Гуманитарные интервенции

В то же время следует признать, что Совет Безопасности взял на себя ответственность изучать новые векторы и представил новые понятия помощи, доселе неизвестные в международном гуманитарном праве. Еще слишком рано оценивать положительный эффект от новых направлений и использования общего термина "гуманитарная помощь", однако нельзя отрицать, что за сравнительно короткое время возникло (как было указано выше) определенное количество новых тенденций. Более того, эта практика в целом принята общественностью.     

Однако Совет Безопасности должен и дальше работать над еще более содержательной терминологией и оставлять такие термины, как "чрезвычайные операции гуманитарного характера" и "чрезвычайные освободительные акции" для операций в мирное время.[69]

Другим очевидным выводом является то, что будущее доктрины «гуманитарной интервенции» выглядит довольно мрачным; если учесть разницу между гуманитарной интервенцией в ее обычной трактовке в международном праве и принудительными "мерами" в рамках главы 7 Устава ООН, то она вскоре может стать «надежным» основанием «гуманитарных войн».

Многие критические обозреватели структуры и практики Нового мирового порядка заметили, что война в Ираке, высадка в Сомали и Гаити, расчленение и оккупация Югославии, являются не только проявлениями американского экспансионизма, но в этих войнах намечается также все более возрастающая тенденция начала реставрации колониализма или, скорее всего, неоколониализма.[70]

За последнее десятилетие произошло качественное изменение природы конфликтов, смещение их из межгосударственной во внутригосударственную плоскость. Претерпел изменения и характер конфликтов. Сейчас они являются преимущественно гражданскими (т.е. между группами населения, которые формируются главным образом по признакам этнической принадлежности, расы, религии или культуры).

Что касается конфликтов такого - нового - характера, то надо отметить, что эти конфликты стали более смертоносными. Устрашающая устойчивость конфликтов, свидетелями которых мы являемся в последние десятилетия, приводят к росту числа невинных, гражданских жертв современных военных действий состоит в том, что 90% жертв так называемых некомбатантов - практически посторонних, случайных жертв, которые зачастую сознательно избираются в качестве мишени по причине их этнической и религиозной принадлежности.[71]  По словам Генерального секретаря ООН Кофи Аннана, особенность современного конфликта состоит в том, что он угрожает самой природе человеческого сосуществования.

Как показывает опыт ООН, любая стратегия по урегулирование внутригосударственных конфликтов предполагает эволюционный ненасильственный, демократический и правовой подход.

Для его реализации Организация Объединенных Наций обладает, на наш взгляд, «богатым» набором специальных инструментов, способных обеспечить:

1) устранение  разрыва между существующими  международными нормами и полным  уважением и соблюдением прав  человека;

2) обеспечение беспрепятственного доступа гуманитарных работников в зоны конфликта для оказания помощи нуждающимся;

3) обеспечение  безопасности гуманитарного персонала;

4) рассмотрение  более эффективных мер по защите  детей в конфликте, включая повышение  до 18 лет возраста призыва на службу и забота о том, чтобы дети всегда избирались в качестве главного объекта внимания в ходе всяких усилий, по миростроительству и разрешению конфликтов;

5) тщательная  адресация санкций, с тем чтобы  свести к минимуму воздействие  на наиболее уязвимые слои населения;

6) прекращение  безнаказанности за военные преступления  и преступления против человечества;

7) по мере  возможности, предотвращение использования  информационных средств в качестве  инструмента конфликта;

8) дополнение  согласованных дипломатических и политических усилий мерами экономического и гуманитарного характера.

Проведенное исследование документов и литературы показало, что полемика в международном сообществе вокруг военного вмешательства в целях защиты людей вспыхнула в основном из-за достигшего критических размеров разрыва между, с одной стороны, нуждами и страданиями людей, испытываемыми ими в реальном мире (и все это видят), и, с другой стороны, нормативными международно-правовыми документами и средствами управления мировым порядком. Параллельно существует достигший не менее критических размеров разрыв между устанавливаемой международными нормами наилучшей практикой международного поведения, сформулированной в Уставе ООН, и фактической практикой государств, развившейся со времени принятия Устава. Хотя еще нет достаточно серьезного основания утверждать о возникновении нового принципа международного обычного права, расширяющаяся практика государств и региональных организаций, а также прецедент в практике Совета Безопасности позволяют сделать предположение о том, что возникает новый руководящий принцип, который, по мнению независимой Международной комиссии по вопросам вмешательства и государственного суверенитета (МКВГС), лучше всего мог бы быть сформулирован как "ответственность по защите"[72].

