Шпаргалка по "Психологии"

Когда же нарушалось единодушие большинства, это приводило к поразительным  результатам. В таких экспериментах  испытуемый получал поддержку правильно  отвечающего партнера — либо другого  испытуемого, который не знал о предварительном  соглашении группы, либо участника  эксперимента, которого проинструктировали давать все время правильные ответы.

Присутствие партнера, поддерживавшего независимого одиночку, значительно ослабляло  влияние большинства. Число не соответствующих  истине ответов испытуемого уменьшалось  в четыре раза по сравнению с количеством  неправильных ответов, имевших место  при давлении единодушного большинства (см. рис. 6). Даже самые слабые личности уже не вели себя так послушно, как  раньше. Наиболее интересной оказалась  реакция на партнера. В целом испытуемый проявлял к нему чувство теплоты  и близости: партнер внушал ему  уверенность. И испытуемый не сомневался в независимости мнения партнера.

Было  ли столь сильное воздействие  партнера на испытуемого следствием самого факта «партнер тоже не согласен с большинством», без учета содержания мнения? Или это влияние связано  именно с тем, что партнер дает правильный ответ?

Теперь  мы ввели в экспериментальную  группу человека, которого проинструктировали, чтобы он противоречил большинству, но при этом и не соглашался с  испытуемым. В одних экспериментах  большинство всегда должно было выбирать наихудшую для сравнения линию, а проинструктированный партнер  указывал на линию, близкую к эталону. В других экспериментах большинство  последовательно занимало промежуточную  позицию, а не согласный в основном ошибался. Так мы могли изучить  относительное влияние «компромиссного» и «экстремистского» партнера на ответы испытуемого.

И снова результаты были очевидны. Когда  присутствовал умеренно настроенный  не соглашающийся человек, то влияние  большинства снижалось до 1/₃ и испытуемый никогда полностью не уступал мнению группы. Более того, в этом случае испытуемый допускал лишь умеренные ошибки, а не грубые. Иначе говоря, не соглашающийся человек по большей части контролирует выбор ошибок. Так что испытуемый противостоял большинству, даже порой уступая его давлению.

С другой стороны, когда еще один «диссидент»  всегда выбирал линию, которая менее  всего соответствовала стандартной, результаты значительно отличались от предыдущих. Такой «экстремист-диссидент» провоцировал более независимое  поведение испытуемых. Испытуемые меньше поддавались влиянию группы. Их ошибки составляли только 9%. Более того, все  ошибки были связаны с линией, близкой  к стандартной. Теперь мы можем сделать  вывод о том, что «диссидент»  сам по себе влияет на возрастание  независимости испытуемых и снижает  вероятность ошибок, а поведение  «диссидента» дает значительный эффект.

Во  всех предыдущих экспериментах испытуемые находились в постоянных, не меняющихся условиях. Теперь мы обратились к изучению того эффекта, который оказывают  на испытуемых меняющиеся условия эксперимента. В первом эксперименте изучались  последствия потери или приобретения партнера. Проинструктированный партнер  начинал отвечать правильно в  первых шести экспериментах. С его  поддержкой испытуемый обычно сопротивлялся  давлению большинства: восемнадцать из двадцати семи испытуемых были полностью  независимыми. Но после шестого эксперимента партнер присоединялся к большинству. Как только он это делал, ошибки испытуемого резко возрастали. Его подчинение большинству происходило так же часто, как и в тех случаях, когда испытуемый, находящийся в меньшинстве, противостоял единодушному большинству.

Это самый удивительный факт, обнаруженный в экспериментах с потерей  партнера: первоначальное наличие партнера или совместной с ним оппозиции  большинству не усиливают независимости  испытуемого потом, после «измены» партнера. Рассматривая результаты эксперимента, мы предположили, что не учитываем  важное обстоятельство — эффект, который  оказывает на испытуемого «дезертирство» партнера на сторону большинства. Поэтому  мы изменили условия так, чтобы партнер  просто уходил из аудитории в нужный момент. (Чтобы исключить всякие подозрения, мы говорили в этот момент, что его вызывает декан.) В таких  условиях эксперимента эффект воздействия  партнера сохранялся после его ухода. После ухода партнера испытуемые делали ошибки, но все же меньше, чем  когда партнер переходил на сторону  большинства.

Изменив условия эксперимента, мы начинали с опытов, в которых большинство  давало единодушные правильные ответы. Затем большинство постепенно переходило к неправильным ответам, и к шестому  опыту наивный испытуемый оставался  в одиночестве, а единодушная  группа действовала против него. Пока кто-либо оставался на стороне испытуемого, он полностью сохранял независимость. Но как только испытуемый обнаруживал  себя в одиночестве, его тенденция  уступать мнению большинства резко  возрастала.

Как и ожидалось, сопротивление испытуемого  давлению группы в этих экспериментах  зависело от того, насколько ошибалась  группа. Мы постоянно меняли величину расхождений между сравниваемыми  линиями и стандартной, надеясь  найти такое соотношение, при  котором ошибка большинства будет  столь очевидной, что каждый Испытуемый отвергнет ее и будет независим  в своих оценках. К сожалению, в этом мы не добились никакого успеха. Даже тогда, когда разница между  линиями составляла восемнадцать сантиметров, все же находились испытуемые, которые  присоединялись к ошибкам большинства.

