Основные правовые системы современности-Давид Рене

Нормы, содержащиеся в Основах законодательства, как правило, полностью воспроизводятся в кодексах, иногда с незначительными модификациями. Однако кодексы более детализированы, чем Основы. Закон о судоустройстве РСФСР содержит 64 статьи, в то время как соответствующие Основы -- 39; число статей в Уголовном кодексе РСФСР составляет 269 (в Основах -- 47), а в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР--413 (в Основах--54). Гражданский кодекс РСФСР содержит 569 статей, опирающихся на 129 статей Основ гражданского законодательства. Эти цифры интересны, поскольку они содержат указание на степень автономии, предоставленной союзным республикам. В целом эта автономия используется в достаточно скромной степени. Какого-либо органа, призванного координировать подготовку кодексов и обеспечивать их единообразие, не существует. Но сложилась практика, когда проект кодекса, подготовленный в одной союзной республике, сообщается другим республикам. Кодексы весьма схожи между собой.

187. Указы Президиума. Порядок деятельности  Верховного Совета СССР и Верховных  Советов союзных республик таков, что принимаемые ими законы  в собственном смысле слова  немногочисленны. К принятию законов  Верховным Советом прибегают  тогда, когда хотят придать закону  особую значимость. Практически  чаще всего используется форма  указа, издаваемого Президиумом  Верховного Совета; такая практика  кажется настолько естественной, что к ней прибегают в некоторых  случаях даже для внесения  изменений в Конституцию. Верховный  Совет ограничивается тем, что  на своей очередной сессии  утверждает, не входя в обсуждение  деталей, все указы, принятые в  интервале между этой и предыдущей  сессиями.

Законы и указы -- основа советского правопорядка. И с теми, и с другими легко ознакомиться. Они публикуются в официальных общесоюзных и республиканских периодических изданиях. Часто издаются различного рода хронологические и систематические сборники как общесоюзного, так и республиканского законодательства.

188. Другие акты. Принимаемые на основе  и во исполнение законов Советами  Министров, союзными и республиканскими  министерствами акты по своей  природе и формам весьма различны. Мы встречаем среди них постановления  и решения Совета Министров, в  том числе принимаемые совместно  с Центральным Комитетом партии; общие условия поставки и правила  перевозки, одобренные одним или  несколькими заинтересованными  министерствами; примерный устав  треста или предприятия;

инструкции, адресованные управлению в определенной области или той или иной группе предприятий. Сложность всей этой регламентации весьма значительна; она даже больше того, на что жалуются ныне в буржуазных странах. Однако такая модификация роли, отведенной закону, имеет свою причину, а именно обобществление национальной экономики. К рассмотрению этого факта мы и переходим.

189. Роль управления в советской  экономике. Вследствие обобществления  средств производства и властного  государственного дирижизма, определяющего  развитие народного хозяйства, управление  в сфере экономики в социалистических  странах призвано выполнять такие  задачи, которые решительно превосходят  задачи управления в этой же  сфере в буржуазных странах. Различие  здесь не только количественное, но и качественное. Хозяйственные  предприятия при социализме являются  государственной собственностью  и выступают как учреждения  публичного права: несмотря на  то, что они обладают финансовой  автономией, демаркационная линия  между административным актом  во всех его формах, с одной  стороны, и договором, заключаемым  между предприятиями или группами  предприятий,-- с другой стороны, является весьма произвольной.

В демократиях либерального типа (они все более и более удаляются от этого типа) можно увидеть массу различного рода регламентов, декретов, постановлений, определяющих порядок применения законов, принятых парламентом. Вместе с тем в этих странах существует обширный сектор, где может осуществляться свободная игра частного предпринимательства. Правда, промышленные, торговые и сельскохозяйственные предприятия все более и более подпадают под регламентацию, определяющую рамки организации их деятельности; тем не менее они сохраняют очень большую свободу в отношении направления и масштабов деятельности, создания тех или иных филиалов, в выборе контрагентов и т. д. Свобода главы предприятия, принцип свободы договора все более подвергаются ограничениям, однако именно они являются правилом. Это и позволяет еще, несмотря на все ограничения, говорить о либеральной демократии.

В Советском Союзе, который является социалистической демократией, положение иное. Цель предприятий здесь -- выполнение плана развития народного хозяйства. Их деятельность сразу же четко фиксируется и вводится в определенные рамки статутом, который они получают от государства, и плановыми предписаниями. Они должны делать то, что им вменяется планом, и они не могут делать того, что выходило бы за рамки их статута. Это двойное правило и обусловливает то невиданное еще значение, которое приобретает в Советском Союзе административно-правовая деятельность. Именно управление должно путем издания различного рода постановлений, распоряжений и т. д. взять на себя осуществление большей части экономической задачи, которая в буржуазных странах выполняется с помощью инициативы частных предприятий. Отсюда и беспрецедентный рост административной регламентации.

