Лекции по "Риторике"

 

Полиптот характерен для  кратких форм политического красноречия, носящих афористический характер: «Человек человеку брат», «Человек человеку волк», «Война – войне». По аналогии построен и девиз «Миру – мир»; где  слово «мир» употребляется в  разных значениях. Вспомним идиоматические выражения: «Ворон ворону глаз не выклюет». «Рыбак рыбака видит из далека».

 

В падежное противопоставление может быть вовлечено и словосочетание: «Каждая капля крови Людовика XVI обойдется Франции потоками крови» (Жозеф де Местр). Капля крови противопоставлена  потокам крови.

 

Иногда игра падежными  формами выходит за пределы антитезы, и тогда в полиптоте участвуют  более двух форм. «Не тот товарищи, товарищам товарищ, кто всем, товарищи, товарищам товарищ. Но тот, товарищи, товарищам товарищ, кто одному товарищу, товарищи, товарищ».

 

Есть особая разновидность  повтора слова в одних и  тех же или разных падежах, для  которой характерно навязчивое повторение отдельного слова или сочетания  слов. Это и плеоназм, и антитеза одновременно. Такая фигура называется эпимоной: «И склоняю, как школьник плохой: колея, колею, колеей» (В. Высоцкий).

 

«Кандидатура Кириенко потому и могла появиться на горизонте, что во времена правления Ельцина  политика у нас опережает экономику, диктует экономике, давит экономику» («Советская Россия»). Эпимона со словом «экономика» в косвенных падежах («страдательной» позиции) подчеркивает насилие над экономикой.

 

«Для Засулич Боголюбов  был политический арестант, и в  этом слове было для нее все: политический арестант не был для Засулич отвлеченное  представление, вычитываемое из книг, знакомое по слухам, по судебным процессам, – представление, возбуждающее в  честной душе чувство сожаления, сострадания, сердечной симпатии. Политический арестант был для Засулич – она сама, ее горькое прошедшее, ее собственная история – история безвозвратно погубленных лет, лучших и дорогих в жизни каждого человека, которого не постигает тяжкая доля, перенесенная Засулич. Политический арестант был для Засулич – горькое воспоминание ее собственных страданий, ее тяжкого нервного возбуждения, постоянной тревоги, томительной неизведанности, вечной думой над вопросами: что я сделала? что будет со мной? когда же наступит конец? Политический арестант был ее собственное сердце, и всякое грубое прикосновение к этому сердцу болезненно отзывалось на ее возбужденной натуре» (П.А. Александров).

 

Настойчивым повторением  словосочетания «политический арестант»  защитник хочет показать, как много  смысла заключали в себе эти слова  для его подзащитной, стрелявшей в губернатора Трепова после  того, как за дерзкое поведение  был высечен в тюрьме студент  Боголюбов.

 

Когда в пьесе М. Булгакова  «Бег» Голубков обращается к Корзухину  с просьбой помочь голодной и бездомной  Серафиме, бывшей жене того же Корзухина, и одолжить для нее тысячу долларов, тот разражается длинной тирадой, в которой всячески склоняет слово  «доллар». Этой эпимоной он показывает, насколько значимы для него деньги и как нелепа просьба Голубкова.

 

Яркий пример эпимоны –  монолог Сатина из пьесы Горького «На дне»:

 

«Человек – свободен... он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум, – человек за все  платит сам, и поэтому он – свободен! Человек – вот правда! Что такое  человек?.. Это не ты, не я, не они –  нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет... в одном... Это – огромно! В этом – все начала и концы... Все – в человеке, все для  человека! Существует только человек, все же остальное – дело его  рук и мозга! Человек! Это –  великолепно! Это звучит... гордо! Че-ловек! Надо уважать человека! Не жалеть... не унижать его жалостью... уважать  надо! Выпьем за человека... хорошо это... чувствовать себя человеком!..» 

 

 

 

В грамматической антитезе нередко  используется и противопоставление видовых форм глагола: «Собирался, да не собрался», «Делать-то делал, да так  ничего и не сделал» и т.д. Вот  пример антитезы форм вида из «Советской России»:

 

«Россия – СССР разорвана  на суверенные образования, этого добивался  Гитлер и добился Ельцин».

 

В грамматической антитезе могут  противопоставляться и формы  времени:

 

« В правительстве и  администрации президента как играли, так и играют в разводки и разруливания. Гигантская административная машина как  работала вхолостую, так и работает, ничуть не меняя функционального  режима» (М. Соколов).

 

Родственной антитезе фигурой  является оксюморон – противоречивое сочетание слов, связанных подчинительными  отношениями: «Живой труп», «Горячий снег» (оба примера – названия художественных произведений), современный газетный заголовок «Секонд-хенд из первых рук». В оксюмороне одно из слов употреблено  в переносном значении, и этим оксюморон  сходен с метафорой. Оксюмороны достаточно эффектны и быстро запоминаются.

