это, безусловно, означает, что судья может быть (это его личное дело) как верующим, исповедующим любую религию, так и атеистом. Это, похоже, аксиома.

Но, с другой стороны, есть религиозный  фанатизм, и определить, когда истовое  исполнение религиозных обрядов  судьей перейдет черту, сложно. Да и кто будет определять? И это в рамках официальных конфессий... Что уж говорить о разного рода религиозных сектах и, к сожалению, встречающейся ситуации, когда судья попадал в ту или иную религиозную секту, поглощающую своего адепта целиком, где он становится полностью психологически зависим от руководителя секты. Специалистами отмечается, что психологическое воздействие, которое оказывается на завербованных в секту, прежде всего направлено на недопущение какого-либо инакомыслия в отношении "истины нового учения"; происходящие в психике завербованных в секты людей психические изменения соответствуют признакам, перечисленным в Международной классификации болезней под названием "Зависимое расстройство личности" <1>. Для судейского корпуса России опасность сект крайней религиозности состоит прежде всего в вероятности вовлечения в секту детей или иных близких родственников судей и в результате (либо в целях) обретения руководителем секты возможности влияния на судью, на выносимое им решение по конкретным делам.

--------------------------------

<1> Российская газета. 2003. 29 окт.

Однако главная проблема соотношения  судья - религия триедина:

будет ли истово (пусть не фанатично) верующий судья при осуществлении  непосредственного правосудия в  совещательной комнате ориентироваться, образно говоря, в первую очередь на Конституцию РФ и федеральное кодифицированное законодательство, а лишь затем на свою главную религиозную книгу (Библию, Коран, Тору) либо, помолившись, поступит наоборот;

сможет ли верующий судья в ходе ведения публичного процесса, а затем  и в совещательной комнате  сохранить психологическую внутреннюю "равноудаленность" по отношению  ко всем (к каждому конкретно) участникам дела в ситуации, когда он знает (либо ему это сознательно демонстрируют), что тот или иной участник одного с ним вероисповедания, а противоположная сторона, например ответчик (обвиняемый), другого;

в состоянии ли верующий судья не поддаться на уговоры (указания) своего духовного пастыря (батюшки, имама, раввина) относительно конкретного находящегося у него в рассмотрении дела либо конкретного участника этого дела?

При этом доводы о том, что главная  религиозная книга любой конфессии не может противоречить законодательству, что любая религия изначально человеколюбива, а между конфессиями нет и не может быть вражды, что любой духовный пастырь не станет "напрягать" судью ни прилюдно, ни один на один и вообще не способен внушать ему что-то недозволенное; что верующий "в любого бога" человек по определению надежнее атеиста, который, "не веря ни в бога, ни в черта", не "имеет ничего святого в душе", и т.д., отнюдь не представляются сколько-нибудь серьезными и значимыми. В любых культах есть изгои, основные конфессии мира не исключение: известны совсем свежие, доказанные случаи священнослужителей-педофилов, священнослужителей, благословляющих за мзду однополые браки, и т.п. Такие же священнослужители-мздоимцы, если их хорошо заинтересуют в материальном смысле и правильно сориентируют в процессуально-правовом смысле по конкретному судебному делу, без особых угрызений совести в качестве духовных пастырей станут своими средствами, способами и методами пытаться воздействовать на судью в соответствии с ориентировкой своих "работодателей". Сколько вынесено судебных актов истово верующими судьями с "креном" в ту или иную сторону, но в рамках судейского усмотрения в изложенных выше условиях? Насколько отличался бы в каждом конкретном случае судебный акт, вынесенный в таких условиях истово верующим судьей, от судебного акта, вынесенного по абсолютно идентичному делу в тех же условиях судьей-атеистом, либо судьей - верующим другого вероисповедания, либо судьей, не подвергавшимся "воздействию" своего "сориентированного" клиентом духовного пастыря?

Ситуация с верой в партийные  идеалы схожа. Практически сразу  после исключения известной ст. 6 из Конституции СССР верховная власть по существу запретила судьям состоять в какой-либо партии; позже этот императив получил соответствующее закрепление в российском федеральном законодательстве. Цели такого запрета очевидны: необходимо было прежде всего оградить судей от воздействия на них со стороны партийных руководителей "в порядке партийной дисциплины".

И вера в Бога, и вера, и идеи, которые провозглашает конкретная партия (разумеется, имеющая высокие идеи, за которые "ложатся на амбразуру", и предлагающая их своим членам, именно о таких партиях идет речь, но в России сейчас таких партий - считанные единицы), - это одноплановые категории, суть их в том, что они способны задеть самые глубинные струны в душе человека и даже завладеть ею целиком. Как известно, вера - это свойство души, отнюдь не разума. Ведь известны факты еще недавнего прошлого, когда человек, лишившийся партбилета, иногда стрелялся, и отнюдь не по велению разума...

Парадокс в том, что судьей может  быть даже фанатично верующий человек, но состоять в партии любого толка, даже самой "внеклассовой" и в  политическом смысле полностью индифферентной судья не вправе. Если членство в партии - веление души, то любой "партийный" кандидат в судьи, прекративший свое членство в партии в связи с назначением судьей либо приостановивший это членство на время пребывания судьей, не может одномоментно изменить состояние своей души. Считать иначе - фарисейство. И наоборот, можно считать фарисейством, что верующий судья всю гамму чувств и свойств души истово верующего человека "выключает", войдя в судейской мантии в зал судебного заседания, а, подписав судебный акт и тем самым завершив отправление правосудия по законченному делу, вновь их "включает".

