Совершенствование методики оценки кредитоспособности предприятия-заемщика в Ижевском филиале ОАО «Альфа-банк»

Пункт 2 ст. 819 ГК устанавливает, что правила, регулирующие отношения по договору займа, применимы к кредитному договору, если иное не вытекает из существа последнего. В отличие от договора займа кредитный договор является безусловно возмездным. Его сущность проявляется главным образом в цели и характере деятельности кредитора: для кредитной организации данный договор является основным способом извлечения прибыли, это ее профессиональная деятельность, ремесло. Отсутствие процентной ставки в кредитном договоре сравнимо с невыставлением магазином ценников на товары. Поэтому размер процентов, как единственно преследуемая кредитной организацией цель, должен быть указан в договоре, а положения п. 1 ст. 809 ГК к кредитному договору неприменимы.

Таким образом, вышеуказанных противоречий между  Гражданским кодексом и Федеральным законом "О банках и банковской деятельности" в части определения размера процентов в кредитном договоре, по моему мнению, не усматривается.

5.2. Обзор  проблем и основные направления  совершенствования  
кредитных отношений

В статье 176 УК РФ содержится новая уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за незаконное получение кредита. Применяется она сравнительно редко, и тому есть причины. Следствие и суд испытывают сложности при использовании указанной статьи: работу затрудняет обилие юридических терминов, содержание многих из которых устанавливается путем обращения к различным нормативным актам, регулирующим сферу кредитования.

По поводу большинства упомянутых понятий  юристы высказывают различные точки зрения. И поскольку в настоящее время отсутствуют не только публикации, посвященные судебной практике применения данной статьи, но и сама устоявшаяся практика ее использования, полезным представляется рассмотрение аргументации различных позиций, предложенных учеными в трудах (а этих трудов издано уже немало), касающихся вопросов квалификации незаконного получения кредита.

Часть 1 ст. 176 УК РФ устанавливает наказание  вплоть до лишения свободы на срок от двух до пяти лет за получение индивидуальным предпринимателем или руководителем организации кредита либо льготных условий кредитования путем представления банку или иному кредитору заведомо ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации, если это деяние причинило крупный ущерб.

Как видим, большинство признаков состава  данного экономического преступления подлежит "расшифровке", которую традиционно начинают с категорий, используемых законодателем при описании преступного действия (бездействия).

Не всякая дача денег в долг означает кредитование в том строгом смысле слова, в  котором оно используется в Гражданском  кодексе. Действительно, заем и кредит обозначают схожие правоотношения, которые регулируются нормами одной главы ГК РФ. Однако в отличие от договора займа, по которому одна сторона (займодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество других полученных им вещей того же рода и качества (ст. 807 ГК РФ), в кредитном договоре "передающей" стороной является банк или иная кредитная организация (ст. 819 ГК РФ).

Итак, мы установили, что ст. 176 УК РФ охраняет соблюдение установленного законом порядка предоставления кредитов. Но только ли о банковском кредите в ней идет речь? Вопрос состоит в том, охватывает ли используемая в ст. 176 УК РФ категория "кредит" и эти виды предоставления имущества в собственность либо под кредитом понимаются только отношения, установленные договором кредитной организации и заемщика?

Криминалисты  решают этот вопрос по-разному. Одни распространяют понятие кредита и на его товарную и коммерческую "разновидности", другие либо прямо отрицают подобную возможность, либо не упоминают (что, думается, свидетельствует об отрицательной позиции) при комментировании ст. 176 УК РФ кредит товарный и коммерческий, третьи высказываются не совсем определенно, ссылаясь, правда, при освещении вопросов квалификации обсуждаемого преступления на другие, помимо банковского, виды кредита. К сожалению, подробной аргументации в пользу ограничительной трактовки исследователи не приводят. Исключение составляет Б.В.Волженкин, который пишет, что "по смыслу ст. 176 Уголовного кодекса речь идет о незаконном получении кредита по кредитному договору в соответствии со ст. 819 ГК РФ, когда кредитором выступает банк или иная кредитная организация, предоставляющая заемщику кредит в виде денежных средств".

