Эстетическая культура как комплексный феномен утверждения и реализации человека в мире

В этой проекции онтологии мира на структуру человека месту человека (в первой из них) соответствовало (во второй) место души, которая соединяет  дух и тело, как сам человек  связывает Небо и Землю (Бога и  Природу). В свою очередь, и сама душа имеет в своем составе соответствующие три уровня, являющиеся проекциями сложной иерархии мира. Правильный человек, пишет Платон, „прилаживает друг к другу три начала своей души, совсем как три основных тона созвучия – высокий, низкий и средний...; все это он связует вместе и так из множественного достигает собственного единства” [51]. Современные же исследователи говорят о соединении в душе выходов сознания, подсознательного и сверхсознательного. Их баланс и составляет гармонию души, под которой подразумевается качество интеграции личности, обеспечивающее ей как целостному единству возможность вписаться в единую конструкцию мира. Эта целостность, опирающаяся на гармоничное взаимоотражение и взаимообогащение трех истоков души, знаменующих врастание космического принципа в плоть земной жизни, позволяет душе, с одной стороны, через ее инстинктивные в бытии начала улавливать истину как неизменные константы и устойчивые инварианты бытия, с другой стороны, дает способность переживать отвлеченные понятия без связи с непосредственным, внешним импульсом.

Единство души, как творческое, по Флоренскому, ее состояние есть гармония данных трех уровней, которая и выводит  ее в процессе творчества на уровень  духа. Как уже говорилось, отрешенный от обусловленностей земного бытия, неявимый в своей природе Дух не может творить и не может быть явлен, не будучи воплощен через душу. Душа – это тот „другой” духа, в котором он видит себя и воплощает себя в формах. Душа, таким образом, есть форма и в смысле онтологическом, а не только структуральном, и вопрос души как эстетическая проблема приобретает новые основания и конкретизации.

Видимая красота мира – порядок  проявления Духа в формах действительности, организация этого проявления, составляющая иерархию нисхождения, растворения  Духа в мире. Духовность не противополагается душе, но преображает ее, овладевая ею. Тело, в свою очередь, т.е. все вещественно-предметные формы, есть орган выражения души; утрачивая тело, душа теряет возможность выражения, т.е. представления смысла в конкретно-явимых формах. Душа без тела, даже обладающая вечным смыслом, не имеет средства для его выражения, проявления. Без материи, вне вещественных форм смысл непроявим, как бы ни было интенсивно его движение, развитие в идеальной сфере. Дух за свою свободу („дышит, где хочет”) платит неизреченностью, неявленностью для другого, тело за свою воплощенность платит смертностью. Душа объединяет эти два начала, объединяя этим и весь мир; и в этом – специфика проявления человека. И хотя сама душа ограничена телом, однако внутренне она бесконечна, ибо соизмерима со Вселенной. Целое, вписанное в другое, равнозначное и „конгруэнтное” ему целое, рождает единство порядка познания мира и человека; их гносеологическое подобие и структурная соразмерность делают душу как бы эстетической голограммой мира.

Осуществляя связь двух аспектов сверхъединой реальности – духа и материи, –  душа обеспечивает внутреннее свое единство, без которого нет восприятия единства мира. Прилагаемые к душе характеристики, определяющие ее бытие и проявление, – целостность, структура, гармония и т.п., – позволяют говорить о душе как о своеобразно понимаемой форме, которая на разных уровнях структуры (разных уровнях общности) может выступать как внешняя и как внутренняя. Для духа душа представляет внешние формы, существующие в идеальной реальности (которая может при определенных условиях проявляться в реальности обычной).

Само понятие формы не получило достаточного развития в нашей эстетике и философии вообще из-за опасений быть обвиненными в формализме; в  результате, хотя в области художественной практики поиски в этом направлении были разнообразны и интересны, однако в теории оставался некий пробел, не позволяющий вывести рассмотрение формы за пределы „формы содержания”. Что же касается западной эстетики, то и там понятие формы развивалось скорее в прикладном, конкретно-предметном толковании ее воплотимости, а не в ее философском значении. Прорывом в этой области мы оказались обязаны усилиям астрофизиков, которые, связав форму тела с динамикой его развития в пространстве и времени, поставили вопрос о ней в глобальном масштабе, поместив ее рассмотрение в контекст мирового целого.

И если прежде любой объект (как  и художественное произведение) рассматривался с точки зрения взаимосоответствия в нем формы и содержания, то осмысление формы как программы изменения и развития помогло открыть в ней новый вектор значений, выделив уже не два, а три составных аспекта существования вещи в ее качественно-бытийной данности. Отечественный филолог А.А.Потебня выделил в слове его внутреннюю форму, показав, что существует некий особый слой структуры объекта. Это тот слой разворачивания идеи в содержание, когда оно готово к воплощению во внешней предметной форме, т.е. состоялось в идеальном плане.

