Гуманитарные интервенции

Актуальность темы работы обусловлена тем, что в последнее время во внешней политике (общем курсе государства в международных делах) отдельных стран преобладают тенденции, противоречащие международному праву. Учредители ООН в свое время ставили перед собой задачу “создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права”[1].

Основные принципы международного права зафиксированы в Уставе ООН и документах сессий ОБСЕ (суверенного равенства государств; неприменения силы и угрозы силой; нерушимости государственных границ; территориальной целостности государств; мирного разрешения международных споров; невмешательства во внутренние дела; всеобщего уважения прав человека; самоопределения народов и наций; сотрудничества и добросовестного выполнения международных обязательств).

Широко признано, что принципы Устава ООН не могут быть отменены государствами в одностороннем порядке или по соглашению. Вместе с тем конец 20 – начало 21 веков ознаменовались формированием «нового инструмента» международных отношений, своеобразной философии интернационализма, так называемой «гуманитарной интервенции», попирающей принципы международного права.

Цель исследования – анализ состояния, тенденций и перспектив «гуманитарной интервенции».

Задачи исследования:

1. Исследование  понятия «гуманитарная интервенция», его основных аспектов и характеристик.

2. Изучение характера эволюции международных событий, связанных

с осуществлением «гуманитарной интервенции».

3. Выявление  принципов и норм международного  права, связанных с «гуманитарной  интервенцией».

4. Анализ  правовых аргументов по проблеме  «гуманитарной интервенции».

5. Определение  перспектив развития и практического  применения «гуманитарной интервенции».

Предметом исследования является «гуманитарная интервенция» как «современные» принцип и форма международный отношений.

Объект исследования – международные события и международно-правовые документы.

Методологическую основу исследования составил широкий и разнообразный круг документов, научных и прикладных трудов. При разработке отдельных теоретических и аналитических вопросов, особое внимание было уделено изучению работ таких отечественных и зарубежных политических деятелей и авторов, как К.А. Аннан, Б.Б. Гали, А.Е. Бовин, И.С. Иванов, В.Ф. Петровский и др. Информационной базой послужили материалы специальной периодической печати, материалы глобальной сети Интернет.  

Методы исследования. В процессе работы над темой автор руководствовался основными принципами историзма, объективности, научности. Характер определенных в работе задач вызвал необходимость применения и других многообразных методов исследования. Наряду с общенаучными методами исследования (теоретико-методологический анализ научной литературы и документации; теоретическое моделирование), автором использовались проблемно-хро-нологический метод, методы периодизации, актуализации и параллелей.

Понятийный аппарат:

1.  «Гуманитарная интервенция» - это нарушение территориального суверенитета и политической независимости третьих стран, вмешательство в их внутренние дела, в том числе с использованием вооруженной силы, для достижения определенных целей под предлогом защиты гражданского населения и прав человека. 

2. «Гуманитарная  помощь» - это содействие третьим  странам в ситуациях вооруженного  конфликта, проявления терроризма, стихийных бедствий и т.п., направленное  на беспрепятственный доступ  к гражданскому населению с целью обеспечения продовольствием, лекарствами, а также оказания медицинской помощи наряду с другими формами быстрого улучшения ситуации без нарушения суверенитета, территориальной целостности и национального единства государств.

ГЛАВА 1. ГЕНЕЗИС ПОНЯТИЯ «ГУМАНИТАРНАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ»              

Под генезисом понятия «гуманитарная интервенция» в данной работе будет пониматься происхождение, возникновение; процесс образования и становления такого развивающегося феномена как вмешательство во внутренние дела третьих стран всевозможными способами для достижения определенных целей.

                           1.1. Понятие «гуманитарная интервенция»

Анализ литературы по исследуемой проблематике показывает, что феномен «гуманитарной интервенции» привлекает многих исследователей на протяжении уже почти 600 лет.

Термин «гуманитарная интервенция» в своих истоках в различных интерпретациях был связан с фактами нарушения государственного суверенитета.

Считается, что классическая идея суверенной неприкосновенности восходит своими корнями к Аугсбургскому миру, завершившему в 1555 г. длительные религиозные войны  в Германии. Документ устанавливал, что каждый глава государства имеет право самостоятельно определять религию в своей стране. Как источник называется также и Вестфальский договор 1648 г., которым закончилась Тридцатилетняя война. Согласно ему каждая из стран-участниц получала право управляться в соответствии с представлениями своего государя.[2]

Понятно, однако, что идея «суверенной ненарушимости» никогда не была священной и неприкосновенной. Если большие европейские государства в отношениях между собой еще более или менее придерживались установленных выше правил, то к малым странам отношение было гораздо менее уважительным, чему имеется множество примеров. В частности, раздел Польши между Австрией, Пруссией и Россией в конце XVIII века или ликвидация примерно в то же время революционной Францией Венецианской республики. В еще большей степени это относится к колониальным захватам великих держав в Африке.