Мне представляется, что для ограничительного толкования ст. 176 УК РФ оснований все же нет. Недаром же и Б.В.Волженкин не требует буквальной трактовки термина "кредит" со ссылкой на употребление его в УК РФ без каких-либо дополнений, а говорит о "смысле" закона. Видимо, обращение к смыслу данной нормы, к причинам ее появления и позволяет утверждать, что охраны, по мнению законодателя, заслуживает сфера не только банковского, но и иного кредитования, тем более что применение иных уголовно-правовых норм в приведенных случаях весьма затруднительно. Поэтому следует, полагаю, присоединиться к мнению Н.А.Лопашенко, которая пишет, что ст. 176 УК РФ должна распространяться на все виды кредитов, так как не случайно законодатель в тексте статьи говорит о банке и ином кредиторе, е ограничивая круг последних только кредитными организациями.

Уголовная ответственность предусмотрена  за незаконное получение не только кредита, но и льготных условий кредитования.

Данная  проблема (как, видимо, и другие, связанные  с уголовно-правовой оценкой незаконного  получения кредита) также оценивается  юристами неодинаково. Некоторые поддерживают позицию, высказанную А.Э.Жалинским, другие с ней категорически не согласны. Так, В.Д.Ларичев, ссылаясь на ограниченное только законом право банка устанавливать по соглашению с клиентами процентные ставки по кредитам и сроки возврата кредита, полагает, что под льготными условиями кредитования в основном следует понимать предоставление заемщику банком большей суммы кредита, уменьшенную процентную ставку за пользование кредитом и более длительный срок возврата кредита.

"Для  признания действий заемщика  преступными, - пишет В.Д.Ларичев, - необходимо  установить причинную связь между  представлением ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии, получением льготных условий кредитования (в данном случае без обеспечения) и причинением крупного ущерба банку. Ущерб же банку будет выражаться в невозврате кредита и процентов по нему. Тем самым эти действия подпадают под признаки получения кредита, а не льготных условий кредитования путем представления заведомо ложных сведений".

Если  рассматривать в качестве ущерба невозврат кредита и процентов  по нему, то этот невозврат действительно  не имеет прямого отношения к  получению льготы путем обмана, не является следствием ни обмана, ни приобретения льготы. Однако ведь можно расценивать как ущерб и более низкую оплату за услугу предоставления кредита, если, пойдя на уменьшение ставки, банк действовал под влиянием заблуждения, в которое его ввел заемщик. Причем говорить об ущербе можно в данном случае и тогда, когда заемщик не возвратил ничего - ни кредит, ни процентную ставку, поскольку такой невозврат, думается, не поглощает убытков от неполучения дохода в результате неправильно предоставленной льготы.

Большинство исследователей сходятся на том, что  представляемая в банк информация должна быть зафиксирована на бумаге. Указывается, что сведения должны быть официальными, документальными, создавать хотя бы видимость своей достоверности, способную ввести кредитора в  заблуждение. Не могут выступать  признаком данного состава различные  сведения, не имеющие должного оформления: устные сведения, личные заверения и т. д. Вместе с тем, особенно если иметь в виду описанную ситуацию и то, что обычно действия заемщика (руководителя организации-заемщика) не расцениваются как совершенные с желанием не вернуть кредит, получается, что поступки вообще могут остаться безнаказанными.

По моему  мнению, правоприменитель не должен ограничительно толковать понятие сведений, для  этого у него нет оснований. Недаром  и здесь ученые, настаивающие на официальном, так сказать, характере документов, содержащих ложные сведения, ссылаются на "смысл" закона. Так юристы поступают, когда прямо из текста закона предлагаемая ими трактовка той или иной нормы не вытекает.

