Распад Австро-Венгерской империи и его международные последствия

    Несмотря на провал попыток конституционных реформ 1860—1861 гг., император Франц Иосиф I не оставил надежд на выработку некоего компромисса с венгерским национальным движением, позволившего бы укрепить монархию. В 1865 г. начались секретные переговоры через посредников между императором и Ференцем Деаком. На государственном собрании Венгрии, открывшемся в 1865 г., развернулась бурная дискуссия об условиях, на которых возможен компромисс с Австрией. Победу одержал Деак и его сторонники, которым противостояли радикалы и «партия резолюции», настаивающие на необходимости утверждения конституции 1848 г. в качестве предварительного условия соглашения.

    Австро-венгерское сближение ускорили международные события середины 1860-х гг. В 1866 году вспыхнула австро-прусская война и австрийские войска были наголову разбиты в битве при Садове. Поражение в войне означало исключение Австрийской империи из Германской конфедерации и начало процесса объединения Германии под эгидой Пруссии. Резкое ослабление в результате войны Австрийской империи при одновременном усилении угрозы со стороны России и росте панславянских симпатий внутри национальных движений славянских народов империи (прежде всего, чехов), обеспокоили венгерских лидеров. Тактика «пассивного сопротивления» уже не приносила результатов, а наоборот, лишала венгерскую элиту возможности участвовать в управлении страной. В то же время усилились национальные движения других наций Австрийской империи: чехов, хорватов, румын, поляков и словаков, которые выступали с идеями преобразования государства в федерацию равноправных народов. Всё это привело к тому, что Деак и его сторонники решили отказаться от национальной идеологии времён революции и радикально снизили объём своих требований на переговорах с правительством. Итогом непростых переговоров между Веной и Будапештом стало принятое в 1867 году соглашение, вошедшее в историю под названием Ausgleich (нем. «выравнивание»). Франц Иосиф торжественно короновался в Будапеште в качестве венгерского короля, а монархия была преобразована на основе принципа дуализма: отныне она состояла из двух равноправных частей, располагавших широкой автономией, почти независимостью. Венгерское королевство (др. название «Транслейтания»), в состав которого, помимо собственно венгерских земель, входили тогда нынешние Словакия, Хорватия, Трансильвания, Воеводина и Закарпатье, получило почти полную самостоятельность от западной части империи, которую в обиходе называли Австрией, официально же она носила длинное и неуклюжее наименование – «земли, представленные в Имперском совете»: Австрия, Чехия и Галиция, часть Хорватии, Триест (др. название «Цислейтания»). Западную часть империи объединяли с Венгерским королевством, помимо особы монарха, именовавшегося в «большой» Австрии императором, а в «большой» Венгрии – королем, также единая армия и три общих министерства – иностранных дел, обороны и финансов. Босния, перешедшее под «временное управление» дунайской монархии по итогам Берлинской конференции и аннексированная ею в 1908, не входила в состав ни одной из частей.

    Недовольными остались многие, как к западу, так и к востоку от внутренней австро-венгерской границы (см. рис.3, прил.1). В 1871 году чехи почти уговорили Франца Иосифа короноваться в Праге – в качестве чешского короля, однако позднее император вынужден был отказаться от своего обещания под давлением венгерских политиков, опасавшихся, что Чешскому королевству будет предоставлена столь же широкая автономия, как и королевству Венгерскому. В самой Венгрии тем временем был принят весьма демократичный, по тогдашним меркам, «закон о национальностях», где говорилось о наличии «единственной политической нации – единой и неделимой венгерской нации, членами которой являются все граждане страны, к какой бы национальности они ни принадлежали». На деле, однако, все было иначе. Декларируя гражданский национализм, признающий права членов нации за всеми гражданами страны, политическая элита Венгрии на практике склонялась к национализму этнокультурному, распространяющему эти права только на носителей титульного языка и культуры. В последней четверти XIX века в Венгерском королевстве осуществлялась программа мадьяризации административных органов и системы образования, Естественно, такая политика не могла не натолкнуться на сопротивление меньшинств – хорватов, словаков, сербов, румын, у которых начался процесс формирования наций. Меньшинства, строго говоря, являлись таковыми, лишь будучи взятыми по отдельности: в начале ХХ века этнические мадьяры составляли лишь 48% населения королевства, а остальные народы – 52%. В этих условиях политика мадьяризации, естественно, вызывала все более сильный отпор.

