Локальные войны ХХ века. Афганская война

В отношениях с Пакистаном, впрочем, была предпринята попытка решить противоречия по пуштунской проблеме во время краткосрочного визита пакистанского президента Зия уль-Хака в Кабул 9 сентября 1978 г., однако она окончилась неудачей, выявив непримиримость позиций руководителей двух стран. Кабул, более того, занял более радикальные по­зиции в отношении пуштунской проблемы, по существу выд­винув территориальные притязания на территории Пакиста­на, населенные пуштунами и белуджами. Исламабад исполь­зовал этот факт в своей антиафганской пропаганде: в мае 1979 г. Зия уль-Хак заявил, что Афганистан «перестал играть роль буферного государства» и «превратился в советского са­теллита». Не принял новый режим в Кабуле и шахский Иран, закрыв границу и прекратив реализацию подписанных ранее соглашений, в том числе поставку нефтепродуктов в Афгани­стан. После свержения шаха в феврале 1979 г. ДРА официаль­но признала новую власть в Тегеране, предлагая свое сотруд­ничество. Однако пришедшее к власти иранское духовенство не только не приняло этот жест доброй воли, но и принялось оказывать поддержку афганским антиправительственным си­лам, в первую очередь афганским шиитам.

Враждебную в отношении нового режима в Кабуле пози­цию заняли и ведущие страны Запада. Афганская революция произошла в период, когда наметился поворот от разрядки к усилению международной напряженности, в рамках которого возросла военно-политическая конфронтация между СССР и США, политические круги которых рассматривали многие важнейшие международные события через призму этой кон­фронтации. В Вашингтоне расценивали изменения в системе международных отношений как «геополитические происки СССР». Так, события, последовавшие за распадом португаль­ской колониальной империи, революциями в Эфиопии, Афганистане и Никарагуа, ликвидацией шахского режима в Ира­не, трактовались в США как проявление советской идеоло­гической экспансии под личиной разрядки.

Под таким углом зрения администрация США и воспри­няла события 1978 г. в Афганистане. Ее реакция была одно­значной: президент Дж. Картер заявил, что афганская рево­люция представляет «угрозу международному миру». Такая оценка определила и политический курс Вашингтона в отношении ДРА. И хотя США формально признали революцион­ный режим в Кабуле и в первые месяцы продолжали сохра­нять прежний уровень межгосударственных отношений с Аф­ганистаном, в Вашингтоне в марте 1979 г. было принято реше­ние оказывать по линии ЦРУ негласную поддержку формиро­вавшейся в тот период афганской оппозиции, а в апреле того же года наладились периодические контакты между сотрудни­ками госдепартамента и лидерами афганской оппозиции.

Тем не менее на первом этапе после революции США со­храняли на прежнем уровне дипломатические отношения с ДРА. «В госдепартаменте, - пишет российская исследова­тельница М.Р. Арунова, — сочли целесообразным на некото­рое время избрать выжидательную тактику в расчете на то, что время и развитие событий создадут более благоприятные условия для корректировки политического курса в отноше­нии Афганистана». Летом 1978 г. США и ДРА даже подписа­ли несколько соглашений об оказании технико-экономиче­ской помощи Афганистану, в том числе о финансировании незаконченного Гильмендского проекта. Вашингтон намеревался увеличить экономическую и техническую помощь Ка­булу до 20 млн. долларов.

Однако после исламской революции в Иране и убийства в феврале 1979 г. в Кабуле американского посла А. Дабса (об этом будет сказано ниже) афганская политика Вашингтона, основным архитектором которой был помощник президента по национальной безопасности 3. Бжезинский, резко изме­нилась. США прекратили оказание Афганистану всех видов помощи, кроме гуманитарной, понизили уровень своего посольства в Кабуле и с мая 1979 г. активизировали всемерную поддержку афганской оппозиции. Одновременно с США пре­кратили финансовую и технико-экономическую помощь Афга­нистану другие страны Запада - Англия, ФРГ, Франция, а также Япония. Вашингтон взял на себя задачу не только снаб­жения оружием афганской оппозиции, но и координации уси­лий Пакистана, Саудовской Аравии, Египта и ряда других стран региона по оказанию помощи афганским мятежникам.