 

Кроме антитезы, к фигурам  контраста относятся также коррекция  и градация.

 

В коррекции автор перебивает сам себя, сначала отрицая то, что он сказал прежде, а затем  утверждая сказанное, но с гораздо  большей силой.

 

«Знавшие бывшего и.о. генпрокурора утверждают, что тот моргнуть не смел, без высочайшего одобрения... Конечно же, был ему звонок, да чего там! – мы знаем, из чьего кабинета звонок, и знаем достоверно» (В. Шендерович). Сначала автор сообщает только то, что был звонок, но потом перебивает себя («да чего там»!) и говорит, что  знает даже, откуда был звонок, и  притом знает точно.

 

Вот широко известный пример коррекции из первой речи Цицерона против Каталины.

 

«Сенат это понимает, консул видит. Но Катилина здравствует. Здравствует? Именно! И даже является в сенат, прини мает участие в публичных  заседаниях, пожирает глазами и обрекает на смерть каждого из нас». Великий  оратор мог бы не задаваться вопросом, здравствует ли Катилина, если тот  действует и даже обрекает присутствующих на смерть, но тогда речь лишилась бы драматизма.

 

Более мягкий вариант коррекции  носит характер простого уточнения  без усиления смысла:

 

«Но, мне думается, или  вернее сказать, я чувствую, что наша интеллигенция, т.е. мозг родины, в погребальный час великой России не имеет право  на радость и веселье» (И.П. Павлов).

 

Гораздо чаще встречается  другой тип коррекции:

 

«Я поддерживаю отозвание  комиссаров, обвиненных, вернее уличенных  в благоприятствовании мятежникам» (М. Робеспьер). Если бы оратор сразу  сказал «уличенных», он не подчеркнул бы этого слова и эффект оказался бы слабей. В этой коррекции переход от обвинения к разоблачению происходит как бы на глазах у слушателей.

 

К коррекции близка другая фигура – градация, состоящая в  том, что части высказывания располагаются  в порядке нарастания или убывания какого-либо признака. До сих пор  мы говорили о градации как о композиционном приеме, организующем текст или часть  текста и обеспечивающим выдвижение. Но градация как фигура мысли может  реализоваться и в одном предложении.

 

«Мне кажется, что мы не склонны к сосредоточенности, не любим ее, мы далее к ней отрицательно относимся» (И.П. Павлов). Данную градацию образуют три сказуемых: не склонны, не любим, отрицательно относимся. Частица  «даже» усиливает градацию. Эта градация близка по функции к коррекции. Ученый не сразу, а постепенно раскрывает нашу неприязнь к сосредоточенности.

 

«Когда проекты злых людей  или агрессивные помыслы могущественных государств разбивают на части структуру  цивилизованного общества, скромные простые люди поставлены перед трудностями, с которыми они не могут справляться. Для них все искажено, все нарушено, стерто в порошок» (У. Черчилль). Последнее  предложение построено на градации. Черчилль использует также и бессоюзие, что очень уместно в градациях  такого рода и типично для них (ср.: «Для этих людей все искажено, нарушено и стерто в порошок»). Оставив  на совести переводчика не совсем уместное слово «структура», можно  констатировать, что процитированный  пассаж удачен в риторическом отношении.

 

В зависимости от нарастания или убывания выделенного признака различают восходящую градацию (или  климакс, что в переводе означает «лестница») и нисходящую градацию (антиклимакс). Иногда в градации климакс  сочетается с антиклимаксом, что  делает ее похожей на прием обманутого ожидания. Таков, например, подзаголовок в «Новой газете»: «...история о  любви, мужестве, доброте и страшной случайности». Любовь, мужество и доброта  образуют восходящую градацию, случайность  же не вписывается в этот ряд. Чаще всего комбинация восходящей и нисходящей градаций используется иронически: «Он  орел, тигр, лев – словом, животное».

 

Такая градация называется еще  разрядкой.

 

Следует отметить, что отсутствие градации в перечислениях иногда сбивает пафос, создает впечатление  канцелярского стиля.

 

«Пенсионеры, инвалиды, бюджетники, малообеспеченные граждане становятся объектом Вашего внимания только в  период выборов». Это предложение  взято из открытого письма, которое  кандидат на пост губернатора адресует действующему губернатору (мы еще вернемся к анализу этого письма в разделе  «Возможности политической риторики»). Перечень категорий лиц, о которых  не заботится губернатор, сух до смешного. Налицо смешение публицистического  и канцелярского стилей. В открытом письме как в пафосном документе такому перечню, конечно, не место. В какой-то степени эту фразу мог бы спасти другой порядок слов: «Бедняки, пенсионеры, инвалиды». Во-первых, трехчленная градация убедительней четырехчленной. Во-вторых, оборот «малообеспеченные граждане» – очень невыразителен. В-третьих, «бюджетники» вообще выпадают из смыслового ряда, так что вся градация напоминает тест «Вычеркни лишнее слово». Если же такая категория избирателей, как бюджетники, почему либо важна для автора письма, то надо строить другой ряд или писать о них отдельно.