    В западной части империи главной проблемой были взаимоотношения чехов и немцев. Последних на тот момент в чешских землях проживало около трех миллионов. Быстрая культурная, экономическая, а затем и политическая эмансипация чехов во второй половине XIX столетия привела к острой конкуренции между ними и местными немцами. Трения на национальной почве наблюдались и в других провинциях – между словенцами и немцами в Каринтии, Горице и Крайне, поляками и украинцами в Галиции, сербами, хорватами и итальянцами в Хорватии и Далмации и проч. Постепенно многие народы в обеих частях Австро-Венгрии начинали воспринимать государственный строй империи как монархию «на двоих», благоприятствующую главным образом венграм и австрийским немцам – за счет славян и румын.

    Межэтнические противоречия были характерны главным образом для крупных городов. Кроме того, габсбургская традиция и вырабатывавшаяся веками соответствующая идентичность, которая связывала подданных императора-короля прежде всего с монархией и династией, а уже во вторую очередь с той или иной территорией и народом, оставалась достаточно сильной вплоть до последних полутора-двух десятилетий существования Австро-Венгрии. Обострение межнациональных противоречий, протекавшее в течение многих десятилетий и отнюдь не лавинообразно, казалось, не мешало монархии добиваться экономических успехов. Серьезным экономическим потрясением стал крах венской биржи в 1873 году, после чего Австро-Венгрию ожидали четверть века экономического подъема и роста благосостояния – пусть даже распределенного весьма неравномерно между процветающими областями и отсталыми провинциями. По мнению Ярослава Шимова, видного исследователя Австро-Венгрии «вплоть до рокового 1914 года экономика дунайской монархии знала гораздо больше благополучных лет, чем периодов спада и кризисов»[3]. Так, добыча угля возросла с 800 тысяч тонн в 1848 году почти до 34 миллионов тонн в 1904-м. В Вене строительный бум привёл к бурному росту производства стройматериалов[3]. Но в целом страна оставалась по преимуществу аграрной: в 1910-м году 63% трудоспособного населения Транслейтании было занято в сельском и лесном хозяйстве. В Цислейтании этот показатель составлял 53%. Развитие капитализма в Австро-Венгрии вело к формированию единого обширного центральноевропейского рынка, разрушение которого после 1918 года весьма отрицательно сказалось на экономике практически всех стран-преемниц.

    В Австро-Венгрии проводилась наиболее передовая по тем временам социальная политика. Уже в конце XIX века были введены пенсии по инвалидности и специальные накопительные счета для рабочих, запрещено использование детского труда (до 14 лет), а в 1917 году, за год до крушения монархии, было создано первое в мире министерство социальной защиты населения.

    Власти хорошо сознавали, что национальный вопрос является главной угрозой для монархии. Франц Иосиф говорил о себе «Я немецкий князь», имея в виду скорее культурную и историческую принадлежность Габсбургов к германскому миру, нежели их политику, последовательно антинационалистическую, в том числе и по отношению к национализму части их подданных-немцев, которые ориентировались на Германию и мечтали о присоединении к ней. В конце 90-х годов XIX века император несколько раз подряд отказывался утвердить в должности популярного политика Карла Люгера, побеждавшего на выборах бургомистра Вены, пеняя ему на антисемитские и антиславянские взгляды, которые, по мнению монарха, могли бы обострить обстановку в многонациональной столице империи. В качестве одного из средств борьбы с национализмом императорское правительство рассматривало демократизацию – прежде всего, введение всеобщего избирательного права, надеясь, что на всеобщих выборах победят умеренные антинационалистические силы.

    В 1907 году избирательное право было предоставлено всем подданным-мужчинам в западной части монархии. Франц Иосиф скорее приветствовал наличие в парламенте социалистического большинства. Монарх просчитался: преимущество в рейхсрате все равно получили разнообразные националисты. В начале ХХ века Габсбурги начали рассматривать умеренных социалистов с их интернационалистской идеологией не как противников, а как тактических союзников в борьбе с главной угрозой – националистической. Отношение австрийских левых к монархии также менялось в лучшую сторону – настолько, что во дворце Шенбрунн шутили насчет «императорской и королевской социал-демократии», а на собраниях социалистов, в свою очередь, в шутку называли престарелого императора «товарищем Францем Иосифом». Неудивительно, что именно «австромарксисты» сделали наиболее убедительные теоретические попытки разрешить национальный вопрос в рамках дунайской монархии. Свои планы реформирования монархии вынашивал и эрцгерцог Франц Фердинанд, в 1895–1914 годах – наследник австрийского и венгерского престолов.