Тем временем обстановка в стране на первом этапе рево­люции резко обострилась в результате усилившейся внутри­политической борьбы. Поставив вне закона все политиче­ские партии после апрельского переворота 1978 г. и получив монополию на власть, НДПА не смогла выступить единой руководящей политической силой.

Объективная характеристика новой структуры власти пред­ставлена российским исследователем М.Ф. Слинкиным, про­работавшим в недрах этой структуры несколько лет. «Партий­ная элита, — пишет он, — присвоила себе верховные полно­мочия по управлению страной и обществом, а партийные органы, созданные на всех уровнях административной систе­мы, были наделены распорядительными государственными функциями... Параллелизм в деятельности партийных и го­сударственных структур в центре и на местах и подмена партийными функционерами органов власти привели к де­зорганизации управления страной, девальвации авторитета го­сударственной власти, к еще большей, чем прежде, безответ­ственности бюрократического аппарата, его злоупотреблени­ям служебным положением и пр. Но, пожалуй, главный по­рок установления в Афганистане однопартийной системы со­стоят в том, что она (эта система), не стесненная никакими правовыми и нравственными ограничителями, породила ав­тократическую партийно-номенклатурную верхушку, для ко­торой партия стала не более чем придатком и прикрытием ее безграничной власти и пагубных по своим последствиям импровизаций и волюнтаристских экспериментов. Как это не­редко случалось в истории, режим быстро обрел тоталитар­ные черты, прикрываемые демократическими декорациями».

Уже в июне 1978 г. в партии произошел раскол: власть захватили халькисты. Лидеры группировки «Парчам» во гла­ве с Б. Кармалем решением Политбюро ЦК НДПА были сня­ты со своих постов и отправлены послами за границу. В авгу­сте того же года в Кабуле был раскрыт антиправительственный заговор парчамистов, которые предполагали осуществить государственный переворот 4 сентября, в праздник «Ид-е фетр» (разговение по окончании месяца Рамазана). Заговор­щики планировали сформировать правительство на базе «На­ционально-демократического фронта» во главе с А. Кадиром. В состав правительства предполагалось также включить лидера находившейся в подполье леводемократической партии РОТА Т. Бадахши и бывшего председателя Верхов­ного суда А.В. Хокуки.

Сведения о заговоре парчамистов были переданы X. Ами­ну послом в Индии, «скрытым» халькистом Пача Голь Вафадаром. В результате были арестованы и приговорены к длительным срокам тюремного заключения несколько мини­стров — соратников Б. Кармаля: министр обороны А. Кадир, министр планирования С.А. Кештманд и министр обществен­ных работ М. Рафи, начальник главного штаба армии генерал Ш. Ахмадзай, начальник госпиталя «Джумхурият» д-р Мир Ак-бар, а также лидер РОТА Т. Бадахши» По решению суда они были приговорены к смертной казни, однако по настоянию советского посольства трем арестованным министрам она была заменена длительными сроками тюремного заключения.

Обвинения в организации заговора были адресованы не­посредственно руководителям «Парчам», которые были ото­званы на родину. Однако, опасаясь репрессий, они покинули свои посты и остались в эмиграции.

Вслед за этим халькисты развернули беспрецедентную кам­панию гонений против членов и сторонников группировки «Парчам». Ее организатором стал ближайший сподвижник главы государства X. Амин. По всей стране были организова­ны митинги «трудящихся», которые гневно осуждали заговорщиков. Б. Кармаль был осужден как «лакей империализ­ма», «слуга международной реакции», «предатель революции». В этой травле были использованы даже некоторые друзья и соратники Б. Кармаля, которые в атмосфере всеобщего стра­ха поспешили выразить свою лояльность Н.М. Тараки.

