Духовная культура Бурятии.

Образцами моды служат те селения, которые живут ближе  к Верхнеудинску, в особенности  Тарбагатай. Глядя на их вкус, выбирают бабы материи на сарафаны и платки. Бичуряне же остаются верными стражами предания и обычаев предков.

Не удалось мне  видеть семейских вполне праздничными, не удалось почти и песен послушать, потому что я приехал в самую  рабочую пору, вскоре настал Успенский  пост, а за тем последовала смерть священника, и опять было нельзя. Я видел народ в то время, когда  он вынес три месяца неустанной работы. Но несмотря на это, ни на ком было не видать изнеможения и уныния. Чуть свет слышится и видится по всему  селению движение. Сидейки, запряженные  парами и тройками, а где и в  одиночку, с колокольцами и шаркунцами ( бубенчиками), мчатся , что есть духу. В них набито людей столько, что  сидят друг на друге, петь нельзя , так  они кричат и гайкают на лошадей, а молодые бабы и девки громким  хохотом заливаются, глядя на проделки их возниц. С первого раза вы подумаете, что это несется свадебный  поезд, а уж никак не на работу едут, на что ясно указывают торчащие косы, грабли и вилы.

На это время  вся жизнь переносится на луга и нивы. Иные остаются там даже в  праздники.

Во время работы парни и девки присматриваются  друг у другу, нередко парень приходит помочь девке погрести сено. Девка  употребит все усилия, чтобы загонять парня и загоняет: то кричит на него, что недокатил бока, то перекотил, то есть не догреб ряд до известной  метки или перешел её. А тут  с соседнего луга кричат: " За сколько  наняли такого саландая? Да мы бы его  из хлеба не стали держать". Хохот  и шутки здесь не умолкают.

Самая веселая пора, пора отдыха и наслаждения, когда  вообще сельская молодежь вознаграждает  себя за все страдное время, это зима, в особенности Святки и Масленица.

Не случилось  мне быть у семейских зимой, но об одном моменте в это время, об их сходбищах на катушке, где молодежь слюбляется, где заключаются их браки, мне сами они много рассказывали, что дало мне возможность составить  приблизительное понятие, что и  как там происходит.

Речка Бичура в этом случае играет важную роль. Как только замерзла река, дети с утра и до ночи на ней: катаются на ногах, на салазках и льдинках, гоняют палками мерзлые  шевяки и так далее. А вечером , сцена меняется: вместо детей появляются молодые парни и девки. Убравши  скотину, то есть, сгоняв её на водопой, и, бросив ей корму на ночь, покуда еще  не стухла заря, не дождавшись ужина, даже не обогревшись у печки, затопленной  для приготовления вечерней трапезы, молодежь бежит на катушку. Даже мальчишки  и девчонки лет с 12-ти или 14-ти , и  те не сидят дома.

Рассказывает мне  Никола, хозяйский сын, недавно обвенчанный: " Катаются на катушках только дети, а парни с девками ходят  попарно или сидят под мостом, под заплотом, али где. Иные собираются кучкой, затянут песни, а больше всё  парочками ходят да разговаривают. Тут то они и слюбляются, и договариваются, чтобы побраться друг за друга. Ходят  так они до году, а то и более, и прейдет так, что уже нужно  побраться, тогда парень берет девку  и ведет её к себе в дом. Родители любо нелюбо - принимают, а у её родных и вовсе уже не спрашивают. На другой день только пойдут к ним, упадут в ноги и просят прощения, те, конечно, простят. А теперь, когда попа привезли, нельзя так. Парень выберет девку, да скажет своим родителям, а те пошлют сватов к её родителям, и, когда согласятся, сейчас рукобитие, затем девишник, там  и кому выкупают, да и к венцу".

"Весело это  бывает, а под час доведется,  так , что хоть в петлю : это  когда ты полюбишь девку, а  она к тебе не преклоняется, а ладится за какого-то плюгу-мухренькаго.  Думаешь себе: я ли не удалый  детина? А не по совести, значит, девке, не по нраву. Ходишь  за нею, улещаешь всякими словами,  нет тебе,  не даётся под лад, да так и пойдешь, только запоешь песню. Когда поешь, будто оно на душе легче. Есть и такие у нас, что, коли захотелось чего, так уже дойдет до своего".

Вот они нравы  и характеры. В этом эпизоде во всей яркости выступает тип семейского: везде он является настойчивым, ставящем себя непременно достигнуть цели - путем  ли труда и всевозможных усилий, если нельзя иначе, не остановится ни перед чем. С этим характером мы видели семейский тип в различных  фазах: в его борьбе с природой, с дикой ордой, с преследованиями  полиции, и , наконец, в борьбе с личным соперником из-за красивой девушки, которую  он полюбил всей силой неудержимой, страстной души, и везде мы видим  его одерживающим верх. Это уже  не бессмысленное упрямство, а сила характера, вошедшая в него с кровью родителей от ряда предшествующих поколений, с молоком матери, ставшей не рабой  своего мужа, а его другом, товарищем  жизни, первым советником, и скорее приказывающей, чем безропотно повинующейся.

