Причины первая мировая война

Эти сочинения подытожили рассмотрение проблем империализма в многочисленных работах конца XIX - начала XX в. и послужили основой для разработки В.И. Лениным своей теории империализма преимущественно как фазы или ступени экономического развития и всемирной экспансии капитала [36]. Как писал Дж. Хальгартен о книге В.И. Ленина "Империализм, как высшая стадия капитализма", сочинение Гобсона вместе с исследованием Гильфердинга "стало базисом для всемирно известного небольшого сочинения Ленина о нашем предмете" [37].

"Империализм, - утверждал Ленин, - есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами" [38].

Актуальность поднятых в  начале XX в. вопросов была подтверждена современными изысканиями [39]. По мнению крупного английского историка Э. Хобсбаума, незадолго до начала XX в., то есть, по оценке Хальгартена, в период "классического" империализма, возник ряд новых факторов, которые нуждаются в объяснении.

"Это были:

1. Изменение в  структуре капитализма, то есть  подъем монополий и финансового  капитала;

2. Изменения во  внутренней хозяйственной и социальной  политике государств, то есть  отход от экономического либерализма;

3. Новый колониализм  и раздел мира;

4. Международная  напряженность и новая угроза  войны;

5. У Ленина  также проникновение реформизма  в международное рабочее движение".

Приводя эти положения, выдвинутые Хобсбаумом, Хальгартен констатировал "примечательное соответствие" между своими и его взглядами [40].

В книге "Европейский империализм" (1979) немецкий ученый В. Моммзен писал  о трех возможностях истолкования понятия  империализма:

1) универсально-историческая  дефиниция, допускающая его сравнительное  использование для самых различных  исторических эпох и общественных  формаций;

2) определение империализма  как конкретной исторической  формации, стремящейся к разделу  слаборазвитых районов земного  шара индустриальными странами  и 

3) толкование империализма  как структурной формы зависимости  относительно неразвитых регионов  от индустриальных метрополий [41].

По мнению Моммзена, преобладающие  сегодня определения империализма относятся в основном к последней  фазе экспансии западной цивилизации  на земном шаре.

"Как известно, - констатировал Моммзен, - теорий империализма легион" [42], и отмечал, что само это понятие чрезвычайно расширилось в процессе своего развития как в отношении его временного применения, так и содержания. Время с 1880 по 1914 г., по его мнению, сегодня обычно считается периодом "классического" или "развитого империализма". Моммзен пришел к важному выводу, что если в соответствии с марксистско-ленинской трактовкой империализм является продуктом капитализма на определенной ступени его развития, то в последние годы западные исследователи, придерживающиеся иных взглядов, отделяют понятие империализма от установления контроля над какими-либо территориями. Наряду с более или менее формальным империалистическим господством существует много видов "неформального империализма", среди них - отношения экономической зависимости, которые складываются посредством торговых связей, одностороннего благоприятствования для метрополии, или осуществлением столь крупных инвестиций капитала, которые ставят соответствующий регион фактически в полную экономическую зависимость от страны-кредитора. Моммзен считает такие формы империализма важнейшими [43].

Французский ученый Ж. Тоби в фундаментальном 3-томном исследовании "Экономические, финансовые и политические интересы Франции в азиатской  части Оттоманской империи с 1895 по 1914 г." (1973) отмечал, что термин империализм несет у различных авторов весьма разнообразную смысловую нагрузку. Одни ограничивают его содержание понятием "колониального империализма", другие просто видят в нем синоним внешней экспансии. В нестабильности термина - его слабость. Поэтому, по мнению Тоби, необходимо точно установить, что мы понимаем под империализмом. "Нам кажется, - пишет он далее, - что для анализа места французских интересов в Оттоманской империи подходит ленинское понятие империализма", и отмечает, что Ленин с большой дистанции, используя статистические данные, которыми он располагал, определил империализм как особую стадию в развитии капитализма. Приведя пять ленинских признаков империализма [44], Тоби ставит перед собой задачу интегрировать эту дефиницию в глобальный анализ: "Этот замысел, - заключает автор, - указывает нам главные силовые линии нашего исследования" [45].

В западной историографии  был выдвинут и целый ряд других концепций и гипотез, так или  иначе связанных с трактовкой империализма.

