Лингвокультурологические особенности восприятия времени

Таким образом, мы видим, что смежность пространства и времени выражается как в языке на уровне словообразовательной модели, так и в узусе, когда у единицы с пространственным значением контекст может актуализировать способность выражать темпоральное значение. Но перенос может быть и обратным: из темпоральной области в локативную.

Итак, отношения  между локативными и темпоральными значениями в языке не могут интерпретироваться как однонаправленные: исходные пространственные, производные – временные. В узусе они представляются гораздо более интересными. [Белякова, 2005, 13-21.]

В турецком языке  временные прилагательные также характеризуются сочетанием пространственного и временного значения: dün (вчера) — dünkü (вчерашний), sabah (утро) — sabahki (утренний), once (до, раньше) — onceki (прежний, предыдущий) [Самойлович, 2002, 96].

Выводы  по главе 1

1. Центральное положение в корпусе лексических средств репрезентации времени занимают знаменательные части речи, функционально-семантический потенциал которых проявляется как самостоятельно, так и в контексте;
2. С точки зрения функциональных возможностей темпоральные лексемы могут отражать промежутки времени, характер протекания, корректировать ту или иную временную ситуацию;
3. Употребление временной лексемы не просто констатирует темпоральное значение как факт, а влияет на семантику высказывания.

Глава 2. Лексемы, акцентирующие временную относительность

2.1. Причастие  как периферийный показатель  временной отнесенности

Категория темпоральности достаточно широко изучена в современной  лингвистике, что позволяет сконцентрировать внимание на определённых аспектах функционирования данной категории в той или иной сфере применения. Расположение причастного оборота (в препозиции или постпозиции по отношению к определяемому слову) при этом не играет роли. Теоретической основой данного исследования является концепция функциональной грамматики, характеризующая категорию темпоральности как функционально-семантическое поле. [Новикова, 2011, 245]. Такой подход определяет категорию темпоральности как совокупность различных средств языка (морфологических, синтаксических, лексических) для выражения конкретного темпорального значения.

Как известно, в  русском языке темпоральное значение заключается в выражении значений абсолютного и относительного времени. Мы говорим именно о значениях  времени, а не о конкретных формах его выражения, потому что одни и те же морфологические формы могут быть обозначением как абсолютного, так и относительного времени. Это касается, например, личных форм глагола. Способом различения абсолютного и относительного времени служит определение временного дейктического центра, то есть той точки отсчёта, которая и задаёт вектор временного движения. Традиционно такой точкой отсчёта считается момент речи: «Момент речи говорящего является основной исходной точкой отсчёта временных отношений. Кроме того, в роли исходного пункта временной ориентации может выступать какой-то иной момент: Я не знал, что меня встретят; Белинский ещё раз вернётся к этой теме». [Там же, 77]. Если точкой отсчёта является момент речи, то в предложении представлено абсолютное время. Однако рассмотрение категории времени лишь с позиции соотнесённости с точкой отсчёта было бы достаточно скудным и не всегда адекватным. Целесообразнее рассматривать всю совокупность грамматических и лексических средств, представленных в предложении, для более полного и верного определения его временной характеристики. Таким образом, в высказывании создаётся определённая темпоральная ситуация, которая, будучи семантической категорией, представлена языковыми средствами различных уровней. Учитывая вышесказанное, перейдём к анализу предложений, содержащих обособленные причастные обороты.

В аспекте темпоральной характеристики особенностью русских  причастий является наличие лишь двух форм времени – настоящего и прошедшего: Он протянул мне через  порог наволочку от подушки, раздувшуюся до невероятных размеров (А. Геласимов); Вообще был неузнаваем - так, бледное облачко, напоминающее телёнка (А. Дорофеев). Выражение будущего времени морфологически не закреплено, а потому, если и возможно, то проявляется крайне редко и для русского языка в целом не свойственно. Кроме того, следует учитывать тот факт, что временное значение причастных форм не является самостоятельным, а зависит от времени основного предиката. Таким образом, время причастий в составе причастных оборотов не задаёт темпоральную ситуацию высказывания, не определяет её.

Этим обусловлен тот факт, что причастные конструкции, в рамках функциональной грамматики, относятся  к периферии функционально-семантического поля темпоральности [Потаенко, 2006, 68–79]. Несамостоятельность временного плана и совмещение предикативных и атрибутивных свойств ограничивают функционирование причастий по сравнению с личными глаголами. Кроме того, встречаются случаи, в которых причастия в составе причастного оборота не выражают процессуального значения, при этом атрибутивная функция выходит на первый план: Забор, когда-то крашенный, давно уже посерел. В данном предложении причастие крашенный практически лишено значения процессуальности и выражает признак как таковой. Подобные случаи, в совокупности с несамостоятельностью временного плана, а также отсутствием форм будущего времени свидетельствуют о нерегулярности темпорального значения, что и позволяет относить причастные формы к периферии функционально-семантического поля темпоральности.