Действительно проблема «гуманитарной интервенции» не нова. Еще в 1625 году трактат Гуго Гроция «О праве войны и мира» утверждал, что правитель подвергает гонениям своих подданных, ставит под угрозу их существование, то человеческое сообщество - во имя справедливости - имеет право силой оружия остановить эти гонения.

Впервые в международной практике термин «гуманитарная интервенция» появился в середине Х1Х века, когда Австро-Венгрия и Россия воевали с Турецкой империей за освобождение христианских, народов Балкан[3], в т.ч. вмешательство России и Франции в войну за независимость Греции (1821-1827) и действия Франции в Ливане (1861). Гуманитарный аспект - реакция на гонения, которым подвергались в Великой Порте христиане. Такой аспект действительно имел место. Но главным было другое - начинали делить шкуру турецкого (правда, еще не убитого) медведя. «Взгляните на карту от Гибралтара до Дарданелл, - втолковывал Александр I французскому посланнику в Петербурге, - выберите, что вам подходит, и рассчитывайте не только на согласие, но и на искреннюю активную помощь России. Нужно чтобы турки были отброшены как можно дальше и чтобы все могли прийти к полюбовному соглашению...»[4]

Понятие вмешательство с целью защиты прав человека или «гуманитарная интервенция» было впервые использовано в конце 1980-х годов профессором международного права Парижского университета Марио Беттати и французским политиком Бернаром Кушнером, одним из основателей широко известной ныне организации "Врачи без границ".[5]

B настоящее  время оно прочно вошло в  политический лексикон.  Так, в частности, определялись операции в Гаити, Боснии и Герцеговине, Сомали, Косово, а наиболее свежий и яркий пример - операция  в Ираке.

Некоторые западные исследователи дают слову «интервенция» следующее толкование: это акция, которая обязательно опирается на использование военной силы; ее целью является определенное изменение политического устройства и/или основных принципов проводимой политики в государстве, являющемся ее объектом; она осуществляется без согласия этого государства. 

В соответствии с этим, под «гуманитарной интервенцией» следует понимать осуществляемые извне вооруженные действия в некоей стране для предотвращения или прекращения там гуманитарной катастрофы, то есть массовых акций насилия с многочисленными жертвами, заключенными и  беженцами.[6]

Сущность доктрины «гуманитарной интервенции», ее правомерность, объем и содержание - в контексте международного права. Или, другими словами, когда, в каких ситуациях и позволено ли вообще применять государством или группой государств вооруженную силу с целью вмешательства по причинам гуманитарного характера (т.е. при массовых репрессиях, злодеяниях по отношению к населению и при крупных нарушениях фундаментальных прав человека) во внутренние дела и юрисдикцию, сознательно идя на нарушение территориального суверенитета и политической независимости с целью защиты гражданского населения этой страны.

Вместе с тем, понятие «гуманитарная интервенция» в разные периоды времени имело свои терминальные «производные»: «превентивная оборона», «ограниченный территориальный суверенитет», «оборонная (военная) дипломатия», «миротворческие операции», «военный гуманитаризм», «гуманитарное вмешательство» и т.д.

Термин «превентивная оборона» ввел в 1996 г. министр обороны США Уильям Перри для характеристики программы обменов в военной области между Россией и США. Перри считал, что после окончания холодной войны стало возможным использовать превентивную оборону как первую линию защиты, сдерживание как вторую и военный конфликт как третью линию, последнее средство на крайний случай. Концепция включает два измерения: 1) предотвращение новых угроз жизненным интересам США (распространение ядерного, химического и биологического оружия) и 2) формирование военных и оборонных учреждений по всему миру для распространения демократии и расширения доверия и понимания между народами.

«Оборонная дипломатия» рассматривалась как самый дешевый путь укрепления европейской безопасности. На самом деле она требует затрат. Хотя расходы основных членов НАТО на финансовую помощь снизились с момента окончания холодной войны, но США и страны Западной Европы продолжают тратить на это довольно большие суммы. Странам Центральной Европы также приходится расходовать немало средств для перехода к профессиональной армии, развития своих министерств обороны и военных образовательных учреждений, финансирования совместных учений и участия в совместных миротворческих операциях на Балканах.