 (том 4, № 3, июнь 1873 года ) 

 

Бурлаков  Н.Н. 

 

Об авторе:

Нам практически  ничего не известно об авторе этого  очерка. Этот материал любезно предоставил  выпускник Белгородской духовной семинарии, уроженец с. Верхний Жирим Тарбагатайского  района Бурятии Китаев Виталий . В  процессе работы над своей дипломной  работой по старообрядцам Забайкалья ему удалось найти данный очерк  в национальном архиве Республики Бурятия. Можно только предполагать, что Бурлаков Н.Н. посетил села, где проживали  старообрядцы семейские с целью  сбора информации о жителях этой местности. Его интересы распространялись не только на изучения численного состава, но и на исследование нравов, обычаев, характера данной группы населения  Восточной Сибири. Поражает то, как, человек,  не имеющий ничего общего со староверами, тонко чувствует их натуру, понимает и принимает их образ мыслей и чувствования. Перед нами словно из глубин жизни возникают яркие образы представителей семейской общины: дед Пахом, мальчик на мельнице, старик, рассуждающий об учении, хозяйка зимовья и т.д. Наблюдательный автор, а именно таким предстает перед нами Бурлаков Н.Н., в небольшом по объему очерке сумел, на наш взгляд, необычайно точно изобразить портрет семейского на рубеже веков. 

 

Сибирская Русь (очерк).

( г. Верхнеудинск, 8 марта 1905 года). 

( Национальный  архив Республики Бурятия, Ф. 294, Оп. 1 , д. 16, л. 1-22) 

 

1.

…Старообрядцы, староверы, раскольники или, как их обыкновенно  здесь называют - семейские - ибо  они шли в ссылку семьями, - поселены преимущественно в Верхнеудинском уезде и частично живут в Селенгинском ,  Троицкосавском и Читинском уездах.

Да! Это великолепные русские люди,  сохранившие свою старую веру и обряды, но непреклонно и твердо верующие в могущество России, любящие Царя, родину и всё русское. Часто - длинноголовые, или как их в шутку здесь называют - остроголовые,  они высоки, плечисты, стройны, носят короткие, под гребенку, волосы и длинные густые допетровские бороды... Это - древние витязи русской земли! Они - лучшие патриоты!

… Немало толков среди  них вызвала настоящая война. “ Японец бунтует!” - возбужденно  замечают они, выражая пламенное  желание, что надо их усмирить. Но враг оказался хитер, упорен в борьбе... Шестидесятилетний  старовер семейский, плотный и крепкий, как кедр, самоуверенно говорит: - “  Убьют сына - другого пошлю! Убьют  другого - третьего пошлю, если и его  убьют - сам пойду!” Жены и матери покорно и с навернувшейся  слезой на глазах вспоминают ушедших  на войну. “Двух смертей не бывает, а один раз когда-нибудь умереть  надо. Чего же тужить...”

Какой безответной  верностью и преданностью Царю и  Отечеству дышат слова этого  истинно русского человека!

2.

Жаль, что семейские  большей частью не грамотные. Детей  своих посылать в училища, если таковые  есть в селе, они считают за грех: не так страшат учебники гражданской  печати, называемые еретическими, как  питье воды общим ковшом с нехристями. Дети семейских учатся у своих  уставщиков по книгам церковной печати.

...Как-то я вошел  в их ( речь идет о семейских  сел Куйтун и Надеино - А.Л.) временную избушку - зимовьё. Посередине  её - большая пекарная печь, с боку - широкие нары, два стола, скамьи, земляной пол. Одно в четыре, другое - в одно стекло окошечки  пропускают свет внутрь хатки.  В хате опрятно: печь белая,  стол, скамьи - чистые, тепло. Хозяйка  сидит за пряжей, двое детей  играют на нарах.

-Не учится? - после  приветствия спрашиваю я хозяйку,  указывая на старшего восьмилетнего  мальчика.

-Ни-ить!.. К чему  оно нам...

В это время входит старик - дед игравших детей. Я повторяю просьбу.

-К чему нам  ваше ученье! - недовольным голосом  отвечал дед.

-Ведь и мать, поди и ты, дедушка, говорите, что  грамотному лучше.

-Так...- улыбнулся  он, - зимою лучше тому, кто в  шубе, а кто привык, тому и в  зипуне жарко! Грамота ваша  чего такого дает!.. Грамотеи-то  вон все гуляки да табашники,  Бога забыли!... Гулянки, вино, песни  у них на уме... Со стороны  думаешь: ох как сытно да  весело живут! А ближе посмотришь - и холод, и голод терпят...от  нужды на других бросаются  и воровство, и все такое  у них...

-Если бы грамота-то  ваша, продолжал он, - сытость давала, да слез поубавляла...

