Причины первая мировая война

"Мировая война  возникла вовсе не случайно, не  внезапно и не в результате  того, что дипломатия не сумела  справиться со своей задачей  - предотвратить ее... Война готовилась  давно, в течение нескольких  десятилетий, хотя никто заранее  не знал точно, когда именно  она начнется, когда и как кончится. Даже генеральные штабы, разрабатывая  свои стратегические планы, не  смогли предугадать ни ее сроков, ни подлинных масштабов, какие  она примет, ни числа жертв,  каких она потребует, ни, тем  более, ее результатов - экономических,  социальных и политических" [18].

Ерусалимский опроверг утверждения  некоторых западноевропейских и  американских историков, что Германская империя, расположенная в "сердце Европы", между Россией и Францией, "будто бы уравновешивала противоречивые интересы различных держав", стабилизируя "всю мировую ситуацию в целом". В действительность "система вооруженного мира", - писал он,- была "системой постоянной, лихорадочной гонки вооружений и подготовки войны". Первоначальной основой этой системы являлся захват Германией французских областей Эльзаса и Лотарингии [19].

"На протяжении  ряда лет, предшествовавших войне, - отмечал Ерусалимский, - гонка морских вооружений придавала англо-германскому экономическому, политическому и колониальному соперничеству особую остроту". Раскол Европы на две военно-политические группировки не только не установил "равновесия" между ними, а, наоборот, усилив напряженность в международных отношениях, был чреват возникновением все новых и новых дипломатических конфликтов, каждый из которых заключал в себе угрозу военного столкновения. Развязывая войну, правящие круги Германии утверждали, что они исходят из высших соображений: "разорвать гибельное кольцо "окружения Германии", предотвратить угрозу нападения со стороны России и ее союзницы - Франции, а главное выполнить свой долг "нибелунговой верности" по отношению к союзнице - Австро-Венгрии, которой "славянская опасность" угрожала в первую очередь" [20].

Характерно, что выводы советского историка во многом совпадали с оценками представителей русского зарубежья - летописцев войны. Признавая, что проблема ответственности  за развязывание мировой войны продолжает трактоваться по-разному, генерал А.И. Деникин, например, в книге "Путь русского офицера" категорически  утверждал, что бесспорная вина за первую мировую войну лежит на центральноевропейских  державах. "Не буду останавливаться на доказательствах таких общеизвестных явлений, - писал Деникин в очерке "Роль России в возникновении первой мировой войны" (1937), - как бурный подъем германского "промышленного империализма", находившегося в прямой связи с особым духовным складом немцев, признававших за собою "историческую миссию обновления дряхлой Европы" способами, основанными на "превосходстве высшей расы" над всеми остальными". При этом немцы открыто высказывали свой "взгляд на славянские народы как на "этнический материал" или, еще проще, как на... навоз для произрастания германской культуры". Таким же, впрочем, было презрение и к "вымирающей Франции", которая должна дать дорогу "полнокровному немцу". Все это, по мнению Деникина, венчал старый лейтмотив пангерманизма: "Мы организуем великое насильственное выселение низших народов" [21].

Деникин четко изложил  позицию России и в связи с  надвигавшимся в начале XX в. военным противостоянием:

"Поперек австро-германских  путей стояла Россия, с ее вековой  традицией покровительства балканским  славянам, с ясным сознанием опасности,  грозящей ей самой от воинствующего  пангерманизма, от приближения  враждебных сил к морям Эгейскому  и Мраморному, к .полуоткрытым воротам Босфора. Поперек этих путей стояла идея национального возрождения южных славян и весьма серьезные политические и экономические интересы Англии и Франции" [22].

Крупный немецко-американский исследователь Дж. Хальгартен был не согласен с "обвинительным уклоном" в межвоенной историографии в целом. Он полагал, что искусственное выделение той или иной проблемы, связанной с вопросом об ответственности за войну, является "совершенно произвольным", так как суть проблемы "заключается во всей совокупности социологического комплекса".

Опубликованные после  войны в разных странах документы, по его убеждению,.. только подтвердили  давно известный историкам факт, что все они "неизменно подчеркивают полнейшее миролюбие политики своей  страны, если только не ущемлены ее "жизненные  интересы" . Исследование вопроса об ответственности за развязывание войны, утверждал Хальгартен, обычно приводит к констатации того факта, что "существовала угроза "жизненным интересам", между тем как подлинная историческая проблема лишь возникает в связи с вопросом, каковы были причины и природа этих "жизненных интересов". В зависимости от характера этих интересов и международного положения самая внешне миролюбивая линия поведения, зафиксированная в документах, может означать подготовку к войне". В опубликованных документах, продолжал Хальгартен, углубляясь в методологию проблемы, как правило, ничего не говорится о сущности этих жизненных интересов, "ибо они не возникают благодаря документам, - а документы из них исходят как из чего-то уже существующего", и маскируют те,  нередко весьма бурные, внутренние столкновения, более поздним отражением которых такие документы являются [23].