Всю осень шли повальные аресты парчамистов. К ноябрю все их лидеры, оставшиеся в Кабуле, были сняты со своих постов и исключены из партии. Кроме них, репрессиям под­верглись все несогласные с режимом, в первую очередь духо­венство, которое Н.М. Тараки заклеймил как «препятствие на пути прогрессивного развития страны». Выступления государ­ственных деятелей теперь уже не начинались традиционной формулой: «Во имя Бога, могущественного и милостивого».

Еще ранее, через несколько недель после апрельского пе­реворота, в соответствии с декретом № 2 Революционного совета ДРА были арестованы, лишены гражданства и имущества оставшиеся в живых члены семейного королевского клана Яхья. Тогда же были казнены видные фигуры прошлых режи­мов — бывшие премьер-министры Муса Шафик и Нур Ахмад Этгемади. Осенью 1979 г. такой же участи подверглись лидеры некоторых леводемократических партий, предложивших свое сотрудничество НДПА, в том числе лидер РОТА Тахер Бадахши. В феврале 1979 г. были казнены члены самого влиятельно­го религиозного клана — семьи Моджаддиди (всего 22 челове­ка), арестованные еще летом 1978 г. Ранее так же расправились с томившимися в даудовских застенках исламистами.

Тем временем внутри полностью захватившего власть халькистского руководства в свою очередь произошел раскол на базе соперничества в борьбе за высшие посты в государстве между «великим вождем саурской революции» Н.М. Тараки и его «верным учеником» X. Амином. В марте 1979 г. после­дний занял пост «первого министра» («лумрай вазир») и фактически возглавил кабинет, в июле стал членом Политбюро ЦК и единственным заместителем председателя РС ДРА, а также фактическим министром обороны.

1.2. Причины введения в Афганистан ограниченного контингента Советской Армии

В сентябре 1979 г. Нур Мухаммед Тараки, президент Афганистана, возвращался из Гаваны, где он участвовал в саммите глав неприсоединившихся государств, и по пути на родину 10 сентября встретился в Москве с совет­скими руководителями - генеральным секретарем ЦК КПСС Л. Брежневым и министром иностранных дел А. Громыко. Они предупредили его о заговоре в Кабуле, который готовил против него X. Амин, и подтвердили решимость и в дальнейшем оказывать ему поддержку. В ходе встречи Н.М. Тараки уже не в первый раз высказал просьбу об оказании Афганистану пря­мой военной помощи, но получил мотивированный отказ.

В Москве он встретился и с опальным Б. Кармалем. Во время их беседы в присутствии, разумеется, представителей ЦК КПСС были обсуждены вопросы восстановления един­ства партии, возвращения фракции «Парчам» к активной го­сударственной и общественно-политической деятельности, создания правительства на базе национально-демократиче­ского фронта и отстранения от всех постов X. Амина, выс­тупающего против единства партии и дискредитирующего идеалы революции. Была достигнута договоренность о том, что Б. Кармаль займет посты премьер-министра и замести­теля генерального секретаря ЦК НДПА при сохранении за Н.М. Тараки всех его постов. Половину постов в будущем пра­вительстве предполагалось передать беспартийным деятелям.

В Кабуле он был торжественно встречен руководителями НДПА во главе с X. Амином. Однако 14 сентября после неудавшегося покушения на Амина со стороны Н.М. Тараки, за которым стояло посольство СССР, глава государства был арестован. В своем радиообращении к народу X. Амин обви­нил его, не называя его имени, в том, что он действовал против национальных интересов. Вслед за этим на плену­ме ЦК Н.М. Тараки был освобожден от всех занимаемых по­стов «по его просьбе по состоянию здоровья» и X. Амин был избран генеральным секретарем партии, а на заседании Рево­люционного совета — также председателем РС и премьер-министром.