Как отмечал немецкий ученый В. Гуче, кризисы 1900-1903, 1907-1908 гг. и начавшийся в 1913-1914 г. новый циклический кризис бесспорно обостряли борьбу монополий за рынки сбыта и источники сырья, усиливали агрессивность ведущих капиталистических держав и, в свою очередь, резко активизировали процесс концентрации капитала. Эти явления подтверждали причинную взаимосвязь между "своеобразностью структуры современного капитализма" (выражение Н.И. Бухарина) [46] и империалистической политикой экспансии, продемонстрировав, что агрессивность возрастала с усложнением форм капитала и выходом картелей, трестов, монополий, финансовой олигархии на арену мировой политики [47].

Бесспорна непреходящая и  даже неуклонно возрастающая актуальность изучения феномена империализма - ведущей  тенденции развития индустриального  общества на рубеже ХIХ-ХХ вв. Думается, что у российских историков, несмотря на различие политических взглядов, нет никаких оснований отказываться от термина "империализм". Во всяком случае, историки стран Запада, вкладывающие в него различное содержание, продолжают активно использовать этот термин [48]. Учет разнообразных взглядов на проблемы империализма, безусловно, необходим при рассмотрении генезиса и характера первой мировой войны.

ПРОТИВОРЕЧИЯ  МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ КОНЦА XIX-НАЧАЛА XX в.

Под влиянием промышленной революции в Европе в соотношении  сил великих держав на рубеже ХIХ-ХХ вв. происходили коренные изменения. В середине XIX в. Великобритания была единственной крупной промышленной державой мира. Заметную роль в промышленном производстве играла Франция. Однако уже к момент объединения Германия обогнала ее по добыче угля, хотя Франция все еще удерживала свои позиции в выплавке чугуна и стали. В годы правления Бисмарка Германия в развитии промышленности опередила Францию, а в последнем десятилетии XIX в. догнала Великобританию. В начале XX в. производство германской тяжелой промышленности превзошло производство тяжелой индустрии Британии [49].

В новой мировой системе  государств, сложившейся к началу XX в., шести крупным центрам власти - Англии, Франции, Германии, России и двум неевропейским державам - США и Японии - геополитически соответствовали "вакуумы власти". Немецкий историк И. Гайсс, исходя из того, что происхождение мировой войны восходит к временам Венского конгресса 1815 г., в труде "Долгий путь к катастрофе" рассмотрел ее предысторию и констатировал, что во второй половине XIX в. в мире существовало несколько "вакуумов власти": Латинская Америка, Черная Африка, Китай, в известном смысле также Османская империя.

Региональными "вакуумами  власти", по его мнению, были Северная Африка, отчасти находившаяся еще  под формальным сюзеренитетом турецкого  султана, отдельно - Марокко, далее - Персия и остатки еще независимой  Центральной Азии. Бывший "вакуум власти" Индия был заполнен Великобританией, и защита этого субконтинента  в значительной степени определяла британскую мировую политику. К 1900 г. был в основном завершен раздел Черного континента, и теперь речь могла идти только о его переделе [50].

Осложнения на периферии  усиливали уже существовавшую напряженность  между великими державами в Европе, особенно в связи с ожидавшимся  распадом Османской империи и  Австро-Венгрии. Германия, являвшаяся самой молодой колониальной державой и занимавшая доминирующее положение  на Европейском континенте, чувствовала  себя обойденной в колониальной сфере. К четырем сильнейшим великим  державам Европы примыкало несколько  средних и более мелких государств, обладавших выходом к Атлантике - Испания, Португалия, Нидерланды и  Бельгия, а также Италия, которая, как средиземноморская страна, для  осуществления своей колониальной экспансии вынуждена была ограничиваться проходом через Суэцкий канал. Из великих европейских держав только Австро-Венгрия, имевшая выход к  Адриатике, по существу была исключена  из колониальной экспансии за морем  и стремилась к относительно скромной территориальной "компенсации" на Балканах. Маневры всех соперничающих  великих держав в борьбе за усиление своих позиций в еще свободных "вакуумах власти" вызывали напряженность  и конфликты, которые в общем и образовали рамки для мировой войны, разразившейся в 1914 г. [51].

Возраставшие экономические  и политические противоречия между  великими державами и их военно-политические блоки видоизменяли сложившуюся  в Европе систему государств, получившую название "системы вооруженного мира". Созданный Бисмарком в 1879 г. австро-германский союз, направленный против России, стал первым звеном в цепи международных договоров, приведших к разделению Европы на два враждебных лагеря. В 1882 г. он превратился в Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии. Ему противостоял русско-французский союз, сложившийся в 1891-1893 гг. [52].