В западных странах доктрина проводит четкое различие между постановлением, распоряжением или каким-либо другим административным актом, с одной стороны, и договором -- с другой. Это различие стирается, если не исчезает, в советском праве.

190. Нормативные, управленческие и ведомственные  акты. Существенное различие между  нормативными актами и разного  рода инструкциями и циркулярами  состоит в том, что первые содержат  нормы, обязательные для всех, а  вторые -лишь указания тем или  иным управленческим органам: они  не создают правовых норм. Практически  в буржуазных странах администрация  никогда не ставит вопрос о  законности ведомственных инструкций  и циркуляров, которые она получает; она применяет их на равных  основаниях с нормами права. В  Советском Союзе такой подход  и это смешение стали еще  больше, поскольку здесь все основное  в сфере экономики выполняется  государственными организациями. Последние  выступают как субъекты права, обладающие автономией; однако они  не становятся независимыми от  министерства и вряд ли проводят  различие между нормативными  актами и адресованными им  циркулярами.

191. Административный акт и договор. В условиях советской экономики  различия между двумя этими  явлениями стираются. Основой договоров, заключаемых между государственными  организациями, являются предписания  народнохозяйственного плана. Их  роль сводится по преимуществу  к тому, чтобы конкретизировать  данные плана, дополнением к которому  они и являются. Эти договоры  лишь по внешнему виду похожи  на характерные для либеральной  экономики договоры, заключаемые  по свободной инициативе, или, как  говорят марксисты, анархически. В  СССР было признано полезным  сохранить в обобществленном  секторе такой технический инструмент, как договор. Но в этом проявляется  скорее стремление обеспечить  хорошее административное управление, чем желание закрепить за руководителями  предприятий определенную свободу  действий. Вполне возможен был  бы полный отказ от договора  в отношениях между государственными  предприятиями и учреждениями; для  этого достаточно максимально  детализировать план и расширить  воздействие собственно органов  управления. Тогда договор оказался  бы ненужным. Впрочем, соотношение  административного акта и договора  во многом зависит от того, какая тенденция в экономической  жизни и управлении окажется  более полезной -- централизации  или децентрализации.

192. Трудности доступа к документальным  источникам. В отличие от публикации  законов и других нормативных  актов общего характера, которая  обеспечивает возможность ознакомления  с ними, ситуация с другими  актами и инструкциями иная. Остается  неясным, где проходит разделительная  линия между тем, что интересует  всех, и тем, что представляет  интерес лишь для определенных  предприятий, и соответственно тем, что должно публиковаться для  всеобщего сведения, а что -- нет. Здесь отсутствуют какие-либо  предустановленные критерии и  господствует эмпиризм. Этот эмпиризм -отражение исторической традиции. Приказы, бывшие в России предшественниками  министерств, создавали, каждый для  себя, сборники актов, нужных для  служащих данного приказа и  доступных только им. Если изобразить  эту ситуацию, используя современную  терминологию, то можно сказать, что не было норм публичного  права и регламентов в собственном  смысле слова, а имелись лишь  обычаи, административная практика, служебные инструкции, используемые  чиновниками. Некоторые западные  авторы полагают, что современная  ситуация связана с этой традицией  старых российских учреждений. Каждое  министерство издает для своих  служащих и подведомственных  организаций сборник или сборники  своих инструкций. Они предназначены  для внутреннего пользования  и распространяются только среди  своих адресатов; их нельзя купить  или получить в библиотеке. В  газетах можно ознакомиться только  с теми из этих актов, публикацию  которых по тем или иным  причинам признали целесообразной. Все остальные акты получают  как бы конфиденциальный характер, подобно тому, как это происходит  с большинством циркуляров французской  администрации. Все это отнюдь  не облегчает задачи тех, кто  без всяких дурных намерений  пожелает изучить работу советских  институтов. Да и советские авторы  жалуются на трудность доступа  к этим источникам. В этом отношении  ситуацию в советском праве  нельзя признать с точки зрения  юридической науки удовлетворительной. Не является она таковой и  в буржуазных демократиях, где  изучение права часто ограничено  лишь теоретическими аспектами, а практические аспекты труднодоступны, поскольку им придан конфиденциальный  характер, тем более для иностранцев.

193. Толкование и применение закона. Советский Союз, руководимый коммунистической  партией, поставил своей целью  создать с помощью своих законов  принципиально новый социальный  строй. Как и всякое новое право, советское право отличается императивным  характером и требует толкования  в строгом соответствии с намерениями  его авторов. От советских юристов  и судей ожидают толкования  права, которое приведет именно  к такому его применению, какое  имел в виду законодатель.