Данный принцип заключается в том, что вмешательство в целях защиты людей, включая, в крайних случаях, военное вмешательство, приемлемо, если наносится или ожидается, что будет неизбежно нанесен, серьезный вред гражданскому населению, а данное государство не способно или не желает положить этому конец либо само является его виновником. В последние годы и Совет Безопасности все более проявляет готовность действовать на такой основе: наиболее очевидно это было в отношении Сомали, где Совет определил то, что, по сути, было внутренней ситуацией, как представляющее угрозу международному миру и безопасности, тем самым оправдывая принудительные действия, предусмотренные главой VII Устава ООН. Это, в сущности, также служило основанием для оправдания вмешательства Экономического сообщества государств Западной Африки (ЭКОВАС) в Либерии и Сьерра-Леоне его участниками; так обстояло дело и в отношении интервенции, осуществленной союзниками по НАТО без санкции Совета Безопасности ООН в Косове.

Представление о том, что существует набирающий силу руководящий принцип в пользу военного вмешательства в целях защиты людей, также поддерживается самыми разнообразными правовыми источниками, включая те, которые существуют независимо от любых обязательств, ответственности или полномочий, устанавливаемых на основании положений главы VII Устава ООН. Эти правовые основания включают основополагающие принципы естественного права, положения о правах человека в Уставе ООН, Всеобщую декларацию прав человека и Конвенцию о геноциде. Женевские конвенции и Дополнительные протоколы по международному гуманитарному праву, статут Международного уголовного суда и ряд других международных соглашений и пактов по правам человека и защите человека.

Ознакомившись с материалами доклада МКВГС, мы пришли к выводу, что в международной практике получает "легитимность" практически любое вмешательство (вплоть до "ограничения суверенитета") во внутренние дела государств, якобы, не способных обеспечить демократические нормы соблюдение гуманитарного права на своей территории.

Нет сомнения в том, что с помощью манипуляций и на основе новых представлений о целесообразности получат "законные" права такие понятия как "международно   принятое   ограничение   территориального суверенитета" и "возможность насильственной гуманитарной интервенции", естественно, под прикрытием войск и мер военно-экономического характера. При этом присутствие иностранных представительств и оккупационных органов в качестве правовых институтов на территории суверенного государства будет рассматриваться как обязательный элемент установления "демократического порядка" с помощью оккупационных войск.

Следует констатировать факт не только ревизии основных понятий и   международного права, но и подведения формальной базы для новых принципов взаимоотношения государств в рамках ООН.

Очевидно, что «гуманитарная интервенция» маскирует и прикрывает прямую военную агрессию,   является   подоплекой   насильственного "ограничения территориального суверенитета".

Понятие   «гуманитарная интервенция» полностью соответствует новой стратегии обеспечения безопасности НАТО с возможностью применения силы за пределами территории стран Альянса против любого другого государства-члена ООН.                    

Создание прецедента вмешательства в дела Югославии, по существу, открыло широкие возможности для  оправдания  любого рода агрессивных действий под прикрытием мотивированных соблюдением прав человека  гуманитарных акции. На этом может быть основан ввод миротворческих сил и оправдано любое вмешательство, вплоть до организации агрессии против неугодного государства.

Возникает вопрос, что можно и нужно противопоставить политике США, НАТО  и  подконтрольных  им  организаций. 

 3.2. Миротворчество как альтернатива  «гуманитарной интервенции»

На современном этапе развития мирового сообщества в условиях всеобщей глобализации территориальные, национальные и другие противоречия взрываются конфликтами, которые приводят к новым, причем опаснейшим формам насилия.

Между тем многие государства не могут и не хотят быть бесстрастными наблюдателями нарастающей опасности кризисов и войн, трагического развития событий, в каком бы уголке Земли они ни развертывались. Этому противятся и естественное чувство сострадания, и международно-правовые установления, и сугубо прагматические соображения об общей безопасности в мире. Нельзя не видеть, что любые вооруженные конфликты и локальные войны при определенных условиях могут перерасти в крупномасштабную войну. Вот почему мировое сообщество, прежде всего в лице ООН и составляющих его государств, оказывается вынужденным вмешиваться в конфликты нового типа.

