Институт происхождения детей в Российской Федерации

Согласно ст. 52 Семейного кодексе Российской Федерации запись родителей в книге записей рождений может быть оспорена только в судебном порядке по требованию лица, записанного в качестве отца или матери ребенка, либо лица, фактически являющегося отцом или матерью ребенка, а также самого ребенка по достижении им совершеннолетия, опекуна (попечителя) ребенка, опекуна родителя, признанного судом недееспособным.

Пункт 3 этой же статьи предупреждает о том, что супруги, давшие согласие на имплантацию эмбриона другой женщине, а также суррогатная мать не вправе при оспаривании материнства и отцовство после совершения записи родителей в книге записей рождений ссылаться, но эти обстоятельства.

Как следует из анализа действующего законодательства, ситуация, связанная с возможностью оспаривания родительских прав суррогатной матерью или генетическими родителями после совершения записи в книге записи рождений, вполне ясно. Если суррогатная мать дола согласие после рождения ребенка на его передачу заказчикам, впоследствии у нее не будет шанса оспорить материнство. То же самое касается и генетических родителей. Передача им ребенка зависит только от воли вынашивающей матери: если оно пожелает оставить ребенка себе, оспорить родительские право суррогатной матери и ее мужа заказчики не смогут.

Помимо ситуаций, оговоренных в законе, на практике могут возникнуть и иные, о которых, на законодательном уровне ничего не сказано.

Ни в Семейном кодексе РФ, ни в каких-либо иных нормативных актах нет даже упоминания о тех правах и главное обязанностях, которые возникают в этой связи у мужа суррогатной матери, если она состоит в браке.

В то же время на мужа не только ложится определенная моральная нагрузка в период беременности жены, но и материальная ответственность за новорожденного в том случае, если женщина решит воспользоваться своим законным правом оставить ребенка.

При оформлении договора в медицинском учреждении о выполнении услуг по вынашиванию ребенка женщина, желающая выступить в роли суррогатной матери, подписывает соответствующий документ, в котором она выражает свое согласие, на применение по отношению к ней соответствующих процедура. Согласия ее мужа при этом никто, как правило, не спрашивает. По крайней мере, такое требование нигде не закреплено.

Таким образом, если суррогатная мать, состоящая в браке, воспользуется своим правом оставить ребенка и зарегистрирует его в органах загса на свое имя, это в соответствии с принципом презумпции отцовства (п. 2 ст. 48 Семейного кодекса Российской Федерации) автоматически будет означать, что отцом совершенно чужого ребенка будет зарегистрирован ее муж (со всеми вытекающими отсюда последствиями, и в первую очередь обязанностью его содержать), хотя он мог возражать против того, чтобы его жена выступала в роли суррогатной матери, либо вообще об этом не знать, если супруги живут раздельно. Нарушение прав мужчины в данном случае налицо, и его право оспорить впоследствии в судебном порядке свое отцовство, как представляется, не является надлежащим механизмом защиты его интересов. Единственной адекватной мерой, гарантирующей соблюдение его прав в рассматриваемой связи, является получение в обязательном порядке согласия мужчины на выполнение его женой услуг по вынашиванию ребенка.

С одной стороны, данная формулировка будет в какой-то степени ограничивать права потенциальной суррогатной матери. Но представляется, что это именно та ситуация, которая в полной мере укладывается в рамки ст. 55 Конституции Российской Федерации, предусматривающей возможность ограничения прав и свобод человека в целях защиты прав и законных интересов других лиц.

Если суррогатная мать не замужем, то согласно ст. 49 Семейного кодекса Российской Федерации по ее заявлению отцом суррогатного» малыша может быть записан мужчина, предоставивший свой генетический материал, — муж женщины-заявительницы (ст. 17 Закона об актах гражданского состояния). Биологическая мать без проблем сможет доказать его отцовство, используя результаты генной дактилоскопии, способные на 100% верно указать, является ли данный человек генетическим отцом ребенка.

Действительно, муж женщины-заявительницы является биологическим отцом и, более того, желал им быть, (его воля была направлена на рождение именно этого ребенка, он предпринимал соответствующие шаги, направленные на рождение ребенка). Однако он желал быть отцом только при одном важнейшем условии, а именно — если матерью ребенка будет являться его супруга. Человек может быть признан отцом ребенка, матерью которого (согласно нормам право) является женщина, с которой он не только никогда не имел половой связи, но которую, вполне вероятно, никогда не видел.