 

Фигуры контраста –  мощное подспорье риторики. Контраст заостряет мысль, помогает организовать текст или его часть, благодаря  чему фигуры контраста, особенно антитезы, используются как текстообразующие средства. Антитеза весьма многогранна. Интересными ее видами являются парадиастола и диафора, они заставляют вдуматься  в противопоставление. Внимания изучающего риторику заслуживают и всевозможные виды грамматической антитезы – от полиптота до противопоставления видовых  и временных форм. Несколько в  стороне в этой группе стоит коррекция, используемая точечно. Градация подобна  антитезе тем, что обладает ярко выраженной текстообразующей функцией.

 

в начало

 

§ 12. Звуковая сторона речи

 

Аллитерация, ассонанс, звукоподражание, словесная инструментовка. Каламбур. Шутка в ораторской речи.

 

Литературоведение уделяет  особое внимание звуковой стороне речи, справедливо связывая ее с красотой звучания. О красоте речи мы еще  поговорим в последнем разделе  нашей книги. Но красота не единственное, что достигается особым подбором звуков. Звуковые фигуры могут усиливать  ясность речи, т.е. решать собственно риторическую задачу.

 

Прежде всего, с помощью  звуковых повторов достигается выразительность. Эти повторы имеют свои названия: повтор согласных называется аллитерацией, а повтор гласных – ассонансом. Например, в словосочетании «врач-вредитель» повторяются согласные звуки  «вр», а в псевдониме «Анна Ахматова»  повторяется гласный «а». В первом случае говорят об аллитерации, во втором – об ассонансе. Но чаще всего эти  повторы реализуются одновременно. Например, в имени персонажа «Евгений Онегин» есть и аллитерация (повтор «н» и «г») и ассонанс (повтор ударного «е»).

 

Аллитерации и ассонансы  выделяют в потоке речи определенные слова или словосочетания, делают эти слова запоминающимися. Такое  клише, как «врач-вредитель», в свое время благодаря созвучию получило дополнительную мотивировку, как бы народный паспорт. Те, кто пустили  в ход этот оборот, хорошо понимали его устройство. В фельетонах, например, каламбурно обыгрывалась фамилия одного из «вредителей»: «Профессор Вовси не профессор вовсе». По свидетельству немецкого филолога Клемперера, в гитлеровской Германии муссировался образ тылового вредителя – «углекрада». Образ «углекрада» поддерживался аллитерацией (в немецком оригинале повторяются два звука «к»).

 

Просматривая афоризмы, крылатые слова и пословицы, мы постоянно  наталкиваемся на звуковые повторы. «Терпение и труд все перетрут» (повтор «т», «р», «п»), «Береженого Бог  бережет» (повтор «б» и «ж»), «Через золото слезы льются» (повтор «з», «с», «л») и т.д. Очевидно, именно звуковые повторы удерживают слова в памяти носителей языка. Они же придают  словам убедительность, афористичность. Русское «пришел, увидел, победил» звучит значительно слабее латинского оригинала veni , vidi , vici , потому что содержит более  слабый звуковой повтор. Отсюда следует, что в политической риторике звуковым повторам место прежде всего в  лозунгах, призывах, девизах, слоганах и политических ярлыках. В письменной речи звуковой повтор полезно использовать в заголовках газетных заметок и  даже в заглавиях книг.

 

Яркий пример использования  аллитерации представляет собой  знаменитый лозунг «Вся власть Советам». Звуки «в» и «с» повторяются  в каждом слове. Есть здесь и ассонанс на «а». Не менее знаменитый девиз  «Православие, самодержавие, народность»  содержит и рифму (аллитерация + ассонанс), скрепляющую первые два слова, и  дополнительную аллитерацию («др –  рд»), связывающую второе слово с  третьим. На аллитерации построен первомайский слоган: «Мир. Труд. Май». Слово «мир»  по первому звуку созвучно со словом «май», по последнему – со словом «труд». Краткость слов придает всей конструкции  энергичность: три ударения на трех закрытых слогах. Не будь этих звуковых эффектов, весь слоган превратился  бы в бессмысленный набор слов. Как выглядел бы, например, такой  слоган: «Мирное сосуществование. Труд. Октябрь»?! Аллитерациями и ассонансами  скреплены названия многих книг. Достаточно привести два примера: «Медный всадник» («дн» – «дн»), «Мастер и Маргарита» («мас» – «мар»). Политический ярлык  «гнилая интеллигенция» поддержан  в звуковом отношении: «гни» –  «иниг». Вспомним также «министров-капиталистов».

 

Не всегда аллитерации  и ассонансы используются сознательно, действуют же они почти всегда помимо сознания. Однако ни в обнаружении  звуковых фигур, ни даже в их создании нет ничего сложного, непостигаемого.