Органы государственной власти РФ и Республики Дагестан

Хотя политическая власть – это власть народа, класса, социального слоя, проявляющаяся не только в государственной форме, но она (особенно предгосударственная политическая власть) неразрывно связаны с властью государственной: в  освобожденных районах она находит (хотя и не всегда) свое продолжение в государственной власти, а последняя является главным, типичным способом реализации политической власти народа, класса, блока классов в государственных формах, специфическими государственными средствами и методами. Тем не менее, политическую власть, как явление, следует отличать от государственной2.  

Во-первых, не всякая политическая власть является государственной. Это можно было наблюдать в условиях трехмесячного существования двоевластия в России в 1917 г., когда переплетались политическая власть Советов и государственная власть Временного правительства. Об этом же свидетельствуют примеры освобожденных районов. Однако всякая государственная власть является политической, регулируя отношения социальных групп.

Во-вторых, государственная власть выполняет арбитражную роль в обществе, иная политическая власть такие задачи выполнять не может, у неё нет для этого необходимых средств и инструментария.

В-третьих, негосударственная политическая власть и государственная власть имеют разные механизмы для своего осуществления. Государственная власть формализована, она реализуется специализированным государственным аппаратом (парламент, правительство, суды). Политическая негосударственная власть таких механизмов не имеет. Она обычно опирается на вооруженные отряды.

В-четвертых, только государственная власть юридически уполномочена  от имени всего общества применять легализованное и в большинстве случаев легитимное принуждение, насилие. Наконец, государственная власть  обладает юридически и почти всегда фактически верховенством в обществе, она суверенна.

Таким образом, государственная власть – явление социально-политическое. Это основная форма проявления политической власти определенной крупной социальной  общности (народа, класса и т.д.), обладающая специализированным аппаратом для регулирования общественных отношений и верховенством в обществе. Важнейшие элементы государственной власти – сила и воля1.

В федеративном государстве государственная власть присуща таким субъектам федерации, которые имеют право издавать свои законы, а нередко имеют свои конституции, гражданство (штаты США, часть субъектов Федерации – республики в России и т.д.). В федеральной конституции проведено размежевание предметов ведения (компетенции) федерации и её субъектов,  
есть сфера законодательства субъектов (обычно "остаточные полномочия" после перечня исключительных полномочий федерации и её субъектов), в которой закон субъекта превалирует над законом федерации. Однако государственная власть субъекта федерации имеет все же подчиненный характер: конституция и законы субъекта должны соответствовать федеральным (верховенство федерального права), а субъекты федераций не обладают государственным суверенитетом, хотя в соответствии с некоторыми федеральными конституциями (Мексика, Швейцария) обладают им при решении местных дел (во "внутренних делах"), выходящих за пределы федеральной конституции.

В борьбе за государственную власть в её осуществлении огромную роль играют политические элиты, партии и другие политические объединения, политическое лидерство.

Государственная власть – не только социально-политическое явление. С юридической точки зрения это также институт конституционного права, т.е. система правовых норм, регулирующих социальное явление – государственную власть с юридической позиции1. Многие статьи конституций характеризуют его содержание, закрепляют формы организаций и осуществления государственной власти.

Важная роль в системе организации государственной власти отводится        его единству. Оно связано с возникновением самого государства. Оно вызревало как интегрированная власть, ликвидирующая родовой строй с его партикуляризмом. Единство государственной власти предполагает, прежде всего, что в государстве не может две, три и более различных "государственных властей", не одинаковых по своей природе, принципиальным целям и обладающих своими средствами государственного принуждения. Однако единство государственной власти в теории понимается, а на практике реализуется по-разному. В древнем мире, в средние века, а во многих странах в  
Новое и новейшее время единство государственной власти выражалось в её персоналистском характере. Монархи восточных деспотий, цари этрусков Рима, султаны мусульманских стран, императоры Китая и Японии, российские цари-самодержавцы и главы многих других государств сосредотачивали власть в своих руках. Многие из них обожествлялись, хотя на деле власть монарха зачастую подвергалась корректировке со стороны жрецов или иного его окружение.