   К тому времени в империи не было ни одного сепаратистского движения, всерьез угрожавшего ее существованию. Проблемы Австро-Венгрии носили хоть и хронический, но скорее латентный, неострый характер, и лишь Первая Мировая война на 1914–1918 годов резко обострила их, поставив 400-летнюю монархию на грань гибели.

1.2. Австро-Венгрия в Первой Мировой войне. Гибель империи

    28 июня 1914 года сербский террорист, участник  националистической организации  «Млада Босна», Гаврило Принцип  сделал два выстрела, убив наследника  австро-венгерского престола Франца  Фердинанда и его жену Софию  фон Гогенберг. Это убийство послужило поводом к началу Первой Мировой войны. Однако война не началась сразу, до этого момента успело произойти ещё множество событий. Наследник престола был одним из тех немногих руководящих деятелей Монархии, кто решительно выступал против антисербских акций. Он категорически возражал не только против уничтожения соседнего государства, но даже настойчиво требовал, чтобы "ни под каким видом не аннексировать ни один квадратный метр ее территории". Он, став наследником, подобно Бисмарку неустанно предостерегал против войны с Россией, постоянно ратовал за возрождение союза трех императоров, немало сделал для нормализации отношений с Россией на рубеже двух веков.

    В апреле 1914 г. эрцгерцог обсуждал с редактором влиятельной "Райхспост" план реализации преобразования дуалистической империи в "Соединенные Штаты Великой Австрии" в соответствии с предложениями А. Поповичи, одного из лидеров национального движения румын Венгрии, входившего в так называемую бельведерскую клику эрцгерцога Франца Фердинанда Габсбурга. Разумеется, эрцгерцог полностью отвергал идею "полной автономии", настаивал на ограничении прав автономий не только в военной сфере, но и в экономике и таможенной политике в пользу имперского единства и централизации. Конечной целью его было возрождение былого величия династии путем ликвидации "венгерской супремации" в империи и ее централизации.

    Собственно  говоря, в исторической науке  выдвигалось несколько версий, объясняющих  убийство эрцгерцога. Первая исходит  из слов сына убитого эрцгерцога Максимилиана Гогенберга о том, что его отца ликвидировала германская секретная служба: наследник венского престола мешал осуществлению великодержавных планов Вильгельма II. Эта версия давно опровергнута в литературе, хотя и имеет под собой известное основание: Франц Фердинанд был убит при полном попустительстве охраны. 

    Австрийская и германская пропаганда распространяла другую версию - об участии в убийстве эрцгерцога сербской тайной офицерской организации «Объединение или смерть», известной также под названием «Черная рука». При этом сербское правительство и русский генеральный штаб будто бы покровительствовали этому заговору. Одним из основных источников в исследовании сараевского убийства стали документы судебного процесса над «Черной рукой», состоявшегося в Салониках в марте-июне 1917 года. Организуя суд, сербское правительство преследовало три цели: разгромить оппозицию в лице тайного, но могущественного офицерского союза, оздоровить обстановку в армии и заодно свалить ответственность за сараевское убийство на «Черную руку», чтобы открыть себе путь к мирным переговорам с Австро-Венгрией, которые намечались в 1917 году. Судебный процесс велся с грубыми нарушениями законности, при закрытых дверях, подсудимые не имели защитников, военным трибуналом широко использовались лжесвидетели. После суда правительство опубликовало сборник «Тайная заговорщическая организация», включив в него только материалы обвинения, что придало изданию односторонний характер.  Главный документ судебного разбирательства – рапорт руководителя «Черной руки» полковника Димитрия Димитриевича по прозвищу Апис («священный бык») верховному командующему сербской армией принцу-регенту Александру – по распоряжению последнего был изъят из этого сборника и стал известен только в тридцатые годы. Испрашивая помилования, Димитриевич опротестовал все необоснованные обвинения военного трибунала в государственной измене и в непосредственной организации сараевского заговора. Подсудимый категорически отклонил и версию о том, что в сараевском убийстве был замешан военный агент (атташе) полковник В.А. Артамонов. Сам Артамонов доказал свое полное алиби. Во время покушения в Сараеве его вообще не было в Сербии, так как он два месяца находился на излечении в Швейцарии. Важную роль в опровержении материалов салоникского процесса сыграли свидетельства современников, в частности очевидца судебного дела революционера Мустафы Голубича и одного из функционеров «Черной руки» Чедомира Поповича. Последний вспоминал, что Димитриевич, узнав о заговоре, хотел предотвратить его. «Полковник Апис» опасался, что убийство Франца Фердинанда может быть использовано правящими кругами дунайской империи как предлог к нападению на Сербию; предотвратить события ему, однако, не удалось. Окончательную точку во всей этой истории поставил новый судебный процесс над «Черной рукой», состоявшийся в Югославии в 1953 году. Он кассировал приговор салоникского военного трибунала (Димитриевич и многие его соратники были расстреляны) и полностью снял все обвинения с названной организации [4].