Европейскую военную дипломатию в 90-х годах можно оценить в пределах четырех категорий: устранение прямых военных контактов; содействие демократическим преобразованиям (гражданско-военные отношения, гражданский контроль, оборонный менеджмент и бухгалтерия); расширение взаимодействия (учения, доктрины, снаряжение); поддержка целей безопасности (нераспространение и контроль над вооружениями).[7]

Идея «ограничения территориального суверенитета» впервые была озвучена летом 1999 г. года в связи с проведением «миротворческой операции       НАТО» в Косово. Как известно, истинной целью США было устранение режима Милошевича и разгром СРЮ путем ее территориального разложения. Основанием для ее осуществления на практике оказалась искусственно созданная «гуманитарная катастрофа» на территории Косово, Македонии и Албании. Дальнейшее развитие «конструктивная», по мнению Запада, идея получила в связи с событиями на Северном Кавказе и, в частности с концентрацией на территории Ингушетии потока беженцев из Чечни численностью (декларированной) до 190 тысяч человек. Признаки «гуманитарной  катастрофы» способствовали нагнетанию истерии и послужили поводом  для выдвижения Западом заранее неприемлемых для России требований о выводе войск под угрозой применения санкций.[8]

Вследствие окончания «холодной войны» и изменения атмосферы взаимоотношений в Совете Безопасности ООН дебаты в конце 80-х – начале 90-х гг. затронули не связанный ранее с понятием «гуманитарной интервенции» аспект, а именно вопросы, связанные с тем, что обычно описывается в доктрине как понятие «гуманитарная помощь». Недавняя деятельность Совета дала новый толчок дискуссиям такого рода.

В начале 1990-х гг. разные авторы под воздействием эскалации гражданских и межгосударственных распрей, насилия этнического и религиозного характера и "микронационализмов" вводят новую терминологию, как то: «интервенция в гуманитарных целях», «интервенция по причинам гуманитарного характера», «право демократической интервенции», или ссылаются на «право интервенции» или «право гуманитарной помощи» и «чрезвычайной гуманитарной защиты или помощи», или говорят об обязанности обеспечить такую помощь, даже если не получено согласие правительства затрагиваемого государства, в котором имеют место серьезные и систематические нарушения прав человека.

Доктрина «гуманитарной интервенции» является классической в международном публичном праве, несмотря на вновь вспыхнувший к ней интерес и возросший поток информации по этому вопросу в связи с новой войной в Ираке. Однако нельзя отрицать, что уже сам по себе неоднозначный вопрос о значении, масштабе и современном статусе «гуманитарной интервенции» получил новое измерение с возникновением понятия «гуманитарной помощь» и операций в чрезвычайных ситуациях в практике государств и дискуссиях ученых. Это не только способствовало дальнейшей правовой сложности, но и вызвало растерянность и отсутствие взаимопонимания среди ученых мира, соответствующих неправительственных организаций и представителей государств. Сама же цель введения новых понятий предполагает обозначение сущности проблемы как наиболее возможное определение необходимого объема, содержания понятий путем аналитических исследований с целью развития концептуальных рамок, внутри которых существуют и развиваются основополагающие понятия гуманитарной интервенции и гуманитарной помощи. Только в этом случае представляется возможным определить тип отношений между «гуманитарной интервенцией» и «гуманитарной помощью» в сегодняшнем международном праве и провести четкое различие между ними.[9] Это тем более важно, поскольку различные наборы правовых и нормативных принципов должны применяться в различных ситуациях в зависимости от обстоятельств.

При таком подходе в данной работе наше внимание будет обращено, прежде всего, на современный масштаб и статус «гуманитарной интервенции» и вместе с тем следует, как представляется, дать хотя бы краткую характеристику понятию «гуманитарная помощь» в рамках современного международного права. В этом контексте требуется высказать ряд предварительных наблюдений, касающихся термина «гуманитарная помощь», используемого в нашем исследовании.

Большая часть ошибочного и непоследовательного использования понятия «гуманитарная интервенция» в качестве правового понятия в отношении «гуманитарной помощи» вытекает из ситуаций, в которых имеют место операции гуманитарного характера с использованием вооруженной силы и/или при вооруженных конфликтах (ius in bеllo).  По этой причине попытка создать действующие, ясные и четкие концептуальные рамки ограничивается подобными ситуациями. Можно, на наш взгляд, не согласится с утверждением о том, что эти два понятия имеют разный характер и поэтому их нельзя ставить вместе, а также то, что они как на практике, так и в теории имеют слишком мало общего. В то же время многие утверждают, что доктрина «гуманитарной интервенции» в своем обычном понимании и определении в литературе по вопросам права и использования в деятельности государства становится менее существенной в международных отношениях в результате изменений, имевших место в рамках системы ООН после окончания «холодной войны» или, если точнее, после принятия Советом Безопасности известной, однако часто некорректно интерпретируемой "гуманитарной" Резолюции по Ираку № 688 от 4 апреля 1991 г. и вытекающей из нее деятельности.[10]