Наряду с персоналистской трактовкой и практикой единства государственной власти существует коллективный подход. Его обычно связывают с сочинениями упомянутого выше Ж.Ж. Руссо (1712-1778),  хотя, конечно, задолго до него человечество использовало коллективные формы осуществления государственной власти (например, народные собрания, которые видимо задолго до появления королей или императоров вырастили из форм общественной, а затем предгосударственной власти). Руссо, возражая против концепции разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, авторы которой подходили к вопросу  о государственной власти преимущественно с организационно-юридических позиций, рассматривая государственную власть, прежде всего,  с социологических (политологических) позиций. Он заявлял, что "государственная власть, суверенитет принадлежат народу, а законодательная, исполнительная, судебная власть являются лишь проявлениями верховной власти народа"3.  Руссо считал, что все члены государства (взрослые граждане) должны участвовать в управлении им через формулирование "общей воли", как правило, на народных собраниях.

Положение о народе как источнике государственной власти, о принадлежности власти народу содержат почти все конституции. В марксизме понятию народа было придано классовое истолкование (народ – это подавляющее большинство населения страны, трудящиеся). И одновременно были осуществлены поиски того вида государственных органов, которым могла бы быть вручена полнота государственной власти1. Прообраз такого органа К. Маркс увидел в совете Парижской коммуны в 1871 году, на основе чего В.И. Ленин создал концепцию Республики Советов, провозгласив: "Вся власть Советам! " В концепции В.И. Ленина речь шла о власти пролетариата и крестьянства под руководством пролетариата (рабочего класса). В последствии в связи с появлением в Документах коммунистических партий и конституциях стран тоталитарного социализма положений об общенародном социалистическом государстве формулировка о содержании государственной власти была изменена, но организационный подход (единственные органы государственной власти – органы типа советов снизу доверху) был сохранен.

Таким образом, идея и практика единства государственной власти неоднозначна. Она имеет три различных аспекта.

Во-первых, это социальное единство, что проистекает из единой природы господствующих в обществе социальных групп. Во многих странах это единство понимается как власть народа (демократические государства), в других – как власть трудящихся (страны тоталитарного социализма), в-третьих – как власть патриотического блока неоднородных сил с противоположными конечными целями, но первоочередные интересы которых сходятся на базе достижения ближайших целей (некоторые развивающиеся страны, провозгласившие социалистическую ориентацию).        

Во-вторых, это единство принципиальных целей и направлений деятельности государственной власти, всех органов государства, что обусловлено необходимостью согласованного управления обществом, без чего оно может быть ввернуто  в состояние анархии и распада.

Единство направлений деятельности обеспечивается ролью доминирующего класса (социального слоя) и необходимостью выполнения "общих дел". Основные цели и направления деятельности государства, государствен- 
ной власти нередко фиксируются в современных конституциях (Ирландии 1937 г., Португалии 1976 г., Бразилии 1988 г. и др.). Однако такое единство нельзя понимать как абсолютную величину. Между государственными органами нередко имеет место борьба за выдвижение тех или иных целей, их приоритеты, за то или иное "прочтение" конституционных целей, им даются разные истолкования, предлагаются неодинаковые способы их достижения. Отчётливо свидетельствуют об этом противостояние Съезда народных депутатов и Президента в России в 1992-1993 гг., отстаивавших разные пути развития страны (это привело к вооруженному столкновению), неодинаковые подходы к выходу из структурного кризиса со стороны исполнительной власти и парламента, который отклонил основные проекты антикризисных законов российского Правительства в 1998 г.

В третьих, это организационно-правовое единство. В демократических государствах оно отвергается, ему противопоставляется идея разделения властей. В странах тоталитарного социализма концепция организационного единства власти составляет одну из основ государственности, будучи связанной, как уже говорилось, с идеей Советов. На деле, Советы имели больше парадный характер: они и по конституциям, и на практике находились под политическим (теоретически не организационным) руководством центральных и местных органов коммунистической партии. Такое единство государственной власти имеет авторитаристкий характер, и лишь в определенных условиях общественного развития (острейший кризис в США в 30-х гг., иностранное военное вторжение в СССР в 1941 г., распад государственности, анархия и др.) может быть целесообразным временное сосредоточение полноты государственной власти в руках одного органа (фактически президента Ф. Рузвельта в США в 30-х гг., Государственного комитета обороны, а фактически Главнокомандующего И.В. Сталина в СССР). Однако и в этих условиях к таким требованиям нужно относиться очень осторожно, тщательно учитывая все обстоятельства.

Переходя от единства государственной власти к идее разделения властей, следует отметить, что возникновение этой идеи было связано с борьбой крепнувшей буржуазии, выражавшей политические (но не всегда экономические) интересы широких слоев населения, выступавшего против абсолютизма, за демократию (в понимании того времени). Стремясь к ограничению королевской власти, идеологи революционной буржуазии выдвинули тезис о разделении государственной власти на три ветви: законодательную, исполнительную и судебную. Предполагалось, что первая будет вручена избираемому народом парламенту, вторая – главе государства и правительству, третья – независимым судам с участием населения (присяжные заседатели, шеффены и др.)1. Обычно эту концепцию связывают с именами английского автора Дж. Локка (1632-1704 гг.) и французского юриста Ш.-Л. Монтескье (1689-1755 гг.). Речь в данном случае шла об организационно-правовом аспекте разделения властей, которому, как отмечалось, Ж.-Ж. Руссо противопоставил социологическую концепцию единства власти. Идея разделения властей, как и единства власти, также нашла закрепление в первой писаной конституции США. Их сочетание в одном документе понятно: речь шла о разных подходах к идеям единства и разделения властей (о социологическом единстве власти народа и об организационно-правовом разделении "ветвей" власти).

С течением времени концепция разделения властей стала подвергаться модификациям. Создатели некоторых новых конституций стали полагать, что выделение трех ветвей государственной власти не полностью отражает существующие реалии. Некоторые конституции стран Латинской Америки (Никарагуа 1987 г., Бразилии 1988 г., Колумбии 1991 г. и др.2) исходят из  существования четырех властей. Дополнительно названа избирательная власть. Своё организационное выражение  это нашло в создании специальных избира- 
тельных трибуналов (судов) от высших до местных, избирательного регистра (особый орган). О существовании другой четвертой – учредительной власти – даже в тех строках, где она не упомянута,  но подразумевается в конституциях, говорят французские специалисты по сравнительной политологии  Ж. Блок, Ф.-М. Вирье и Ф. Ваге.

Это ветвь власти мыслиться, прежде всего, как полномочие на установление конституционных основ общественного и государственного строя путем референдума, решений учредительного собрания, парламентов.

В первом случае такая власть непосредственно принадлежит корпусу избирателей.

В современных условиях концепция разделения властей дополнена другими положениями: 1) идеей баланса властей, системой сдержек и противовесов. Этот принцип означает, что в своей сфере каждая ветвь власти самостоятельна, но каждая из них находится под контролем, поскольку одна уравновешивает другую; 2) тезисом о необходимости взаимодействия различных ветвей власти. Это вытекает из необходимости общего направления государственной политики, что не исключает различий в способах осуществления государственной власти теми или иными органами государства, не отменяет возможных конфликтов властей (различия, а следовательно, противоречия между ними неизбежны уже в силу самого факта существования нескольких ветвей власти), но такие противоречия допустимы по частным вопросам, они не должны касаться общего направления государственной политики. Разногласия (например, признание судом закона неконституционным, вотум недоверия правительству и т.д.) не должны доводиться до противоположностей и применения насильственных методов борьбы1.

Наряду с тезисами о разделении властей (с дополняющими положениями) и единстве власти (в разном его истолковании) в теории и в новейших конституциях появился новый подход: признание совместимости этих двух концепций  в их соответствующей трактовке. Они вовсе не исключают друг друга, а являются взаимодополняющими. Такие взгляды утверждаются в настоящее время в постсоциалистических странах (в том числе в России) после определенного периода эйфории, когда преувеличенное значение придавалось разделению властей. Преувеличенное значение разделения властей было естественным и понятным после десятилетий тоталитаризма, но искаженное толкование этой ориентирующей концепции, которое создает неверную картину организации и деятельности государственной власти, одностороннее применение её на практике разрушает государство, особенно в сложных условиях переходного развития1. Излишний акцент только на разделение властей (наряду с ошибками в теоретических построениях и в практической деятельности руководства страны) повлек за собой негативные политические последствия: снижение управляемости, преувеличенные претензии местных элит, «парад суверенитетов» и обилие президентов в субъектах федерации,  проблемы с местным самоуправлением, стремящимся выйти из-под необходимого контроля государства.

В новых постсоциалистических конституциях есть формулировки, учитывающие современные представления о совместимости единства и разделения властей. Наиболее отчетливое выражение это получило в Конституции Казахстана 1995 г. В ней содержится синтезированная формулировка, объединяющая положения о единстве государственной власти и о разделении властей с уточнениями, относящимися к последней концепции2.