Между тем самая крупная  промышленная и колониальная держава  Великобритания, обладавшая мощным военно-морским  флотом, на рубеже веков продолжала некоторое время пребывать в  состоянии "блестящей изоляции", предпочитая оставаться вне рамок  военно-политических группировок. "Система  вооруженного мира" прикрывала углублявшиеся  противоречия между капиталистическими странами, порожденные их торгово-экономической  конкуренцией, колониальным соперничеством и гонкой вооружений [53].

В начавшейся борьбе за передел  мира центральное место занимал  англо-германский антагонизм, который  с особой силой проявился в  сфере тесно взаимосвязанных военно-морского и колониального соперничества [54]. Однако в оценке причин остроты и непримиримости антагонизма между Германией и Англией мнения специалистов всегда существенно расходились. Так, Покровский полагал, что англо-германское соперничество объяснялось, прежде всего, распределением мирового тоннажа и мировых перевозок торгового флота. Британская империя, писал он, не могла допустить угрозы своему господству на мировых транспортных артериях, когда на рубеже веков морские фрахты стоили дешевле сухопутных в 25 раз. Между тем темпы роста морских перевозок Германии быстро нарастали. Если британский торговый флот за сорокалетие с 1870 по 1910 г. увеличился по количеству пароходов в 3 раза, а по тоннажу в 10 раз, то германский флот за сорок лет, с 1871 по 1911 г., возрос по числу пароходов в 13 раз, а по тоннажу в 28 раз [55]. Однако Британия продолжала доминировать на морях и океанах [56].

Хальгартен выступал против точки зрения Покровского и некоторых  других исследователей, считавших борьбу за тоннаж одной из важнейших, если не главной, причиной глухой англо-германской враждебности. Британское судоходство  до самого возникновения мировой  войны настолько доминировало в  мировых перевозках, а риск огромных потерь в случае широкомасштабных военных  действий был для пароходных компаний, по мнению Хальгартена, таким чудовищным, что конкуренцию в области судоходства едва ли можно рассматривать, как "непосредственную причину войны" [57].

Все это, разумеется, не исключало  стремления британских правящих кругов в связи с общим осложнением  международной ситуации незадолго  до мировой войны устранить германское соперничество на море (основой которого служил германский военно-морской флот!) [58]. Осенью 1912 г. британский министр иностранных дел "пацифист" Грей в беседе со своим российским коллегой Сазоновым заявил, что в случае войны Англии с Германией он приложит все силы к тому, чтобы сломить германское морское могущество. Король Георг V высказался еще определеннее: англичане будут топить каждое германское торговое судно, встретившееся на их пути [59].

Сущность англо-германского  антагонизма Хальгартен рассматривает  в иной плоскости, чем Покровский, который утверждал, что в подготовке войны "непосредственно промышленное соперничество Англии и Германии не играло ...главной роли", так  как мировой рынок был достаточно емким [60]. Хальгартен, однако, сосредоточивает внимание на монополизации германской индустрии, отмечая, чте в центре этого явления оказалась сталелитейная промышленность [61].

Именно картелирование и  концентрация производства отличали ход  событий в Германии от развития соответствующего процесса в Англии. Они "сделали Германию более могущественной в промышленном отношении, а вместе с тем и более империалистически-агрессивной, чем было островное государство". Хальгартен считает одной из главных причин англо-германского столкновения постоянно возраставшую алчность в отношении "насильственно-политического контроля над рынками сбыта и сырьем" [62].

Вторым по значению после  англо-германского соперничества  был франко-германский антагонизм. Еще во время осуществленного  Бисмарком объединения Германии, которое сопровождалось присоединением Эльзас-Лотарингии, Г.фон Мольтке-старший и высшие прусские военные круги настаивали на том, чтобы обе эти провинции, расположенные между Вогезами и Рейном, принадлежали Германии. Это должно было обезопасить империю от возможного нападения Франции. И хотя большинство полуторамиллионного населения Эльзас-Лотарингии говорило по-немецки, оно в значительной своей части было настроено против отделения от Франции и пыталось протестовать, но безрезультатно. Аннексия Эльзас-Лотарингии и вытекающие из этого последствия стали непреодолимой преградой на пути к коренному улучшению франко-германских отношений, превратившись в одну из основных причин возникновения мировой войны. Чтобы укрепить вновь созданную Германскую империю и не допустить французского реванша, Бисмарк стремился держать Францию в состоянии международной изоляции [63].