В отношении к душе можно сказать, что дух выступает здесь как скрытая идея, которая, воспринимаясь душой, разворачивается в материале ее „состава”, образуя внутреннюю форму как программу развития смыслов, инициируемых духом. Внешней формой становится „телесность”, т.е. воплощение импульса, задающего программу поведения объекта. Душа выступает как внешняя форма по отношению к духу и как внутренняя – по отношению к телу. Когда же мы говорим о красоте как способе существования и явления духа, то душа здесь образует программу, которая закладывается духом, а красота – внешнюю форму, в которой дух может проявиться. Дух вмещает в себя все мыслимое множество принципов и идей, а тело – все множество могущих быть явленными форм. Это и определяет роль души как промежуточной, потенциальной формы. То есть душа выступает в качестве внутренней формы, переводящей программу развития смыслов в живую ткань материи. Именно в этом значение души, ибо без формы, заключающей единство и образующей порядок его функционирования с окружением, высшие смыслы и ценности оказались бы навсегда непроявимы; душа же как внутренняя форма являет не только этот идеальный смысловой рисунок, но и обозначает порядок и иерархию его функционирования и развития.

Внутреннее пространство души составляет образ человека, это его „идея”, воплощенная в телесной форме; внешние „очертания” души, ограничивающие ее единство в связях с внешним миром, заключают ее целостность и определенность. Итак, если Дух есть отсутствие формы, а природа – естественно функционирующие, но не осознающие себя формы, то человеческая душа есть осознаваемая и осознающая себя форма, обладающая структурой, порядком, целостностью, а в идеале – гармонией, что и делает ее не только самим этим органом осознания, но и объектом эстетического анализа.

Таким образом, душа, понимаемая как  произведение, состоящее из идей, чувств, представлений, переживаний, образуемых на всех уровнях ее структуры, в идеале может выступать в качестве внутренней формы воспринимаемой и создаваемой гармонии, внешней формой которой выступает явленная красота. И от того, как человек понимает красоту и гармонию (т.е. как устроена и организована его душа), будет зависеть и то, каким он увидит мир и как будет строить свою действительность, захотев организовать ее на сугубо человеческих началах. Соизмеримость, сокачественность души и мира проявляются в том, что для гармоничного человека – мир гармоничен (он умеет видеть и распознавать гармонию). Для счастливого – прекрасен. Для неспособного видеть и понимать – мир беспорядочен и хаотичен. Закон гармонии проявится в том, что если несчастный человек способен увидеть мир прекрасным – он переста ет быть несчастным, ибо изменилось (очистилось, гармонизировалось, поднялось на иной уровень видения) его мироощущение.

Отчасти подобное толкование заложено и в основе понимания мира как представления у Шопенгауэра [52]. Действительно, мир выступает как совокупность представлений, но каждый формирует свою особую, отдельную совокупность. Каждый видит то, что может, и столько, сколько вмещает его восприятие („емкость” воспринимающей души). И душа выбирает видеть то, а не иное, думать так, а не иначе. И мы, как говорит Р.Бах, вовлекаем в свою жизнь то, о чем и как думаем. И наша жизнь начинает состоять и определяться содержанием наших мыслей и соответствующим поведением. У каждого делается свой мир – особенно это очевидно у художников. Каждый выбирает свой мир – это его воля, и живет по тем законам (хорошо или плохо), которые определил, исходя из своего опыта мира и выбора души. У выбравшего иное – иной мир.

Таким образом, „состав” души определяет индивидуальность человека: одно и то же явление, запечатленное в одной и той же фиксированной внешней форме, разными людьми не только понимается, но и видится по-разному – имеет разные внутренние формы, ибо каждый выделяет и видит то, что имеет соответствие в „составе” его души. Чем более полон „состав” души, чем гармоничнее он организован, тем полнее способен человек воспринять и понять мир и тем гармоничнее его образ. Порядок души определяет порядок движения человека в познании мира, порядок развития самого человека, ибо задана иерархия ценностей. Человек, почувствовавший (тем более переживший в тех или иных особых психических состояниях, о которых пишут мистики и которые анализирует американский психолог С.Гроф) свою общность с мирозданием, тем самым создает предпосылку для интеграции всех сторон, всех элементов своей ду ши в гармоническое целое. Противоречия изживаются, снимаются, беспокойство духа сменяется сознанием красоты и совершенства творения.

Сама гениальность может быть интерпретирована как явление высшей степени развития души, когда она настолько целостна и соразмерна, сокачественна мирозданию, что через нее говорит сама его суть и природа, т.е. Бог. То же относится и к душе народа. Как пишет Г.Лебон в своей „Психологии народов и масс”, жизнь народа и все его учреждения суть только видимые продукты его невидимой души. Чтобы переделать жизнь народа, надо изменить его душу. Проблему культуры и цивилизации имеют дело именно с душой, вне которой невозможно движение, изменение, развитие. И когда человеческая природа повреждена изнутри, то она и спасена может быть только изнутри, а не каким-либо внешним воздействием, внешним актом „исцеления”.

