Языческие верования древних славян

О переходе к политике ликвидации кулачества как класса Сталин объявил 27 декабря 1929 года в речи на научной  конференции аграрников-марксистов. Объявил как уже о свершившемся факте. 11 января 1930 года в «Правде» была опубликована передовая статья  «Ликвидация кулачества как класса становится в порядок дня». В ней  прозвучал призыв «объявить войну  не на жизнь, а на смерть кулаку и, в  конце концов, смести его с лица земли».

Выработка конкретных мер  и способов осуществления этой политики была поручена специальной комиссии под председательством В.М. Молотова. 30 января Политбюро утвердило постановление  ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Предписывалось провести конфискацию у кулаков средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции и семенных запасов. Раскулачиваемые делились на три категории. К первой относился «контрреволюционный актив» — участники антисоветских антиколхозных выступлений (они сами подлежали аресту и суду, а их семьи — выселению в отдаленные районы страны). Ко второй — «крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступавшие против коллективизации» (их выселяли вместе с семьями в отдаленные районы). К третьей — «остальная часть кулаков» (она подлежала расселению специальными поселками в пределах районов прежнего своего проживания). Постановление определяло, что число раскулачиваемых по районам не должно превышать 3—5 % всех крестьянских хозяйств. И все же это было намного больше, чем сохранилось к зиме 1930 года кулацких хозяйств. Для районов сплошной коллективизации (Северный Кавказ, Нижняя и Средняя Волга, Центрально-Черноземная область, Урал, Сибирь, Украина, Белоруссия и Казахстан) в постановлении указывались цифры «ограничительных контингентов», подлежащих высылке в отдаленные районы страны: 60 тысяч хозяйств (семей) первой категории и 150 тысяч — второй. 25 февраля были установлены «ограничительные контингенты» раскулачиваемых для Ленинградской, Западной, Московской, Иваново-промышленной областей и Нижегородского края: 17 тысяч первой категории, 15 тысяч — второй. Для союзных республик Средней Азии и Закавказья численность выселяемых по обеим группам — около 3 тысяч семей. Стремление к «перевыполнению» спущенных сверху «норм», «контрольных цифр», «заданий» приобрело повсеместное распространение.

Раскулачивание производилось  и в дальнейшем — оно все  больше принимало характер репрессий  за невыполнение заданий по хлебозаготовкам, за хищения колхозной продукции, за отказ от работы.

До сих пор историки спорят о численности раскулаченных  хозяйств и пострадавших при этом людей. Считается, что в ходе раскулачивания было ликвидировано около одного миллиона — миллиона ста тысяч  хозяйств, часть из которых была выслана в отдаленные районы страны, часть успела «самораскулачиться», то есть распродать или бросить свое имущество и бежать в города или на стройки.

Одним из последствий агарной  политики в советской деревне  являлся голод в зерновых районах  страны, разразившийся в 1932—1933 годах. 7 августа 1932 года был принят Закон  об охране социалистической собственности, написанный собственноручно Сталиным. Он вводил «в качестве меры судебной репрессии  за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества». Амнистия по делам этого рода была запрещена. Действительный смысл этого закона — закона, вводившего беззаконие,— был современникам вполне ясен. «Закон о пяти колосках» — так назвали его в деревне. К началу 1933 года за неполные пять месяцев по этому закону было осуждено почти 55 тысяч человек, из них 2110 приговорили к высшей мере наказания. Приговоры приведены в исполнение примерно в тысяче случаев.

На Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, Украине колхозы  не смогли в 1932 году выполнить заданий  по сдаче хлеба. В эти районы были командированы чрезвычайные комиссии. Репрессии стали средством проведения хлебозаготовок. Деревню захлестывала волна административного произвола  и насилия. Зимой 1932/33 годов в селах  зерновых районов страны разразился массовый голод. Были случаи вымирания  целых селений. По объективным оценкам  статистических данных, число жертв  голода составило 3—4 млн человек.

Начало второй пятилетки было крайне тяжелым для  сельского хозяйства. Валовой сбор зерновых культур в 1933—1934 годы в  среднем составлял около 680 млн центнеров — самые низкие урожаи после 1921 года. Было подорвано животноводство. Деревня влачила полуголодное существование.

В этих условиях положительную роль сыграл принятый в феврале 1935 года новый Устав  сельскохозяйственной артели. Он обобщил  и оформил новые отношения  в колхозной деревне, определил  главные принципы организации производства и распределения в колхозах, гарантировал существование личного подсобного хозяйства колхозников.

Восстановление сельскохозяйственного  производства началось в 1935—1937 годах. Стали увеличиваться урожаи, возобновился рост поголовья скота, улучшилась оплата труда. Сказывались результаты технического перевооружения сельского хозяйства. В 1937 году система МТС обслуживала девять десятых колхозов. Однако прирост производства за эти три года не покрыл потерь первых двух лет.

К 1937 году коллективизация  завершилась. В стране насчитывалось 243,7 тысячи колхозов, объединявших 93 % крестьянских хозяйств. Нельзя не воздать должное  колхозному крестьянству, которое много  сделало для страны, для укрепления ее экономической и оборонной мощи, что особенно проявилось в годы Великой Отечественной войны. Но самодеятельность колхозов с самого начала была резко ограничена, что тормозило их инициативу, хозяйственный рост. Из колхозной деревни шла постоянная мобилизация человеческих и материальных ресурсов на различные государственные нужды. Цены на зерно и большую часть других сельскохозяйственных продуктов были установлены в 10—12 раз ниже рыночных.

Важнейшие средства производства — практически вся  машинная техника, квалифицированные  кадры были сосредоточены в системе  государственных МТС, обрабатывающих колхозные поля за натуральную плату, причем размеры ее устанавливались сверху. Параллельно складывалась система директивного планирования и бюрократического командования колхозами со стороны аппарата. К тому же колхозники не имели паспортов, что лишало их возможности свободного перемещения, юридически привязывало к колхозу, придавало их труду принудительный характер. Происходило раскрестьянивание деревни.