-Учителя ваши, - потрясывая длинной бородой, говорил  он, - крестьянского быта не знают:  как пахать, как сеять, косить, как скот кормить, как избу  строить - не скажут.   А пошто, ученый, как примется за крестьянство - хозяйство все у него падает... А без крестьянства,  чем бы мы жить стали? Кто нам хлебушка даст?…

-Машины, говоришь, за нас работать будут! - продолжает  он на мое замечание. С машинами  то тоже не везде пойдешь,  видели мы эти машины... И при  них топоры да лопата, да сильные  руки потребуются. Не обижайся, что еще скажу: кабы в школе-то  учили как дрова легче рубить, как свиней кормить, как щи  варить, как соху справить, да  хлеб сжать, да Царя бы Батюшку,  да родину больше любить, да  веру Христову крепче держать,  да чтобы видно было , что школа  святость дает, да слезы людские  осушает, тогда и я, старик, пошел бы в ученые!

В раздумье я шел  от него, и слышалась мне в его  словах доля правды.

На Руси у нас  разрешены школы еврейские, татарские, монгольские... Семейским нет разрешения в своей школе учить своих  детей так, как они хотят и  не помогают им облегчить обучение детей... Если разрешить им школу, какую  они желают, то вера христианская от того не пострадает , а преданность  Отечеству не только не поколеблется, а еще более упрочится.

...Отчужденность  от христианского мира, как и  ссылку свою семейские объясняют  гонением за веру Христову. Многие  из нас, православных христиан, не крепки в своей вере и  смотрят на некоторые обряды  церкви с улыбкою, и каждый  это знает,  и всё это терпится... Пусть же и старообрядцы веруют и молятся, как хотят и учатся, как желают. За советом же об устройстве их церкви, их школы они обратятся ни к китайцам, ни к евреям, а к своей же матушке России.

Не полна жизнь, если я не могу считаться сыном  своего Отечества. Тяжела жизнь, если семейские  устои колеблются намеками на их непрочность. Тяжела жизнь без религии, без  веры. Гениальный Гюго по достижении его  детьми совершеннолетия объявил, что  они не приобщены ни к какой  вере, и представил им избрать веру, религию и веровать, как хотят. Они избрали религию отца. Так  же и семейские держат религию  отцов, но обрядовая сторона не всегда может быть ими выполнена, а также  обряды, как, например, брак ими за неимением  духовного лица совершается на слово. Кстати сказать, словесные договора между семейскими в большинстве  случаев крепки.

4.

Жизнь семейского не перестраивать надо, а подражать  ей.

Могучую и крепкую  их натуру иллюстрирую следующей  картинкой.

По длинной,  длинной более пяти верст улице деревни Десятниково одна за другою лошади медленно тянут возы с кряжами – четырехаршинными, толстыми бревнами. Рядом шагает дед Пахом. Полозья визжат по снегу. “ Ну-у! Немного осталось!” - подбадривает дед лошадок.

Около тесовой калитки  ворот стоят три женщины в  кокошниках, ожидающие вероятно своих  мужей к обеду.

- Наших еще не  видно, а дедушка уже домой  едет, - замечает одна, - как раз  к полднику поспел!

- За ним не  угонишься, - говорит старшая, - дедушка  с полночи встает, накормит коней,  позавтракает, краюшку хлеба за  позуху и - айда в лес за  дровами. Верст за двадцать,  дальше всех ездит!

- Смотри, какие кряжи  наворотил! Только здоровому мужику  под силу...

- Ишь, старый! Не  мерзнет ведь: крещенские морозы, а он без шапки... 

Голая голова деда, как пеленой, покрылась густым слоем  инея. Лошади у деда сильные, сбитые, сбруя прочная, дуги высокие, крашеные, сани крепкие, зипун на нем и рукавицы теплые, а шапки нет!..

Поравнявшись со стариком, я шутливо замечаю: “  Прогулял что ли шапку дед? Голову так ознобишь!”

Строго метнул дед  на меня глазами и ничего не ответил.

- Не сердись,  дедка, скажи - отчего ты без  шапки?

- А на что её...

- Винцом, пожалуй,  баловался, да шапку то и  потерял?

Кинув на меня суровый  взгляд, он тряхнул вожжами и, широко шагнув, проговорил: “ В жизнь, скажу  тебе, зелья этого не пил и скуса  его не знаю!”

- Не сердись,  дедушка! А как же ты без  шапки, не мерзнешь?

- Чего мерзнуть! Годов сорок так хожу... Раз  потерял её и больше не ношу.

- И зиму, и лето  так ходишь?

- И зиму, и лето...

Удивился я  крепости это “деда Жара”. Откуда же такая мощь и выносливость организма в 80-т лет!

…Семейские опытные  и умные земледельцы, но у них  много и скота, особенно свиней.

“Даст Бог хлебушка - и мы сыты, - говорят они. - прогневывается Господь, пошлет неурожай - нужду терпим. Смилуется Господь - опять справляемся”.

Покорные судьбы, они знают, что все их благосостояние в урожае. “ Хлеб - мое богатство! - говорят о довольстве крестьяне.

5.

Повторюсь, жизнь  семейских не перестраивать надо, а подражать ей!