Наибольшую проблему для судейского корпуса представляет не традиционная религия, а секты типа деструктивных  культов, число которых в последнее  время возрастает <1>. Сектанты в последнее время предпринимают попытки проникнуть и в армейскую среду <2>, но для правосудия опасно то, что исследования "завербованных" в секты показывают: у них развивается так называемое зависимое расстройство личности, выражающееся в том, что любое жизненное решение они принимают только с разрешения старшего по культу, и эта зависимость сродни наркотической <3>.

--------------------------------

<1> См.: Аргументы и факты. 2007. N 1, 2.

<2> См.: Труд. 2007. 22 сент.

<3> См.: Российская газета. 2007. 27 нояб.

Противопоставляя себя государству (поскольку интересы сект заведомо противопоставлены интересам государства), секты наибольшую опасность представляют именно для судебной ветви государственной  власти, так как в силу собственной  компетенции она в состоянии воздействовать на акты, решения и действия иных ветвей власти и их должностных лиц (как и на уровень местного самоуправления), причем обратное воздействие во много раз менее эффективное, а главное, свои решения судебная власть (не в пример другим) принимает в подавляющем большинстве случаев одним человеком, а на одного человека воздействовать прямо или косвенно намного проще, чем при принятии коллегиальных решений.

Похоже, что пора разрабатывать  федеральную программу обеспечения  независимости судебной власти в делах, связанных с вероисповеданием, либо соответствующий сегмент в случае принятия решения о разработке более широкой программы. При разработке программы необходимо найти принципиальное решение для учета следующей ситуации: с одной стороны, основа толерантности в отношении с религией есть признание права на исповедование любой религии, включая меньшинства (секты), равно и атеизм; с другой стороны, конституционный принцип отделения церкви от государства есть обеспечение действий церкви в рамках закона, в том числе исключающих всякую возможность воздействия священнослужителей на судью при осуществлении им правосудия. Это должно включать необходимость активного вмешательства соответствующих служб государства в случае: а) угрозы предания анафеме судьи, если он вынесет судебный акт вопреки совету священнослужителя (такие случаи есть, их количество в связи с усилением активности церкви в вопросах реституции церковной собственности, прежде всего монастырских земель, реквизированных и национализированных в первые годы советской власти, будет расти); б) награждения судьи какой-либо церковной наградой в знак признания его заслуг перед церковью, выразившихся в "понимании" при осуществлении им правосудия проблем церкви.

Среди множества видов увлечений (развлечений), присущих людям, есть и азартные игры, которых также великое множество. Естественно, среди действующих судей и желающих стать судьями встречаются любители азартных игр. Является ли страсть к игре (с какого ее уровня?) пороком для человека, призванного осуществлять правосудие, или приверженца такого вида увлечения не следует привлекать за нарушение Кодекса судейской этики (если это действующий судья)? Другими словами, способен ли судья, будучи при этом азартным игроком, эффективно, нормально осуществлять правосудие? И соответственно, следует ли давать путевку в судьи кандидату - азартному игроку, если об этом его увлечении до его назначения на должность судьи известно ККС? И вообще, страсть к азартным играм - болезнь ли это? И если болезнь, опасны ли ее последствия? На все эти непростые вопросы ответа пока ни законодатель, ни правоприменитель, ни органы судейского сообщества не дали.

Как и во многих иных случаях, в  отношении приверженности к азартным играм людей, даже одного человека (но не в статике, а в динамике развития), можно наблюдать широкий диапазон проявлений этого влечения и ставить массу диагнозов - от незначительной особенности характера, психической аномалии, расстройства влечений, легкой степени азартности и до тяжкой болезни с чрезвычайно устойчивой зависимостью.

Этому влечению, нередко переходящему в недуг, подвержены граждане всех государств и всех континентов, представители  всех времен и народов.

По данным Всемирной организации  здравоохранения, пагубной страстью к  игре страдают: в Германии - 150 тыс. человек, в США - 700 тыс., в Дании - 40 тыс. (1% населения), а больше всего по отношению к общей численности населения - в Австралии (1,5%). В Великобритании 350 тыс. человек классифицируются как проблемные игроки, находящиеся в зависимости от азартного допинга. Официально за последние семь лет в Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского с жалобами на этот недуг обратились 457 человек, из которых 317 были признаны больными <1>.

--------------------------------

<1> См.: Российская газета. 2008. 25 янв.

Последствия этого недуга в самых  тяжких проявлениях неплохо проиллюстрированы  в русской художественной литературе XVIII - начала XX в.: помещики проигрывали  в карты деревеньки с душами, офицеры - жен и любовниц, дворяне, бывало, и дочерей. Жен и подруг и ныне проигрывают в карты и другие азартные игры заключенные в колониях (и не только заключенные, и не только там). На фоне таких проигрышей самые крупные ставки в денежном выражении не кажутся чем-то чрезмерным.