Я же полагаю, что, напротив, ложные сведения, воздействующие на решение банковских служащих в целях выдачи кредита или предоставления льготных условий кредитования, могут носить любой характер. Это могут быть и устные сообщения, и информация, содержащаяся в представляемых документах. Уголовный закон требует, чтобы такие сведения касались хозяйственного положения либо финансового состояния индивидуального предпринимателя или организации. В.Д.Ларичев (к которому присоединяются и иные исследователи, в частности, Б.В.Волженкин) относит к заведомо ложным сведениям о хозяйственном положении, в частности, неверные данные об учредителях, руководителях, акционерах, основных партнерах предприятия, связях, кооперации с другими фирмами; фиктивные гарантийные письма, поручительства, предоставленное в залог имущество, на которое нельзя обратить взыскание, и т. п.; технико-экономическое обоснование, в котором неправильно указаны основные направления использования заемных средств, конкретные хозяйственные операции; сфальсифицированные договоры, платежные, транспортные и иные документы о хозяйственной операции, на которую испрашивается кредит; поддельные договоры и другие документы, неправильно свидетельствующие о возможности реализации заемщиком своей продукции, его конкурентоспособности, положении на рынке, в отрасли и т. п.; неверные данные складского и бухгалтерского учета. К заведомо ложным сведениям о финансовом состоянии он предлагает отнести бухгалтерские документы о регистрации в налоговой инспекции, в которых показано лучшее, чем на самом деле, финансовое состояние; справки о дебиторской и кредиторской задолженности, о полученных кредитах и займах в других банках, выписки из расчетных и текущих счетов и др.

Можно ли отнести к таким сведениям, ложь относительно которых расценивается как элемент преступления, данные, касающиеся обеспечения исполнения кредитного обязательства? Данная проблема представляет немалый интерес, хотя возникает только в связи с некоторыми видами обязательств. Ведь если лицо в качестве обеспечения представляет якобы принадлежащее ему, а на самом деле - чужое имущество, то нет сомнений в том, что обман напрямую касается действительного хозяйственного положения заемщика. Другое дело - банковская гарантия.

Иными авторами высказывается сожаление о том, что, поскольку банковская гарантия и поручительство непосредственно, по мнению этих исследователей, на хозяйственное положение не указывают, буквальное толкование диспозиции ч. 1 ст. 176 УК РФ не позволяет дать надлежащую уголовно-правовую оценку многим общественно опасным случаям получения кредита путем обмана, причинившего крупный ущерб.

Другие  ученые, возражая против приведенной  точки зрения, обосновывают свою позицию  тем, что содержащаяся в гарантийных  письмах информация оказывает влияние на кредитора, и тот выдает кредит. Правда, этот аргумент не относится к сути дискуссии, так как не отвечает на вопрос о том, являются ли данные о гарантийном обязательстве сведениями о хозяйственном положении заемщика.

Как представляется, дополнительная аргументация положительного ответа на поставленный вопрос может  заключаться в том, что, во-первых, хозяйственное положение и финансовое состояние заемщика - категории довольно расплывчатые, и в них не содержится ничего такого, что позволяло бы интерпретировать их столь узко, как это делает Н.А.Лопашенко. Во-вторых, трудно отрицать, что к хозяйственному положению либо финансовому состоянию (и их не так-то просто разграничить) необходимо отнести, скажем, дебиторскую задолженность. Но ведь и гарантийное письмо содержит - во всяком случае для банка, уполномоченные служащие которого подвергаются обману, - свидетельство того, что перед заемщиком у того, от чьего имени составлено гарантийное письмо, имеются обязательства, которые будут исполнены, если сам заемщик не сможет рассчитаться с кредитором. Соответствующее обязательство - это такой же актив (пусть даже в общем, а не юридико-экономическом смысле этого слова) заемщика, как и дебиторская задолженность. А потому представление подложного гарантийного письма следует отнести к обману, являющемуся элементом состава преступления, признаки которого указаны в ч. 1 ст. 176 УК РФ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Банковское  дело находится в процессе перемен. Стремясь повысить экономическую эффективность и улучшить механизм распределения ресурсов, правительство предпринимает шаги в направлении создания в экономике атмосферы открытости, конкуренции и рыночной дисциплины. Для того, чтобы выжить и добиться процветания, банкиры должны отбросить свои бюрократические традиции и превратиться в предпринимателей, реагирующих и приспосабливающихся к рыночной экономике. Принципы прямого государственного управления банковской системой также должны измениться. В большинстве стран государство должно создать правовую, регулятивную и политическую среду для надежного банковского дела.