Шпаргалки по философии

Не последним по важности является и вопрос финансирования. “Ибо развитие наук и вознаграждение зависят не от одних и тех же людей”.

Самым сложным препятствием Бэкон  считает “отчаяние людей и  предположение невозможного”. Но ведь “опасность не совершить попытку и опасность испытать неудачу не равны. Ибо в первом случае мы теряем огромные блага, а во втором лишь небольшую человеческую работу”.

Еще одной проблемой представляется координация усилий различных исследователей так, чтобы “не бесконечное  количество людей делало одно и тоже, но один совершал одно, а другой – другое”.

Этот исчерпывающий анализ препятствий, мешающих приобретению знаний, имеет  силу и поныне. Действительно ведь до сих пор остается нерешенной и  задача координации усилий, и финансирования научных исследований, и построения подходящего учебного процесса. До сих пор сталкиваются научные круги с предложениями решить исход дела большинством голосов. Да и сами идолы все еще владеют умами людей. Избавление от этих недостатков уже само по себе может принести немало пользы.

7. Вебер М.  Наука как призвание и профессия

Данная работа представляет собой  доклад, с которым М.Вебер выступил перед студентами Мюнхенского университета зимой 1918 года.

Начинает свое выступление М.Вебер  с констатации того факта, что современная ему наука вступила в такую стадию специализации, какой не знала прежде, и что это положение сохраниться и впредь. А поэтому, подчеркивает М.Вебер, "отдельный индивид может создать в области науки что-либо завершенное только при условии строжайшей специализации". "Завершенная и дельная работа в наши дни – всегда специальная работа", а раз так, то каждый, кто становится на путь научного производства, избрав для себя науку как профессию, должен, по убеждению М.Вебера, быть способен на самоограничение, на полное погружение в предмет своего исследования. Такое состояние М.Вебер характеризует как увлечение наукой. Без полной самоотдачи, без страсти и убежденности в том, что "должны были пройти тысячелетия, прежде чем появился ты, и другие тысячелетия молчаливо ждут", удастся ли тебе твоя догадка, – без этого человек не имеет призвания к науке, а значит должен заниматься чем-нибудь другим, но только не наукой. Таков справедливый, на мой взгляд, вердикт Вебера.

Однако страсть, предупреждает Вебер своих слушателей, это лишь предварительное условие более важного компонента научной деятельности – вдохновения. Но вдохновение не вызывается по желанию, поэтому стали возникать мнения, что для занятий наукой достаточно лишь аналитической, рассудочной деятельности. Среди молодежи, подчеркивает М.Вебер, стало распространенным представление о науке, как о некой арифметической задачи, которая якобы решается одним лишь рассудком. Но "одним холодным расчетом, – уверен Вебер, – ничего не достигнешь". "Человеку нужна идея, и притом идея верная, и только благодаря этому условию он сможет сделать нечто полноценное". Каков источник идей у Вебера?

Идея, подчеркивает Вебер, подготавливается только на основе упорного труда. Вместе с тем, предостерегает ученый, труд не может заменить или принудительно вызвать к жизни идею или догадку, так же как этого не может сделать и страсть. "Только оба указанных момента – и именно оба вместе – ведут за собой догадку". Таким образом, источником идей у Вебера является единство страсти и упорного труда ученого.

Последним элементом процесса научного производства, на который Вебер обращает внимание будущих ученых и преподавателей, является риск. "Научный работник должен примириться также с тем  риском, которым сопровождается всякая научная работа: придет "вдохновение" или не придет?". И поясняет, что можно быть отличным работником, но ни разу не сделать собственного важного открытия.

Интересным представляется замечание  Вебера относительно "вдохновения" как сути не только научной или  художественной деятельности, а и любой другой деятельности, которая останется мало результативной и лишенной новизны, без "коммерческой фантазии", "гениальной выдумки". И хотя математическая фантазия по смыслу и результату, говорит Вебер, отличается от фантазии художника, психологически они тождественны, "обоих отличает упоение и вдохновение".

Далее Вебер поднимает вопрос о  соотношении судеб научного и  художественного творчества. Основополагающей в этом вопросе является идея Вебера о связи науки с прогрессом, а искусства с вечностью.

"Совершенное произведение искусства  никогда не будет превзойдено  и никогда не устареет", –  справедливо утверждает М.Вебер.  Отдельный человек, конечно, может  по–разному оценивать значение  того или иного произведения  искусств, но никто никогда не сможет сказать о художественно совершенном произведении, что его "превзошло" другое произведение, в равной степени совершенное. Что же касается науки, то здесь, утверждает ученый, "каждый из нас знает, что сделанное им в области науки устареет через 10, 20, 40 лет". Такова судьба и таков смысл научной работы по М.Веберу. Более того, именно этим, считает ученый, наука отличается от всех других видов культуры. И заключает, "быть превзойденными в научном отношении – не только наша общая судьба, но и наша общая цель. Мы не можем работать, не питая надежды на то, что другие пойдут дальше нас. В принципе этот прогресс уходит в бесконечность".