В последнее время мир стал свидетелем не только беспрецедентного увеличения числа и масштабов операций ООН по поддержанию мира, но также и непредвиденного расширения соответствующих полномочий, часто выходящих далеко за рамки традиционных действий по поддержанию мира и сопровождающихся приданием для этого силам ООН вспомогательных структур в виде воинских контингентов и боевой техники.

Инициативы и усилия международных организаций, государств, общественных движений, направленные на урегулирование международных конфликтов, в первую очередь на прекращение вооруженной борьбы, объединяются понятием «миротворчество». Оно включает в себя предложения и меры по снижению военного присутствия в отдельных регионах мира, частичному или полному разоружению, расширению мер доверия и т.д., а также деятельность ООН и других субъектов мировой политики по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности.

Учитывая многообразие современных конфликтов, является очевидным, что для их урегулирования нужен широкий арсенал гибких структур и механизмов для утверждения и поддержания мира. Миротворчество, согласно духу и букве Устава ООН, предусматривает применение различных мер, призванных вынудить конфликтующие стороны прекратить действия, угрожающие международному миру и безопасности. В большинстве случаев оно является частью широкого спектра экономических, социальных, политических и дипломатических усилий. Миротворчество как «комплекс мероприятий» должно, по нашему мнению, быть направлено на устранение глубинных причин возникновения конфликтов: экономических неурядиц, социальной несправедливости, политического диктата и др.

Разумеется, лучше предотвращать конфликты посредством раннего предупреждения, "тихой дипломатии" и в некоторых случаях превентивного развертывания, чем прилагать значительные военно-политические усилия по урегулированию конфликтов после их возникновения.

В сложной комбинации мирных и военных средств миротворческой деятельности особое значение имеют следующие аспекты.

Во-первых, принципиальное различие между поддержанием мира и установлением мира. Как известно, миротворческие действия ООН обычно делятся на две категории: миссии военных наблюдателей, состоящие из невооруженных офицеров, и операции по поддержанию мира, осуществляемые специальными контингентами войск, имеющих легкое оружие. И те и другие, по сути своей, основывались на трех взаимосвязанных принципах: согласие участвующих в конфликте сторон, нейтральность и минимальное применение силы, в основном в целях самообороны.

Однако в последние годы в ходе важнейших операций по поддержанию мира все эти принципы подверглись новой интерпретации, если не полной отмене. В этой связи в ООН утверждается мнение, что миротворческая деятельность "не требует обязательного согласия всех заинтересованных сторон". Некоторые аналитики полагают оправданным применение "голубыми касками" не только стрелкового, но и других видов оружия, в том числе тяжелого. И если войска ведут военные действия, они сами становятся участниками конфликта, что серьезным образом сказывается на нейтральности проводимой операции.

Это придает особую остроту вопросу о том, когда в интересах миротворчества военные усилия оправданы (необходимы), когда они возможны, и когда недопустимы. Ведь взаимосвязь между политическими и военными методами миротворчества чрезвычайно сложна и не поддается точному определению. В критических ситуациях, особенно в условиях развернувшейся вооруженной борьбы, нелегко сделать правильный выбор.

Во-вторых, военное принуждение является лишь одной и крайней, по существу - чрезвычайной мерой. Оно не является универсальным средством и с его помощью можно добиться только ограниченных результатов. Использование силы нередко бывает той дорогой ценой, которую оно вынуждено платить за свою прежнюю неспособность предотвратить конфликт и уладить его иными средствами. Развертывание воинских контингентов направлено на то, чтобы предотвратить начало или возобновление военных действий, а также поставить под контроль локальные вспышки возможного конфликта.

В то же время военные операции выступают в качестве важнейшей составной части всеобъемлющего процесса мирного урегулирования. Применение силы может или создать обстановку для проведения гуманитарных операций, или содействовать созданию условий, необходимых для урегулирования конфликта, или оказаться единственным способом положить конец геноциду или воспрепятствовать гибели населения целой страны, как это было, например, в Руанде.