Вместе с тем, даже исходя из действующего закона, можно сделать вывод, что иск суррогатной матери не должен быть удовлетворен по следующим основаниям. Положение мужчины с точки зрения его участия в репродуктивной деятельности при искусственном оплодотворении и при «неудачном» суррогатном материнстве представляется одинаковым. В обоих случаях он выступает донором. Поскольку суррогатная мать отказалось от записи супругов родителями, то отношения между участниками, первоначально развивающиеся кок отношения по суррогатному материнству, закончились, так кок не реализовано цель суррогатного материнства — получение супругами ребенка. Далее следует применить нормы об искусственном оплодотворении, и супруг должен быть охарактеризован согласно п. 4 ст. 51 Семейного кодекса РФ как донор при искусственном оплодотворении, который не может быть признан отцом ни при каких обстоятельствах. Однако такое толкование не является бесспорным, необходимы изменения в законе, которые защищали бы права мужчин, участвующих в суррогатном материнстве. Закон должен содержать норму о том, что если супруги не приобрели родительских прав или отказа суррогатной матери, то последняя лишается права требовать признания отцовства в отношении мужчины, предоставившего свой генетический материал.

Такое решение может быть предложено только как компромиссное в случае, если законодатель не изменит свою позицию и по-прежнему суррогатном матери будет отдан приоритет в решении вопроса о родительских правах лиц ожидающих передачи ребенка (супругов или одинокой матери)

Подводя итог вышесказанному можно сделать вывод, что сфера отношений по применению искусственных методов репродукции человека на правовом уровне мало урегулировано, что требует со стороны законодателя её детальной доработки и, возможно, принятие специального закона, который бы в полной мере регулировал данные отношения.

Глава III. Проблемы, возникающие при рассмотрении и разрешении дел об установлении происхождения детей

В отличие от дел искового производства, где факт происхождения ребенка от конкретного ответчика служит условием возникновения родительского правоотношения с ним, и данная категория дел именуется соответственно установлением отцовства, этот факт, установленный в особом производстве, родительского правоотношения порождать не может, поскольку предполагаемый отец ребенка отсутствует в живых и процессуальной фигуры ответчика здесь нет. Установление факта происхождения ребенка в таких случаях может иметь иные юридические последствия: возникновение наследственных, пенсионных и иных правоотношений.

Согласно ст.50 СК РФ устанавливаемый судом юридический факт именуется фактом признания отцовства. В ней говорится, что в случае смерти лица, которое признало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданско-процессуальным законодательством.

Такая формулировка поставила перед юристами по крайней мере следующие закономерные вопросы. Во-первых, следует ли отказаться от устоявшейся практики установления в особом производстве двух разновидностей юридических фактов, указывающих на происхождение ребенка: факта признания отцовства и факта отцовства, оперируя лишь первым из них? Во-вторых, не означает ли такая формулировка полного пересмотра юридических основ для установления в особом судопроизводстве факта признания отцовства?

Дело в том, что ранее действовавшие Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, как и КоБС РСФСР, прямо не фиксировали возможности установления фактов отцовства и признания отцовства. Лишь в ст. 3 Закона СССР от 27 июня 1968 г. "Об утверждении Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье" закреплялись сама возможность и условия установления в особом производстве факта признания отцовства. Однако это касалось лишь детей, родившихся до 1 октября 1968 г., т.е. даты введения Основ семейного законодательства в действие. Этот факт мог быть установлен, если предполагаемый отец ребенка умер, но при жизни признавал и содержал ребенка. На особенности установления факта признания отцовства, которые необходимо было учитывать судам при рассмотрении данной категории дел, указывалось в постановлении N 2 Пленума Верховного Суда РСФСР от 25 марта 1982 г. "О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов на детей и других членов семьи" (формально оно признано не подлежащим применению на территории РФ в силу подп. "а" п. 26 постановления N 9 Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 г. "О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства о взыскании алиментов").

Редакция ст.48 ранее действовавшего КоБС РСФСР не исключала установления факта происхождения ребенка по отцу и в случаях, когда предполагаемый отец родившегося вне брака ребенка умер. Общими с фактом признания отцовства условиями установления факта отцовства служили, во-первых, смерть предполагаемого отца ребенка, причем, как и в первом случае, дата смерти не имела никакого правового значения; во-вторых, отсутствие зарегистрированного брака между этим лицом и матерью ребенка.

Различия в условиях установления между рассматриваемыми фактами сводились также к двум обстоятельствам. Первое из них - это дата рождения ребенка; факт отцовства устанавливался в отношении детей, родившихся после 1 октября 1968 г. Второе различие касалось круга доказательственных фактов. Согласно п.7 постановления N 2 Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1982 г. "при вынесении решения об установлении факта отцовства суд принимает во внимание обстоятельства, предусмотренные частью 4 ст. 16 Основ законодательства о браке и семье". Таким образом, суды должны были устанавливать по данной категории дел факты совместного проживания и ведения общего хозяйства предполагаемым отцом и матерью ребенка, совместное воспитание или содержание ими ребенка, доказательства, с достоверностью подтверждающие признание ответчиком своего отцовства (ч.4 ст. 16 Основ, ч.2 ст.48 КоБС РСФСР).