Но, не будучи изменяема одним лишь внешним воздействием, душа и не замкнута в себе: она преобразует, модулирует информацию, поступающую извне. Душа и преобразователь, и преобразуемое. Как писал Шиллер, характеризуя специфику творческого акта, в душе художника происходит процесс, подобный происходящему в зерне до появления ростка. Идет процесс, идет перестройка, собирание, формирование и т.д. – чтобы однажды дать росток (произведение).

Душа организуется и настраивается, чтобы стать связующим звеном всех потенциальных сущностей, которые  в ней присутствуют как бы в  латентном состоянии. И когда  объединение этих лиц, этих сущно стей происходит, выявляется, выстраивается единый стержень личности.

„Человек, – пишет Н.Бердяев, –  есть посредник между миром неподвижных  идеальных ценностей и природным  миром, в котором нет телеологии и в который человек своей  свободой должен внести цель и данность, почерпнутую из небытийственного идеального мира” [53]. Воспринимая идею абсолютного и воплощая ее, человек осуществляет и себя самого в сфере реального. Если в идеальном макрокосме это осуществляется через мировую душу, то в реальном микрокосме это делает душа человека. Таким образом, душа человека, как Иисус Христос, имеет двойственную природу – божественную и человеческую. И бьется „на пороге как бы двойного бытия” (Ф.Тютчев): только воспитав в себе душу человеческую, человек может услышать, уловить, „воплотить” в ней божественную. Содержа в себе божественную идею, пишет Вл. Соловьев, „то есть всеединство или безусловную полноту бытия”, человек осуществляет эту идею посредством „разумной свободы в материальной природе” [54].

Стоящий между Небом и Землей, человек соединяет их, черпая силы в природе, но для гармонии призывая силы высшего мира. Это положение, наличие энергии, которую человек  переводит из потенциального состояния  в действующее, позволяет ему  быть не только созданием, но и создателем мира, причем не только его, например, гносеологической модели, но и самой его онтологии. И сама душа, по эзотерико-мистической концепции мира, не только метафора, не только условное образование или условно выделимое бытие, но и онтологическая реальность в особом слое существования.

Можно добавить, что душа – это  и живая методология бытия  ценностей, ибо осуществляет процесс  перехода от общего, заявленного как  ценность, к конкретным способам выражения, осуществления, раскрытия этой ценности. При этом пробуждение сил того или иного структурного уровня может быть инициировано высшим уровнем, но осуществимо только за счет возможностей данного уровня. Как пишет Н.Бердяев, „рост духовности осуществляется заключенной в человеке духовной же силой, этот рост не может быть результатом недуховных состояний. Высшее никогда не получится из низшего, не заключающего в себе никаких зачатков высшего, никаких его потенций” [55]. Действительно, иначе будут меняться лишь внешние формы, имитирующие несуществующее.

Являющийся, по словам Вл. Соловьева, продолжателем дела организации  мира, начатого природой, человека может  осуществить это с помощью  тех средств, которые развиты  в его, человеческой, природе. Истинно  человеческую природу и составляет душа как внутренняя природа самого человека. И это природа, пришедшая не „снизу”, но рожденная „сверху”; родиной ее является не плоть, но дух, оформившийся в душу. Наличие устремленности души к своему источнику – причина возможности развития человека, самой его эволюции.

Космическая миссия человека, как  она виделась Вл. Соловьеву, П.Флоренскому, В.И.Вернадскому и др., – преодоление  хаоса и смерти, создание гармонии и очеловеченной красоты –  той красоты, которая станет вещественной проекцией идеи красоты, живущей  в душе. И как раз наличие души единственно может позволить человеку выступить в этом качестве и в этой миссии. Как чувства человека не есть лишь функции тела, так и реакция человека на красоту не есть лишь телесный рефлекс: благодаря душе они осуществляются именно как человеческие проявления, ибо „пропущены” через организованную, упорядоченную душу.

Само искусство, в котором человек  осваивает пространство и время  специфическими для искусства и  для человека средствами, становится возможно потому, что человек измеряет не пространство и не время сами по себе, а их психоментальные образы, не вместимые только лишь в разум, но переживаемые душой. „В тебе, душа моя, измеряю я время, – пишет Августин в своей „Исповеди”. – Впечатление от происходящего мимо остается в тебе, и его-то сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло и его оставило” [56].

В природе души, которая способна к собственной организации и  устроению, заложена возможность обретения  того порядка и тех функций, которые, как уже говорилось, составляют условие возникновения эстетических отношений с миром. Эстетическая культура, будучи особым способом корреляции между невидимым внутренним и видимым внешним мирами есть способ проявления души в особом, открытом миру, состоянии ее. Эстетическая культура характеризует обретение особого уровня восприятия мира и организации отношений с ним, проходящих, осуществляющихся через душу. Таким образом, эстетическая культура как целостный феномен, объединяющий мир и душу, в то же время как бы разделяет образова ния различного духовно-содержательнолго порядка, ибо за различием уровня эстетической упорядоченности отношений с миром стоит работа человеческой души по достижению нового уровня своего собственного осуществления и осознания.