Однако, хотя он был избран на высшие посты в стране единогласно, это не означало, что у него не было противни­ков. Против него открыто выступили сторонники Н.М. Тара­ки — министр внутренних дел А. Ватанджар, шеф госбезопас­ности (АГСА) А. Сарвари, министр связи С.М. Гулабзой и министр по делам границ Ш. Маздурьяр. Опасаясь ареста, накануне аминовского переворота они укрылись в советском посольстве и через несколько дней, 19 сентября, все, кроме Ш. Маздурьяра, который остался в подполье (по другим дан­ным, арестован), были вывезены за рубеж (по агентурным данным, в Болгарию). Новый глава государства потребовал отзыва советского посла из Кабула. Так произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришла экстремистская группировка халькистов. 8 октября Н.М. Та­раки был убит по приказу X. Амина. Афганские СМИ объя­вили, что он умер «в результате тяжелой продолжительной болезни».

Было сформировано новое правительство, куда X. Амин ввел своих родственников и соратников. Сама партия превра­щалась в придаток узкой группы лиц, узурпировавших власть. Роль послушного придатка партии стали играть и обществен­ные организации. Начались массовые репрессии против всех инакомыслящих.

В этот период произошло и заметное смещение акцентов в официальной идеологии. Была предложена новая трактовка революции, самой НДПА и социального содержания госу­дарственной власти. Так, апрельский переворот теперь име­новали «пролетарской», «социалистической революцией» НДПА — партией рабочего класса, а ДРА — «пролетарским государством, где в полной мере осуществляется диктатура пролетариата». В политике X. Амина возобладали волюнта­ризм и левацкие перегибы, которые вели к формированию тоталитарного режима. В итоге его социальная база необы­чайно сузилась, а сама партия быстро превращалась в инструмент личной власти узурпатора, утрачивая роль и функции политической организации. В тоталитарной системе власти «карманной» правящей партии была уготована роль револю­ционного фасада, а на первое место в структуре власти выд­винулись репрессивные органы.

К концу правления X. Амина серьезно ухудшилось эконо­мическое положение страны, в первую очередь в сельском хозяйстве, как результат непродуманной аграрной реформы, вследствие бегства многих землевладельцев за рубеж и отказа значительной части новых земельных собственников обраба­тывать полученные от «народной власти» участки. В резуль­тате за 1979 г. посевные площади в Афганистане, по данным министерства сельского хозяйства и аграрной реформы, со­кратились почти на 9%, производство зерновых снизилось на 10%, а технических культур — на 25-30%. Национальный доход на душу населения снизился за год почти на 14% и составил 139 долларов.

Резко ухудшилось и состояние вооруженных сил. Сразу после революции были арестованы около 60 генералов даудовской армии. Часть из них была казнена, другие были вы­нуждены уйти в отставку. Последующие бесконечные пе­рестановки в среде офицерского корпуса, репрессии, массовое дезертирство, падение морального духа среди солдат не только ослабили боеспособность армии, но и резко сокра­тили ее численность — с 90 до 40 тыс. за три месяца правле­ния X. Амина. О масштабах дезертирства свидетельствует во­оруженный антиправительственный мятеж, поднятый в Герате в марте 1979 г., во время которого на сторону мятежни­ков перешли многие солдаты и офицеры дислоцированной здесь 17-й пехотной дивизии, в числе которых был старший капитан Исмаил-хан, будущий крупный полевой командир в составе вооруженных формирований партии «Исламское общество Афганистана» во главе с Б. Раббани. Город на не­сколько дней оказался в руках мятежников. Мятеж в Герате был поддержан иранскими религиозными кругами, о чем пря­мо заявил в своем выступлении по радио и телевидению аятол­ла Шариатмадари. Всего к маю 1979 г. в лагерь оппозиции перешло около 10 тыс. солдат и офицеров.