Поднимает М.Вебер в своем выступлении  также и проблемы смысла науки  и научного прогресса, проблему ценности науки в жизни всего человечества. Рассмотрев иллюзорные восприятия науки как "пути к истинному бытию", "пути к истинному искусству", "пути к истинной природе", "пути к истинному Богу", М.Вебер, ссылаясь на Толстого, констатирует, что теперь наука как профессия " лишена смысла, потому что не дает никакого ответа на единственно важные для нас вопросы: "Что нам делать?", "Как нам жить?". И добавляет, что "тот факт, что она не дает ответа на данные вопросы, совершенно неоспорим".

Так, размышляет Вебер, естественные науки считают само собой разумеющимся, что конструируемые наукой законы космических явлений стоят того, чтобы их знать. Но "достоин ли существования мир, который описывают естественные науки, имеет ли он какой-нибудь "смысл" и есть ли смысл существовать в таком мире, об этом вопрос не ставится" .

Такая же ситуация и с юриспруденцией, которая, по Веберу устанавливает то, что является значимым и заранее  обязательным. А вот "должно ли существовать право и должны ли быть установленными именно эти правила – на такие вопросы юриспруденция не отвечает". Подобным образом рассматриваются медицина, исторические науки о культуре, искусствоведение.

Подлинный наставник, говорит Вебер, будет очень остерегаться навязывать с кафедры ту или иную позицию  слушателю. Ибо наставник – не пророк и не демагог. "Пророку и демагогу сказано: "Иди на улицу и говори открыто". Это значит: иди туда, где возможна критика. В аудитории преподаватель сидит напротив своих слушателей: они должны молчать, а он – говорить. И я считаю безответственным, – заключает М.Вебер, – …пользоваться своими знаниями и научным опытом не для того, чтобы принести пользу слушателям – в чем состоит задача преподавателя, – а для того, чтобы привить им свои личные политические взгляды".

Еще опаснее, подчеркивает М.Вебер, если всякий академический преподаватель задумает выступать в аудитории в роли вождя. "Ибо те, кто считает себя наиболее способным в этом отношении, часто как раз наименее способны". Профессор, который чувствует себя способным быть руководителем молодых людей, должен это делать вне учебной аудитории. Это могут быть собрания, кружки, выступления в печати, говорит М.Вебер. "Но было бы слишком удобно демонстрировать свое призвание там, где присутствующие – в том числе, возможно, инакомыслящие – вынуждены молчать".

Однако преподавание политических наук никто не отменял, а значит, вопрос о том каким оно должно быть остается. И Вебер дает на него ответ. Он объясняет будущим ученым и преподавателям, что если, например, рассматривается вопрос о "демократии", то следует представить ее различные формы, проанализировать их функционирование, а также раскрыть те последствия, которые возникают в результате их функционирования. Затем противопоставить им другие, недемократические формы политической жизни и "по возможности стремиться к тому, чтобы слушатель нашел такой пункт, исходя из которого, он мог бы занять позицию в соответствии со своими высшими идеалами".

И завершает свое выступление М.Вебер  простой, но ёмкой мыслью: "В стенах аудитории не имеет значения никакая добродетель, кроме одной: простой интеллектуальной честности".

8. Гегель Г.  Энциклопедия философских наук

Впервые вышло в 1817, Состоит из трех частей: «Наука логики», «Философия природы» и «Философия духа», по-разному повествующих об идее. «Энциклопедия философских наук» представляет собой наиболее систематичное изложение гегелевской философии, обосновывающее тезис: «Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно. Исходя из представления о философии как «возвращающегося к себе круга, не имеющего начала в том смысле, в каком имеют начало другие науки», Гегель определяет логику как «науку об идее в себе и для себя», философию природы — как «науку об идее в ее инобытии», а философию духа — как «идею, возвращающуюся в самое себя из своего инобытия».

В «Науке логике», «науке о чистой идее, т.е. об идее в абстрактной стихии мышления», Гегель для очерчивания  своей философской позиции характеризует  три «отношения мысли к объективности»: метафизику, эмпиризм и непосредственное знание. Тем самым Гегель противопоставляет себя и традиционной, «догматической», в кантовском смысле, метафизике, и классическому эмпиризму, критикующему рационализм, и критической философии И. Канта, рассматриваемой им в рамках «эмпиризма».