Однако из этого не следует, что толкование законов должно быть всегда буквальным. В данном случае в Советском Союзе преобладают традиции романо-германской системы. Марксистская доктрина вовсе не предполагает, что законы следует применять исключительно в соответствии с их буквой, используя лишь чисто грамматические методы толкования. Такое отношение может превратить закон в фетиш, имеющий ценность сам по себе, независимо от политики, являющейся его подлинной основой. Поэтому оно принципиально неприемлемо для марксизма.

Толкование законов советскими судьями должно быть, следовательно, не грамматическим, а логическим, направленным на то, чтобы увидеть в тексте закона его подлинный смысл с учетом всей системы действующего права и основных принципов государственной политики. В Советском Союзе отказались от методов школы свободного права, точно так же как и от метода телеологического толкования, применяемого в ряде стран, и особенно во Франции.

Советскую позицию по вопросу толкования законов нельзя уяснить до конца, если не учесть такого важного фактора, каким является учение марксизма-ленинизма. Законы и иные акты издаются законодателем, который руководствуется этим учением. Следовательно, чтобы полностью выявить намерения законодателя, следует и толковать все акты в свете этого учения. Роль марксистской доктрины как руководства для судейской деятельности претерпела изменения в сравнении с ранними периодами развития Советского государства. Тогда в течение длительного времени эта роль была главенствующей; поскольку законов было мало, судья должен был в соответствующих случаях искать решения спора в принципах марксизма. Из этой необходимости исходили первые советские законы, когда они предписывали судьям руководствоваться принципами политики Республики Советов и своим социалистическим правосознанием. Слишком растяжимый характер данной формулы в настоящее время представляется несовместимым со стремлением строгого проведения в жизнь принципа социалистической законности и дисциплины. Советские законы многочисленны и детализированы. Судья применяет их в соответствии со своим правосознанием, но это последнее уже нет необходимости объявлять автономным источником права. Очевидна и тенденция исключить из законодательства общие формулы, характерные для кодексов периода НЭПа.

Издание Основ законодательства в 60-е годы позволило увидеть в советской доктрине как отмеченную тенденцию, так и противостоящую ей. В первоначально опубликованных проектах Основ отсутствовали какие-либо общие формулы. Только ст. '4 проекта Основ гражданского законодательства уточняла, что гражданские права и обязанности могут возникать и кроме случаев, указанных в законе "в силу общих принципов и в соответствии со смыслом гражданских законов". В проекте не было знаменитого правила ст. 1 Гражданского кодекса 1922 года, исключавшей защиту гражданских прав в тех случаях, когда они осуществлялись в противоречии с их социально-хозяйственным назначением. Однако интересно отметить, что положение, воспроизводящее смысл этой статьи, в конце концов было введено в Основы гражданского законодательства. "Гражданские права охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма" (ч. I, ст. 5). В Основы гражданского судопроизводства также была включена статья, которой не было в проекте. "В случае отсутствия закона, регулирующего спорное отношение, суд применяет закон, регулирующий сходные отношения, а при отсутствии такого закона суд исходит из общих начал и смысла советского законодательства" (ч. III, ст. 12).

Таким образом, и в СССР можно увидеть проявление двух тенденций: одна из них--стремление к максимально строгому соблюдению закона, другая -подчеркивание справедливости, необходимости преодоления формального применения законов, нежелание видеть в законе фетиш. В Советском Союзе эти тенденции приобретают еще и особый политический аспект, поскольку речь идет не только о том, должно ли право быть более или менее строгим, а прежде всего о том, в какой мере уже сегодня должно или можно предвидеть отмирание права. В Советском Союзе положительно относятся к формулировкам закона, которые освобождают судью от формализма. Например, ст. 47 Основ гражданского судопроизводства 1961 года гласит: "Не может быть отменено правильное по существу решение суда по одним лишь формальным соображениям".

194. Аутентичное толкование закона. Следует отметить характерную  черту советского права в отношении  толкования закона, а именно наличие  органов, предназначенных для своеобразного  аутентичного толкования закона  и издающих в этой связи  специальные директивы, которые адресуются всем органам, осуществляющим отправление правосудия. Такими органами, кроме Президиума Верховного Совета СССР, являются Верховный суд СССР и главный арбитр СССР.

Роль Верховного суда СССР в настоящее время состоит больше в выработке таких директив для судей, чем в проверке решений по конкретным дела"... На Верховный суд СССР возложена задача общего наблюдения за тем, как толкуются законы и осуществляется правосудие всеми судами, существующими в стране. Если в ходе выполнения этой задачи Верховный суд обнаруживает колебания и расхождения в толковании закона, он тотчас вмешивается и издает по этому поводу соответствующую директиву. Судьи должны следовать ей. В качестве примера такого руководящего указания приведем Постановление Верховного суда от 17 декабря 1971 года о порядке применения ст. 7 Основ гражданского законодательства, устанавливающей ответственность за распространение порочащих человека сведений.