Другой важный вопрос заключается в том, является ли причастие в составе оборота средством репрезентации относительного или абсолютного времени. Может ли причастная форма, подобно личным глаголам, репрезентировать как относительное, так и абсолютное время. Так, в «Теории функциональной грамматики» приводится пример, свидетельствующий о репрезентации относительного времени причастия: Я увидел человека, читающего книгу. Здесь разобщение временных планов личной формы глагола и причастия говорит о разных точках отсчёта и, как следствие, об относительном времени причастия. Так, глагол увидел относит нас в план прошлого по отношению к моменту речи, а причастие читающего соотносится с иным моментом речи – с прошлым, но по отношению к причастию с настоящим. Данное предложение не вызывает сомнений. Далее приводится ещё один пример: Я увидел человека, читавшего книгу. В интерпретации авторов данной книги, причастие в этом предложении заключает в себе признак абсолютной временной интерпретации. И слово «признак» здесь является определяющим. Налицо соотнесённость временных планов основного предиката и причастия с одной точкой отсчёта и отнесение их к прошедшему времени. Но говорить о наличии абсолютного времени у причастия нельзя, так как время данной формы причастия не является самостоятельным и соотносится с временным планом глагола-сказуемого.

Несколько иную точку зрения находим у А.Н Тихонова. Он более категоричен в вопросе выражения причастием абсолютного времени. А.Н. Тихонов говорит не о признаке абсолютного времени (как в «Теории функциональной грамматики»), а о наличии собственно абсолютного времени, при этом подтверждая несамостоятельность временного плана причастий [Тихонов, 2003, 388-389].

В статье С.А. Кузнецова  « О категории репрезентации  русского глагола» находим ещё одну точку зрения, согласно которой причастие  является средством выражения именно относительного времени, в то время как абсолютное время не выражает, будучи зависимой от глагола-предиката формой. Кроме того, С.А. Кузнецов считает причастие (наряду с деепричастием) морфологизированным средством выражения значения относительного времени [Кузнецов, 2001, 109 – 126].

Таким образом, мы рассмотрели три позиции, касающиеся вопроса временной репрезентации  причастия:

1) причастие  может выражать относительное  время и признак абсолютного  времени; 

2) причастие  может выражать как относительное, так и абсолютное время;

3) причастие  может выражать лишь относительное  время, являясь для последнего  специальной морфологизированной  формой.

Наиболее верной представляется позиция функциональной грамматики, учитывающая различные  аспекты проявления временной характеристики причастия. Итак, примем именно такой подход: причастие может выражать относительное время и лишь признак абсолютного времени.

Выше уже  оговаривался тот момент, что категория  темпоральности представляет собой  функционально-семантическое поле, а значит, проявляется на разных уровнях языка. В частности, для правильного истолкования темпоральной ситуации в предложениях с причастными конструкциями важно принимать во внимание лексические средства, которые способны задавать определённое, специфическое восприятие времени. Чаще всего такими лексическими конкретизаторами являются слова с темпоральной окраской, относящиеся к разным частям речи, например: вчера, в эту минуту, теперь, скоро и т.п. Рассмотрим предложения, в которых велика роль подобных слов-конкретизаторов для понимания темпоральной ситуации предложения: Зачем-то зашла к нам, увидела котят в тазу, только-только родившихся, вчера или позавчера, руками всплеснула, просияла, присела на корточки (Р. Киреев); Лучше быть бродягой и терпеть неудачи, чем всю жизнь быть мальчиком, выполняющим чужие решения (В. Аксёнов). Наиболее адекватное истолкование временной характеристики предложения возможно при рассмотрении ещё одной категории, тесно связанной с категорией темпоральности. В последнее время в лингвистических исследованиях всё чаще стал подниматься вопрос о данной категории и её особенностях. В частности, в ряде работ смешиваются понятия таксиса и относительного времени, а потому необходимо чёткое понимание, как соотносятся друг с другом данные понятия. Категория таксиса характеризует временные соотношения действий в рамках предложения. Это выражается в определении одновременности/неодновременности (следования и предшествования) действий. Таким образом, таксис, хоть и связан с темпоральной характеристикой, но является иной категорией, а таксисные отношения выходят за пределы темпоральных.

Однако обращение  к таксису в рамках рассматриваемой  в данной статье темы является уместным и актуальным.