Объясняя свой метод, Гегель выделяет три ступени «логического»: «абстрактную или рассудочную», жестко фиксирующую и абсолютно разделяющую противоположные понятия; «диалектическую, или отрицательно-разумную», разрушающую разделенность и показывающую переход понятий в свою противоположность; а также «спекулятивную, или положительно-разумную» ступень, объединяющую противоположности в единстве Высшей Гегель считает именно спекулятивную, а не диалектическую ступень.

Логику Гегель трактует как науку  о саморазвитии понятия, содержащую учение о мысли в ее «непосредственности», в ее «рефлексии и опосредствовании» и в ее «возвращении в самое себя». В соответствии с этим «Наука логики» распадается на учения о бытии, сущности и понятии. В учении о бытии Гегель показывает движение понятий от чистого бытия, ничто и становления до качества, количества и меры. В учении о сущности, повествующем о рефлексии в себе, явлении и действительности, гегелевская система дополняется новыми категориями. В завершающем «Науку логики» учении о понятии, в котором Гегель подчеркивает, что излагаемая им «точка зрения понятия есть вообще точка зрения абсолютного идеализма», выделяются разделы о субъективном понятии (понятие как таковое, суждение и умозаключение), об объективности (механизм, химизм и телеологизм) и об идее (жизнь, познание и абсолютная идея как «единство субъективной и объективной идеи»). Предпринятое Гегелем содержательное выведение категорий существенно отличалось от дедукции категорий, предложенной Кантом в «Критике чистого разума», и дало импульс попыткам создания так называемой диалектической логики.

В «Философии природы» Гегель утверждает, что «природа есть идея в форме  инобытия». Им различается ряд ступеней, в которых идея все больше возвышается  над материальными формами: неорганическая (механика, физика) и органическая природа. По своему содержанию «Философия природы» Гегеля перекликалась с натурфилософией Ф. Шеллинга, с которой Гегель вступил в полемику, обвинив ее в «надувательствах» и дискредитации самой идеи подобной науки.

В «Философии духа» идея возвращается в самое себя из природы как своего «инобытия»: «Дух обнаруживается в ней как Идея, достигшая своего для-себя-бытия» «Философия духа» распадается на разделы о субъективном, объективном и абсолютном духе как о «духе в его абсолютной истине». В разделе о субъективном духе Гегель переосмысливает «Феноменологию духа», которая теперь выступает в качестве учения о «духе для себя» подразделением субъективного духа наряду с антропологией («душа», «дух в себе») и психологией («дух как таковой»), В разделе об объективном духе Гегель рассматривает абстрактное право, мораль как совокупность предписаний, а также нравственность как существующие способы поведения в общине, упорядоченной моральным и правовым образом. Если в «Феноменологии духа» высшей формой оказывалось абсолютное знание, то в «Э. ф. н.» в качестве таковой выступает абсолютный дух с тремя ступенями: искусством, религией и философией. Абсолютный дух есть знание абсолютной идеи; в абсолютном духе абсолютная идея знает себя как целое, проявляемое в субъективном и объективном духе, в искусстве, религии и философии.

9. Гадамер Ханс-Георг  Истина и метод: Основы философской  герменевтики.

Ханс-Георг Гадамер (р. 1900) - немецкий философ, ученик Хайдеггера, основоположник философской герменевтики.

Развитая Гадамером концепция философской герменевтики - результат синтеза экзистенциально-феноменогической философии с предшествующей герменевтической традицией. Для Гадамера, как и для Хайдеггера, понимание есть форма первичной данности мира человеку. Оно не просто лежит в основе нашего отношения к тем или иным текстам, но в основе нашего отношения к миру. «Как возможно понимание — это вопрос, который предшествует всякому понимающему отношению субъективности и методическому отношению понимающих наук, их нормам и правилам».

Ответ Гадамера на этот вопрос состоит  в том, что понимание есть «род круга» — повторяющая структура, где всякая новая интерпретация  ссылается на предпонимания и  возвращается к ним. Он хочет показать, что понимание является открытым историческим процессом, в котором любой интерпретирующий и любое интерпретируемое уже включены в традицию понимания. Гадамер подчеркивает, что отношение интерпретирующего к традиции всегда диалогичное и языковое: «То, что может быть понято,- это язык. Следует сказать: он есть так, что представляет себя из себя пониманию». Поэтому герменевтика, будучи философией понимания, имеет универсальный статус, или универсальное измерение. Она не ограничивается методологическими вопросами истолкования произведений прошлой культуры и не сводится к разработке методологии гуманитарного познания, но имеет отношение к фундаментальным - онтологическим - структурам человеческого существования, к базисным моментам нашей коммуникации с другими людьми и нашего отношения к действительности.