С первого послевоенного  десятилетия существенная роль в  изучении процесса вызревания военного конфликта, вылившегося в мировую  войну, принадлежит французской  историографии. В ее недрах особое распространение  получил многофакторный анализ, предложенный видным французским ученым антантофильского направления П. Ренувеном, одним  из издателей "Французских дипломатических  документов" [24]. В вышедшей в свет в 1929 г. "Дипломатической истории Европы (1871-1914)" под редакцией А. Озера, в которой Ренувен был автором глав по истории дипломатии кануна мировой войны, он в освещении июльского кризиса 1914 г. уделяет значительное внимание действиям Центральных держав, стремившихся, по его мнению, развязать войну. Укрепление англо-французской Антанты, полагал Ренувен, было следствием возрастающей агрессивности Германии [25].

В 1952-1958 гг. под руководством Ренувена вышла многотомная "История международных отношений" [26], четыре последние тома которой были написаны им. Придавая базисное ("глубинное") значение экономическим факторам в развитии международных отношений с конца XIX в., но не отводя им в этом определяющей роли, Ренувен и его сторонники не признавали соперничество и конфликт интересов монополий главной причиной крушения мира. Считая решающими в возникновении мировой войны национальные и политические мотивы, Ренувен исходил из того, что социально-экономические моменты занимали лишь подчиненное положение в обострении международной напряженности. В итоге он приходит к выводу, что главной причиной мировой войны являлись "коллективные страсти", причем общественное мнение Германии опередило другие страны в самбм "принятии возможности войны" [27]

Разделяя основные постулаты  французской школы, английский историк  А.Дж.П. Тэйлор в книге "Борьба за господство в Европе, 1848-1918", вышедшей в 1957 г. [28], в основном ограничился рассмотрением дипломатической истории континента. Лишь во введении он дал беглый обзор экономического развития и вооружений великих держав с тем, чтобы в дальнейшем почти не касаться социально-экономических, а также военно-стратегических факторов. Исследуя возникновение конфликтных ситуаций в начале XX в., Тэйлор объяснял их инициативой, исходящей, как правило, от германской стороны.

Вполне обоснованно он пишет и о готовности правящих кругов Австро-Венгрии развязать  войну, воспользовавшись сараевским убийством. Столь же верно и его утверждение, что германские верхи подталкивали монархию Габсбургов к агрессии, отнюдь не опасаясь общеевропейской войны. С другой стороны, в работах Тэйлора  нередко встречаются парадоксальные положения, например, о том, что у  Германии "отсутствовала политика", или - его призыв не заглядывать "чересчур глубоко", так как все дело было в конкретной ситуации 1914 г. ив людях, которые тогда принимали судьбоносные решения. Для Тэйлора очевидно, что в то время Британия могла сохранить нейтралитет, лишь согласившись на возможный разгром Франции и России, Франция могла остаться в стороне только в том случае, если бы отказалась от статуса великой державы, а Россия - если бы смирилась с установлением германского контроля над Черноморскими проливами и параличом своей экономики. Придерживаясь антантофильской концепции, Тэйлор считал, что ни одна из этих держав не принимала решения о войне. Оно было принято министром иностранных дел Австро-Венгрии Л. Берхтольдом, Т. Бетман-Гольвегом и умершим в 1913 г. германским генерал-фельдмаршалом А. фон Шлиффеном [29].

Говоря о развитии германской историографии после второй мировой  войны, следует отметить, что с  начала 60-х годов в сознании общественности ФРГ происходил глубокий поворот, который  привел к принципиально важным переменам  и в исследовании мировых войн. То, что такой поворот проявился  в историографической дискуссии  по проблемам первой мировой войны, являлось заслугой гамбургского профессора Ф. Фишера. Полемика, развернувшаяся вокруг выдвинутой им концепции, стала самым  крупным международным научным  диспутом о трактовке происхождения  и сущности первой мировой войны [30]. Аргументированным исследованием целей войны кайзеровской Германии Фишер сделал решающий шаг к снятию "табу" с изучения истории первой мировой войны в Германии, что побудило его западногерманских учеников и сторонников констатировать преемственность империалистической политики Германии от вильгельмовских времен, через первую мировую войну ко второй.