Причастие в  составе оборота может выражать как темпоральные, так и таксисные отношения. Другой вопрос: как соотносятся друг с другом данные виды отношений. Темпоральная характеристика причастий была рассмотрена выше. Обратимся теперь к характеристике причастия с точки зрения таксиса. Вслед за А.В. Бондарко, мы рассматриваем причастие как периферийный компонент зависимого таксиса. [Бондарко, 1984, 78]. Это означает, что: 1) действие причастия вторично по отношению к действию основного глагола (отсюда отнесение причастия именно к зависимому таксису); 2) таксисная функция причастия отличается нерегулярностью проявления ввиду совмещения атрибутивной и предикативной характеристики (отсюда отнесение причастия к периферийным компонентам таксиса). Однако следует учитывать тот факт, что в ряде предложений с причастным оборотом мы можем и не наблюдать таксис как таковой. Например, в предложениях, в которых действия глагола-предиката и причастия относятся к разным временным отрезкам, то есть нет целостного временного периода (а целостность (единство) временного периода – необходимое условие для реализации таксисных отношений): Стихи, когда-то привлёкшие моё внимание, теперь начали всплывать в памяти. Отнесённость к разным временным периодам подчёркивается лексическими средствами когда-то и теперь. В предложениях, подобных этому, мы можем наблюдать темпоральные отношения между действиями основного глагола и причастия, но таксисные отношения отсутствуют.

При рассмотрении таксисных отношений следует  иметь в виду, что существуют отношения  псевдоодновременности, то есть такие отношения, при которых основное и второстепенное действия называют одно и то же действие, но характеризуют его с разных точек зрения. Однако данный вид отношений характерен, скорее, для деепричастий: Строев же, прыгая через ступеньки, спешил к зрительному залу (по М. Булгакову). Здесь действия деепричастия прыгая характеризует действие основного глагола спешил и, по сути, совпадает с ним, поэтому говорить об отношениях одновременности было бы неправильно.

Итак, мы кратко рассмотрели темпоральную (и связанную с ней таксисную) характеристику причастного оборота. Категория темпоральности представляет собой функционально-семантическое поле, поэтому адекватное истолкование временного значения возможно лишь при рассмотрении языковых средств различных уровней. Для более полной характеристики темпоральной ситуации необходимо обращение не только к категории темпоральности, но и к категории таксиса.

2.2. Значение  одновременности

Служебные части  речи, находясь в структуре предложения, выражают временные отношения, передают информацию о разных видах временной соотнесенности двух ситуаций (событий, фактов). Одна из соотносимых ситуаций (как правило, та, сообщение о которой оформлено как придаточная часть) выполняет в рамках временной конструкции роль ориентира, с помощью которого - путем указания на совпадение с ним, предшествование или следование - характеризуется временной признак другой части. Основными семантическими компонентами, формирующими временное отношение, являются значения одновременности и разновременности (очередности, т. е. предшествования или следования). В рамках временного отношения может быть представлена информация более частного характера, например указание на полную или частичную одновременность, на отсутствие или наличие интервала и его длительность, на ограничительный момент, на прерванность, регулярность, узуальность, опережение, преждевременность, неожиданность. Временное отношение формируется при участии союза и других факторов грамматического и неграмматического характера. Основная роль здесь принадлежит союзам, в системе которых союзы специализированных значений противопоставлены союзам с неспециализированным значением, обозначающим временную связь в наиболее общем виде. Соответственно различаются два типа временных конструкций:

1) с союзами недифференцированного временного значения (когда, пока, как)

2) с союзами  дифференцированных значений (до  того как, перед тем как,  прежде чем, с тех пор как, как только) [Веревкина, 2009,169]. В предложениях первого типа союз указывает лишь на факт временной соотнесенности. Однозначное разграничение одновременности и очередности - факультативная сторона этих конструкций, выявляемая и конкретизируемая на основе соотнесения видо-временных значений сказуемых-глаголов, а в неглагольных предложениях - на основе таких их семантических признаков, которые уточняют характер протекания ситуации во времени. В разграничении значений одновременности и очередности участвуют также контекст и лексические конкретизаторы. В предложениях второго типа роль квалификатора основного временного признака принадлежит союзу: этот признак включен в его лексическую семантику.

Союз когда

В предложениях с союзом когда выражаются отношения  одновременности или очередности; при этом сам союз, указывая лишь на факт соприкосновения ситуаций во времени, не принимает участия в уточнении того, протекают ли эти ситуации в одно и то же время или следуют одна за другой. Разграничение одновременности и очередности в предложениях с союзом когда опирается на правила соотнесения процессуальных признаков ситуаций. Носителями информации о процессуальном признаке являются прежде всего видовое значение глагола-сказуемого, а также другие его характеристики, которые определяют протекание ситуации во времени. В дифференциации одновременности или очередности принимают участие контекст и уточняющая информация, исходящая от лексических конкретизаторов [Исмагилова, 2008, 91-96.].