    Третья концепция исходит из того, что сараевское покушение – дело рук национальной революционной организации «Млада Босна» («Молодая Босния»), ответная акция террористов на аннексию в 1908 году Габсбургами Боснии и Герцеговины. В настоящее время именно эту версию можно считать вполне доказанной, так как она базируется на достоверных источниках.

    Несмотря на непричастность к случившемуся официальных сербских властей, в Вене и Берлине это было расценено как шаг к изменению общего статус-кво на Балканах. Ответом стал австрийский ультиматум, объявленный 10 (23) июля Сербии с требованиями, нарушавшими ее суверенитет. Дипломатической целью Австро-Венгрии являлось ослабление Сербии как альтернативной силы на Балканах (прежде всего - в Боснии, где сербы составляли этническое большинство) и в южных районах самой габсбургской империи - Крайне. Предполагалось, что Австро-Венгрия достигнет своих целей при помощи дипломатии или локальной войны в случае отклонения ультиматума. Условия ультиматума были выдержаны в резких тонах. 6-й пункт ультиматума гласил: «В судебном расследовании в отношении участников заговора от 28 июня, которые находятся на сербской территории, будут участвовать органы, направленные с этой целью императорским и королевским правительством»[10] (перевод с немецкого осуществлён мной – Ю.К.). Столь явное вмешательство во внутренние дела независимого государства по сути дела означало объявление войны. В итоге, хотя Сербия и согласилась выполнить ряд условий ультиматума, кроме 6-го пункта, 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила ей войну.

    Однако имеет смысл остановиться и на 2-х неделях, прошедших от убийства до откправки ультиматума. Генерал Конрад сразу же после покушения потребовал всеобщей мобилизации и объявления войны Белграду, ибо в противном случае, доказывал он, престижу Монархии будет нанесен непоправимый ущерб и она перестанет существовать в качестве великой державы. Его склонен был поддержать и сам Франц Иосиф. В личном послании императора-короля германскому кайзеру, которое Хойош привез в Берлин 3 июля, Франц Иосиф, убеждая Вильгельма II в необходимости решительных действий, подчеркивал, что сараевское покушение есть "прямое следствие панславистской агитации русских и сербов, единственной целью которой является ослабление Тройственного союза и разрушение моей империи... О примирении противоречия, разделяющего нас с Сербией, теперь уже и думать не приходится, и до тех пор, пока безнаказанно существует этот очаг преступной агитации в Белграде, под угрозой будет миролюбивая политика всех европейских монархов".

    Единственный, кто боролся против охватившего всю австро-венгерскую верхушку военного психоза, был венгерский премьер граф Иштван Тиса. Он же оказался единственным, кто поплатился жизнью за развязанную мировую войну. Его убили восставшие солдаты в Будапеште в ноябре 1918 г., поскольку именно он в течение четырех лет, полных страданий и бедствий для всей Европы, символизировал в глазах масс войну. Тиса был последователен в мыслях и непреклонен в поступках. Эти личные качества сделали его истинной главой военной партии в Австро-Венгрии, самым решительным из ее военных и политических деятелей сторонником продолжения войны до конца и союза с кайзеровской Германией. За это он и поплатился своей жизнью. Тиса стал неодолимым препятствием на пути всех, кто был готов ради спасения Монархии пойти на сепаратный мир за спиной германского союзника, сделавшись главной мишенью яростных атак либерально-демократической и пацифистской оппозиции в самой Венгрии. Новый император Карл, едва получив корону Св. Иштвана из рук самого Тисы, "не переводя дыхания", поспешил избавиться именно от непреклонного венгерского премьера. Демонстрируя последовательную приверженность линии на продолжение бесперспективной войны, в успешное завершение которой сам никогда не верил, Тиса на следующий день после своей отставки отправился на фронт, где в Италии командовал дебреценским полком венгерских гусар.