Сама по себе правовая возможность установления фактов признания отцовства и отцовства была заложена в действующем гражданско-процессуальном законодательстве. Согласно ст.247 ГПК РСФСР в особом производстве, в принципе, может быть установлен любой факт, имеющий юридическое значение, если законодательством не предусмотрен иной порядок его установления. На это обращалось внимание судов постановлением N 9 Пленума Верховного Суда СССР от 21 июня 1985 г. "О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение".41 В числе юридических фактов подлежащих установлению в особом производстве, были названы факты признания отцовства, отцовства, регистрации отцовства.

Таким образом, до принятия нового Семейного кодекса в судебной практике четко разграничивались факт признания отцовства и факт отцовства. К сожалению, позиции законодателя относительно понимания и применения статьи 50 СК РФ не нашла отражения ни в разделе VIII СК, ни в вышедших в свет комментариях нового СК.

Ответы на вставшие перед судебной практикой вопросы применения и толкования ст.50 СК РФ даны в постановлении N 9 Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996г. «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов». Разъяснения высшей судебной инстанции по данному вопросу фактически следуют той логике, которая была заложена в прежней правоприменительной практике судов. Следует обратить на них особое внимание в связи не только с редакцией ст. 50 СК РФ, но также потому, что и раньше нередко допускали отождествление факта отцовства и факта признания отцовства.

Итак, факт признания отцовства устанавливается в отношении детей, родившихся до 1 октября 1968 г., в случае смерти лица, не состоявшего в браке с матерью ребенка и признававшего себя отцом ребенка, при условии, что "ребенок находился на иждивении этого лица к моменту его смерти либо ранее" (ч.2 п.4 постановления N 9 Пленума ВС РФ от 25 октября 1996 г.).

Пленум Верховного Суда РФ также разъяснил, что суды вправе устанавливать факт отцовства, мотивируя это тем, что Семейный кодекс не исключает такой возможности. Этот факт, как и прежде, устанавливается в отношении детей, родившихся после 1 октября 1968 г. в случае смерти предполагаемого отца, не состоявшего в браке с матерью ребенка. Однако, если ребенок родился после 1 марта 1996 г. (даты введения в действие нового СК РФ), при установлении факта отцовства суды должны учитывать доказательства, с достоверностью подтверждающей происхождение ребенка от данного лица (ст.49 СК РФ), т.е. те же доказательства, что и при установлении отцовства в исковом порядке.

Так, Глакемаер И.Е. обратилась в суд с указанным заявлением, ссылаясь на то, что в январе 1998 года между ней и Глакемаер В.В. заключен брак, который был расторгнут в феврале 1999 года. Однако, после расторжения брака они продолжали проживать совместно в домовладении 38 по ул. 2-ая Ломоносова г.Брянска, вести общее хозяйство. 26 мая 2001 года у них родился сын -Глакемаер Павел Валентинович. В его свидетельстве о рождении указан отцом ребенка Глакемаер Валентин Васильевич, который занимался воспитанием и содержанием ребенка, признавал его своим сыном. В феврале 2006 года Глакемаер В.В. умер. После смерти Глакемаера В.В. заявитель получала на ребенка пенсию по случаю потери кормильца. В настоящее время в выплате указанного пособия пенсионным фондом ей отказано, поскольку в актовой записи о рождении ребенка в графе «отец» никто не указан. В связи с изложенным Глакемаер И.Е. просит суд установить факт признания Глакемаером В.В. отцовства в отношении несовершеннолетнего Глакемаера П.В.

Представитель органа опеки и попечительства Брянской городской администрации по доверенности Алексеенко Н.А. не возражала против удовлетворения заявленных требований.

Из имеющейся в деле записи отдела ЗАГСа администрации Советского района г. Брянска о рождении № 000471 от 4 июня 2001 года следует, что сведения об отце ребенка Глакемаер Павла Валентиновича указаны со слов матери, отцом указан Глакемаер Валентин Васильевич.

По утверждению заявителя отцом ребенка являлся Глакемаер В.В., который при жизни признавал себя отцом ребенка, несмотря на то, что брак между ними был расторгнут в феврале 1999 года.

В соответствии со ст.50 Семейного кодекса РФ - в случае смерти лица, которое признавало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством.