Иоанн Златоуст и его труды

Уничтожение рабства в  древнем мире было исторической невозможностью, которую чувствовал всякий. Поэтому  Златоуст, подобно другим Отцам Церкви, не вступая в борьбу с самим  учреждением, принимает его как  данное и наполняет христианским содержанием. Со своей проповедью он обращается к рабам и свободным, выясняя тем и другим их взаимные обязанности. 
Господин должен помнить, что его раб — тоже человек, искупленный Христом. Апостол Павел не постыдился назвать раба сыном, утробой своей, братом и возлюбленным. Не только Павел, но и Владыка Павла не стыдился называть рабов братьями Своими. Поэтому и господин не должен презирать рабов, но должен иметь общение с ними во всем.

Далее, господин должен быть снисходителен к рабам, прощать  им проступки, не позволять себе обижать  их, не прибегать к жестоким наказаниям. "Не думай, — обращается Златоуст к рабовладельцу, — что за обиду, причиняемую рабу, Бог простит  потому, что она причинена рабу. Внешние законы, как законы человеческие, допускают еще различие по происхождению, но закон общего Владыки не знает  никакого различия, так как он благодетельствует  всем вообще и наделяет всех одним  и тем же". Златоуст не отрицал  телесного наказания, как не отрицала его и вся вообще древность, так  как оно логически связано  с рабовладельческим строем общества. Человека, лишенного свободы и  поставленного в положение раба, можно удерживать в повиновении  только жестокостью телесных страданий, а рабство само по себе настолько  унижало личность, что при нем  унизительность розги для наказывающего  и наказываемого уже не ощущалась. Но допуская наказания рабов в  некоторых исключительных случаях, проповедник указывал другие способы  их исправления. Воспитание и устранение поводов к проступкам — вот  средства воздействия на рабов, которые  он рекомендует. "Исправляй рабу, — обращается он к знатной даме, — не бичами только, но и лаской, и добрым обращением… Если она  склонна к пьянству, отними у нее  возможность пьянствовать, призови  мужа, увещевай… Но что делать, говорят, если она предается распутству? Выдай  ее замуж, пресеки повод к распутству, не позволяй развратничать. Но что если она ворует? Наблюдай и присматривай за ней. О, скажешь, что за претензии? Мне быть сторожем? Какое безумие! Отчего, скажи, и не быть тебе сторожем? Разве у тебя не такая же душа, как и у нее? Разве она не удостоена тех же даров от Бога? Не к одной ли она приступает с  тобой трапезе? Что же, говоришь ты, если она бранчива, сварлива, склонна  к пьянству? А сколько есть таких  и между свободными женами?.." Этот мудрый призыв к милосердию и справедливости, эта защита бесправного и стоящего вне закона потревожила совесть  присутствующих. Свою речь проповедник  прерывает словами: "Что вы все  так покраснели? У нас речь не о всех, но только о тех, которые  предаются такой зверской жестокости". Но не на словах только защищал святитель  рабов от жестокого обращения  господ. Он запретил служение своему диакону  за то, что тот бил своего раба, мальчика Евлалия. Обида несчастного  ребенка отозвалась праведным негодованием в сердце первого святителя Восточной  Церкви, и никому ненужное, для всех чужое дитя нашло защиту в служителе  Евангелия! По тогдашним понятиям, общественным отношениям и правовому сознанию это было дело необычайное. Факт этот приводится в длинном списке обвинений  против Златоуста на соборе, осудившем  его.

Наконец, если рабы служат господам, то и господа должны служить своим  рабам. Под словом "так же" в 9 ст. 6 гл. послания апостола Павла к  Ефесянам (и вы, господа, поступайте с ними так же) Златоуст разумеет полное повторение того, что сказано  апостолом в обращении к рабам: господа должны служить рабам  не как человекоугодники, но со страхом  и трепетом. Это служение состоит  в содержании рабов и их христианском воспитании. "Ты приобрел, купил раба? — говорит Златоуст. — Приказывай ему прежде всего жить по воле Божией, чтобы он был кроток в отношении  к своим товарищам, чтобы особенно заботился о добродетели. Дом  каждого есть как бы город, и каждый хозяин есть начальник над собственным  домом". Идеалом доброго отношения  к рабам служит Авраам: он имел рабов, "но известно, что он обращался  с ними не так, как с рабами".

Учение Златоуста об обязанностях рабов имеет целью возвысить  их нравственное достоинство и внутренно  освободить их от тирании человека. Христианин, по апостолу, куплен дорогой  ценой и не должен быть рабом человека. Это имеет одинаковую силу как  по отношению к свободному, так  и по отношению к рабу. Последний  не должен стремиться к тому, чтобы  получить свободу от внешнего принуждения, но должен освободить себя внутренно  и перестать быть еловекоугодником, рабом человека. Для этого он должен стать рабом Бога, господином над  собой поставить волю Божию, а  своему поработителю повиноваться лишь постольку, поскольку это соответствует  воле Божией. Таким образом дело необходимости раб превращает в  свой свободный подвиг. Христос заповедал  терпеть обиды. Ударившему в ланиту он повелел обратить другую, взявшему верхнюю одежду отдать и нижнюю. Терпеть обиды и не сопротивляться причиняемому насилию заповедано всем христианам без различия. Но свободный  может и не испытать таких обид и насилий, раб же по самому существу рабства есть непременно обиженный. Увлечение роскошью и алчность господина  лишила его самого дорогого — свободы. Но именно потому-то он и стоит в  особенно благоприятных условиях по отношению к Евангелию. Воспользовавшись своим несчастьем и добровольно  решившись не только исполнять то, что от него требует насильник, но еще гораздо больше, он осуществит в своей жизни Нагорную проповедь  Господа. Пусть раб служит господину  не на глазах только его, не по страху наказания, но как самому Богу со всевозможным усердием, от всей души, по совести. Пусть  он сделает больше, чем от него желает получить несправедливо овладевший им, и это будет равносильно  обращению левой ланиты ударившему в правую. Потому-то апостол и  советует рабам, для которых есть возможность получить свободу, не стремиться к этому, а наоборот, еще больше поработить себя, ибо оставаясь в  рабстве, они удобнее других могут  осуществить евангельскую проповедь  о непротивлении насилиям.

Поэтому не всякому насилию  он должен подчиняться. Свои личные обиды  он должен терпеть. Но ему не следует  исполнять приказаний, противных  воле Божией, ибо он раб не хозяина, а Бога. Не человеку он угождает, а  Богу. Поэтому обратной стороной добровольного  подчинения требованиям господина  служит обязанность сопротивления, которую налагает на раба Евангелие… "Когда господин, — говорит  Златоуст, — не требует ничего противного воле Божией, тогда должно повиноваться ему и покоряться, а простираться далее не должно: так раб остается свободным! Если же ты простираешься  далее, то делаешься рабом… Не делайтесь  рабами человеков, то есть не повинуйтесь  людям, когда они повелевают что-нибудь постыдное".

Иосиф осуществил в своем  лице идеал раба. Он добровольно  и по совести служил своему господину  и этим приобрел его расположение, но когда госпожа влекла его ко греху, он отказался подчиниться  ее требованию.

Таким образом, св. Иоанн Златоуст призывает рабов не к пассивному повиновению господам без всяких рассуждений. Он имеет в виду создать  в душе раба состояние величайшей активности и этим возвысить его  нравственно. Если представить себе этот идеал осуществленным, то в  лице такого раба мы, действительно, имели  бы пример высокого нравственного героизма, моральная ценность которого перевесила бы бесконечно унизительность внешнего положения. Чувствуя себя служителем Бога, такой раб был бы свободен от самого горького в рабстве — от чувства  принуждения, так как внутренно  в каждый момент своей жизни —  и противясь господину, и подчиняясь ему — сознавал бы себя совершенно свободным. Но идеал этот слишком  высок, чтобы мог быть исполним не в виде исключения. Он предполагает необыкновенную полноту и интенсивность  духовной жизни, которая с трудом может развиваться в условиях рабства. Затем высота и, так сказать, тонкость учения Златоуста имеют  то неудобство, что легко могли  сделать его непонятным для последующих  проповедников и превратить благовестие  нравственной свободы в призыв к  пассивному повиновению.

Выяснив учение св. Иоанна Златоуста  о власти, богатстве и бедности, рабах и свободных, мы считаем  не лишним в качестве обобщения отметить теперь его характеристические особенности. Точка зрения святителя на социальные неравенства исключительно религиозно-нравственная. Ни злоупотребления власти, ни бедность, ни насильственное лишение свободы  не являются в его глазах бедствиями общества, развращающими его. Это  не более как безразличное, способное  порождать как добродетель, так  и порок, в зависимости от отношения  к ним моральной воли индивидуума. Личность при всяких обстоятельствах  может быть добродетельной и подняться  до высочайшей степени нравственного  достоинства. Такой взгляд основывается на признании безусловной свободы  воли, или, вернее, точкой отправления  для него служит абстрактная возможность  для человека, независимо от внешних  условий, достигнуть какой угодно степени  нравственного развития. Но абстрактная  возможность не всегда совпадает  с реальной возможностью. Рассуждая in abstracto, мы можем сказать, что всякий бедняк может стать таким же добродетельным, каким Златоуст рисует евангельского  Лазаря, а всякий раб таким, каким  изображен в его беседах Иосиф  прекрасный. Но допуская это, мы делаем в глубине нашего сознания как  бы мысленную оговорку: если при  неблагоприятных внешних условиях находится налицо вся совокупность необходимых нравственных условий. Каждый отдельный бедняк и раб  могут стать героями духа, если имеют достаточное умственное развитие, если о них позаботится высокоодаренный  руководитель, если им доступен источник нравственного освежения, если их окружают прекрасные примеры и благородные  влияния. Если все это в избытке  предоставлено им, то бедность и  рабство не помешают их победоносному  шествию к идеалу личной святости. Но, по большей части, внешние условия — бедность, зависимое положение, — сами по себе, действительно, безразличные в моральном отношении, устраняют человека от нравственных влияний. Угнетающая бедность и жестокое рабство, если они овладевают еще не развившимся и не определившимся человеком, до такой степени подавляют его физическим трудом и до такой степени удаляют его от всяких нравственных влияний, что высокое духовное развитие в этих условиях является чудом и редким исключением. Вот почему абстрактная возможность не превращается обыкновенно в реальную действительность, и мы видим, что в общем бедность и рабство не способствуют развитию добродетели… "Везде признается, — говорит в одном месте и сам Златоуст, — что рабы вообще грубы, необразованны, упрямы, очень не восприимчивы к наставлениям в добродетели, — не от природы, нет, но от обращения и нерадения об них господ их, так как везде владеющие ими не заботятся ни о чем другом, как только об их службе, а если иногда заботятся и об их нравах, то делают это также для собственного спокойствия, чтобы не вверять дел своих людям распутным, ворам или пьяницам. Естественно, что они, будучи оставлены без всякого попечения и не имея никого, кто бы позаботился об них, погружаются в самую бездну зла. Ведь если даже там, где наблюдают и отец, и мать, и приставник, и воспитатель, и учитель, и сверстники, где возвышает человека сознание своего благородного происхождения и многое другое, если и там редко кто избегает сообщества с людьми порочными, — то что думать о тех, которые лишены всего этого, которые соприкасаются с людьми развратными, без всякой осторожности обращаются с кем захотят и не имеют никого, кто бы позаботился об их знакомствах? Подумай, что будет с такими? Вот отчего трудно рабу быть добродетельным". Но приведенное место в сочинениях св. Иоанна Златоуста является исключительным. В общем в них преобладает высокая оценка нравственной свободы и самоопределения.

Второй отличительной  чертой учения святителя служит известного рода индивидуализм во взгляде на человеческое общество. Имея в виду достигнуть социальных результатов  и сгладить неравенство классов, он обращается все же к индивидууму  и через него исключительно стремится  обновить общество. Хотя он и сравнивает иногда Церковь с организмом, в  котором каждый член имеет свое назначение и необходим для целого, однако эта аналогия в его сознании не связана с той полнотой содержания, которая характеризует современные  учения об обществе. Каждая личность для  него — это совершенно отдельный  атом. Ее нравственное развитие не зависит  от влияний, исходящих от общества как  целого. С другой стороны, состояние  общества есть не более как сумма  того, что дано в каждом индивидууме. Совместная деятельность последних  не создает никаких перемен в  самом строе социального организма. Вследствие этого каждая личность начинает свое развитие сначала. Златоуст ставит своей задачей не развитие общества, а нравственное преуспеяние членов его. Свою мысль мы поясним следующей  аналогией. В развитии личности громадное  значение имеет привычка. Без нее  мы не могли бы двинуться вперед ни в одной области. Сначала всякое сознательное действие поглощает всю  нашу внутреннюю энергию, потом, становясь  привычным, совершается автоматически, а силы, которые сначала тратились  на него, освобождаются для новой  деятельности. Когда мы учимся писать, то все наше внимание сосредотачивается  на мускульной работе, а когда процесс  писания станет механическим, мы получаем возможность одновременно и писать, и мыслить. То же и в моральной  области. Всякая хорошая привычка, созданная  свободно, освобождает нравственные силы для новых задач. Что в  нравственном развитии личности привычка, то в развитии общества право. Всякая достигнутая ступень нравственного  сознания, будучи закреплена в праве, становится прочным приобретением  общества, а освободившиеся силы идут далее и влекут его на высшую ступень. Но этот идеал развивающегося общества совершенно чужд творениям св. Иоанна Златоуста.

Наконец, как проповедник  религиозно-нравственных начал, вселенский учитель обращается к совести  отдельной личности и дает ей только основные руководящие принципы, предоставляя прочее свободной инициативе. Он говорит  власти, что она должна заботиться о благе народа и не пользоваться своим положением в корыстных  целях. Богатым он проповедует, что  они не должны приобретать состояние  путем нарушения права других и что из приобретенного имущества  они могут удерживать для себя лишь на удовлетворение необходимых  потребностей. Рабовладельцев он увещевает  не наказывать рабов напрасно и не обращаться с ними жестоко. Но во всех этих случаях к услугам страсти  является софистика, раздвигающая область  дозволенного до весьма широких пределов.

Все эти три черты, составляя  особенность учения Златоуста в  сравнении с принципами современной  этики, не выделяют его из ряда прочих этических учений, но их необходимо иметь в виду, чтобы ответить на вопрос, чего же достиг вселенский учитель  своей самоотверженной деятельностью  и своим горячим словом.

В развитии общества как целого он не оставил заметного следа. Константинополь  и Антиохия по всему строю жизни, по своему быту остались после него тем же, чем были до него. Евангельский идеал, который проповедовал святитель, не стал общественной силой. Напротив, проповедь его возбудила ожесточенную реакцию в обществе, поставила  против него все имущие и влиятельные  классы и необходимо должна была повести  к его падению даже в ту эпоху, когда Церковь была гораздо свободнее, чем теперь. Но влияние святителя  на индивидуальную жизнь верующих было громадно. Трудно и вообразить, сколько  отдельных религиозно-нравственных актов совершено под впечатлением его проповедей, сколько христианских характеров сформировалось благодаря  воспитательному воздействию его  сочинений. Св. Иоанн Златоуст был  руководителем совести не только в Антиохии и Константинополе. Благодаря  огромному литературному наследию, завещанному им Церкви, благодаря  ясности и жизненности своих  бесед, он поистине стал вселенским учителем. В частности русский народ, воспитавшийся  на творениях святителя, ему именно более чем кому-либо другому, обязан самыми светлыми, самыми гуманными  чертами своего национального благочестия. Изучающие древнерусскую литературу знают, какую неизгладимую печать наложил  Златоуст на религиозные понятия  и быт Древней Руси. Если мы примем во внимание широту и продолжительность  влияния творений цареградского  святителя на христианские народы, то значение его в истории Церкви предстанет перед нашим духовным взором во всем своем величии. Проповедник  евангельской любви, он является одним  из самых великих благодетелей человечества. Он  не уничтожил бедности, но, подумайте, читатель, сколько миллиардов переложил он из туго завязанной мошны богачей в карманы бедных своей полуторатысячелетней проповедью о милостыне…

Обыкновенно говорят: скажи  мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты. С не меньшим правом можно  судить о человеке, зная, кто его  враги. По большей части вражду создают  не частные столкновения — они  служат только поводом, — а различие моральных типов. Характер открытый, мужественный, способный самоотверженно защищать дело справедливости оскорбляет самым своим существованием лукавого, трусливого и злого эгоиста. Вот  почему естественным дополнением настоящего очерка должна быть краткая характеристика врагов великого святителя.