Чтобы дать адекватную оценку политике риска и великодержавным  притязаниям тогдашних военных  и гражданских руководящих кругов, Фишер, опираясь на проведенный Э. Кером  и Дж. Хальгартеном анализ империализма, перешел от традиционного рассмотрения дипломатической истории к углубленному анализу внутриполитических основ германского экспансионизма, его движущих экономических сил и политических функций.

В книгах "Рывок к мировому господству" (1961), "Война иллюзий" (1969) и других работах [31] Фишер убедительно показал, что целью германской "мировой политики" было превращение Германии в мировую державу. При этом он пришел к выводу о том, что, добиваясь положения мировой державы, Германия планомерно подготавливала войну и сознательно ее развязала в июле 1914 г. Дипломатические решения имперского руководства при возникновении войны и политика военных целей предстают в его исследованиях как прямое следствие долгосрочного планирования войны Германией. Для обоснования своей точки зрения Фишер ссылается, в частности, на так называемый "военный совет", проведенный кайзером Вильгельмом 8 декабря 1912 г., на котором были намечены конкретные мероприятия в военной, экономической, политической и психологической областях для подготовки захватнической войны с целью достижения "мирового господства".

Между тем, оппоненты Фишера по-прежнему продолжали придерживаться тезиса о миролюбивом характере  предвоенной политики Германии, утверждая, что сама первая мировая война  якобы была для нее войной оборонительной. Сохранявшиеся различия во мнениях  сводились в основном к конкретному "распределению" вины между странами, участвовавшими в войне. Однако немецкий ученый Л. Дехио, например, настаивая  на "оборонительной сущности" германских целевых установок, считал, что германская военно-морская стратегия несомненно внесла наступательный элемент во внешнюю политику вильгельмовской Германии и в конце концов вызвала Великобританию на контрнаступление [32].

Вопрос о состоянии  и развитии международных отношений  в конце XIX - начале XX вв. был тесно  связан с проблемой империализма. Зарубежная экспансия капиталистических  стран к этому времени уже  привела к территориальному разделу  мира, поставив в повестку дня его  передел. Усиление неравномерности  в развитии этих стран вызвало  появление различных теорий борьбы за мировое господство, составлявшей содержание империалистической политики многих (если не большинства) ведущих  держав, продолжением которой должна была стать империалистическая война.

Современное значение понятие "империализм" приобрело в связи  с "престижной" внешней политикой  лидера консерваторов Б. Дизраэли, который  с 1874 г. был премьер-министром Великобритании. В речи, произнесенной 24 июня 1872 г. в Хрустальном дворце в Лондоне, Дизраэли объявил себя сторонником последовательной консолидации Британской империи. Эту речь на Западе принято считать сигналом вступления в период "нового империализма" 1870-1918 гг. [33]

В 80-90-х годах XIX в. широкую известность приобрели идеологи империализма Ч. Дилк и Дж. Сили, выступавшие за использование всех возможных средств для увеличения экономического, политического и военного могущества Британской империи, что привлекло внимание не только в Англии, но и на Европейском континенте. В 1895 г. британский премьер-министр лидер либералов А. Розбери сформулировал следующие принципы "разумного" либерального империализма:

"во-первых, сохранение  империи;

во-вторых, открытие новых площадей для нашего избыточного  населения;

в-третьих, пресечение работорговли;

в-четвертых, развитие миссионерской инициативы и,

в-пятых, развитие нашей торговли, которая столь  часто нуждается в этом" [34].

Лорд Дж. Керзон, вице-король Индии, с начала XX в. без колебаний стал называть себя "убежденным и непобедимым империалистом". Термин империализм утратил впредь свое полемическое содержание и окончательно вошел в каждодневный политический лексикон.

Понятие "империализм" стало привлекать все большее  внимание исследователей и политиков  в связи с начавшейся борьбой  со стороны финансовых олигархов  ведущих держав за передел мира после  испано-американской войны 1898 г. и англо-бурской войны 1899-1902 гг. Принимавший в 1900 г. участие в англо-бурской войне в качестве-военного корреспондента английский экономист и публицист Дж. Гобсон издал в 1902 г. книгу "Империализм". Он использовал это понятие для характеристики экспансионистской внешней политики великих держав, создавших колониальные империи и развернувших борьбу за раздел еще не занятых территорий, рынков товаров и сырья. Гобсон основательно проанализировал экономические и политические аспекты империализма. В 1910 г. австрийский марксист Р. Гильфердинг опубликовал в Вене фундаментальное исследование "новейшей фазы в развитии капитализма" под названием "Финансовый капитал".