 
Рис. 4. Ошибки 123 испытуемых, каждый из которых сравнивал линии в  присутствии от шести до восьми оппонентов, изображены нижней кривой. Правильные ответы, данные не под давлением  большинства, показаны верхней линией.

 
Рис. 5. Количество человек, составлявших большинство, оказывало влияние  на испытуемых. С единственным оппонентом испытуемый ошибался только в 3,6% случаев. С двумя оппонентами у него было 13,6% ошибочных ответов; с тремя  — 31,8%; с четырьмя — 35,1%; с шестью — 35,2%; с семью 37,1%; с девятью 35,1%; с  пятнадцатью — 31,2%.

 
Рис. 6. Два испытуемых, поддерживавших друг друга в противостоянии большинству, допускали меньше ошибок (верхняя  кривая), чем один испытуемый, противостоящий большинству (нижняя кривая).

 
Рис. 7. Партнер оставил испытуемого  в одиночестве после шести  экспериментов. Верхняя кривая показывает ошибки испытуемых, когда партнер  противостоит большинству. Нижняя кривая показывает ошибки, когда партнер  просто ушел из аудитории.

Это исследование ответило на несколько  простых вопросов, но поставило много  других, которые ждут своего изучения. Нам бы хотелось выяснить, насколько  последовательно человек принимает  решения в ситуациях, которые  различаются по содержанию и структуре. Если последовательность независимости  или конформности поведения фактически признается, то как она функционально связана с особенностями характера и личности? Каким образом независимость связана с социальными и культурными условиями? Являются ли лидеры более независимыми, чем остальные люди, или же они приспосабливаются к обстоятельствам, которые создают их последователи? На эти и многие другие вопросы можно, вероятно, получить ответ с помощью того типа исследований, который мы здесь описали.

Жизнь в обществе подразумевает консенсус  как необходимое условие. Но консенсус, по сути своей продуктивный, все  же требует от человека, чтобы он жертвовал независимостью собственных  поступков и мыслей. Когда консенсус  приводит к доминированию конформности, социальные процессы в обществе искажаются и индивид становится зависимым от тех сил, которые определяют его чувства и мысли. Здесь мы обнаружили, что тенденция к конформности в нашем обществе столь сильна, что вполне образованные и умные молодые люди по этой причине называют белое черным. Все это наводит на размышления об особенностях нашего образования и тех ценностях, которые определяют наше поведение.

Не  стоит делать слишком пессимистические выводы из нашего исследования, поскольку  нельзя недооценивать способности  человека сохранять независимость. Мы можем также найти некоторое  утешение в следующем наблюдении: почти все участники нашего эксперимента соглашались с тем, что независимость  лучше, чем конформизм.

27 вопрос

Организационно-управленческий подход. В основу данного подхода положены разрабатываемые в советской обществоведческой, в том числе социологической и социально-психологической, науке пред-ставления о социальной организации и управленческой деятельности. Относящиеся к рассматриваемому направлению (у его истоков стоят психологи ленинградской школы и прежде всего Е.С. Кузьмин) мно-гочисленные исследования групп и коллективов носят выраженный прикладной характер и в большинстве своем ориентированы на ре-шение задач психологического обеспечения в сфере промышленного производства. <...> 
 
Прослеживая историю становления в нашей стране психологии малых групп и коллективов и отмечая достигнутый в последние деся-тилетия прогресс в развитии теории и эмпирических разработок, о чем говорилось выше, мы тем не менее хотели бы завершить анализ обращением к некоторым критическим моментам. <...> 
 
Прежде всего нуждается в дальнейшей разработке проблематика группового развития, в особенности тот ее раздел, который относится к характеристикам высшего уровня жизнедеятельности группы — кол-лектива. Выше уже обращалось внимание на трудность операционализа-ции многих называемых исследователями признаков коллектива, отсут-ствие достаточно надежных средств фиксации различных уровней раз-вития группы, выделение которых все еще носит весьма общий и произвольный характер. Заметим также, что, на наш взгляд, теорети-ческим описаниям коллектива присущи порой идеализация реальных отношений в социальной группе, стремление к их упрощению, недиа-лектичность в трактовке самого процесса группового развития. <...> 
 
Другим «узким» местом в изучении группы является рассмотрение ее как совокупного субъекта совместной деятельности с присущими ему специфическими атрибутами. И хотя теоретический анализ этого вопроса ведется уже ряд лет, его результаты, а главное их практическая реализация вряд ли могут быть признаны удовлетворительными. Отсюда немалые трудности, испытываемые как психологами-исследователями, так и психологами-практиками всякий раз, когда необходимо дать адекватную оценку сплоченности той или иной естественной группы, выявить доминирующую в ней систему норм и ценностей, достаточно тонко и дифференцированно определить меру коллективности группы как именно совокупного субъекта. Кстати сказать, критическим моментом в прикладном аспекте обсуждаемой проблемы является и конструирование надежных методов прогноза поведения личности в группе. <...> 
 
Наконец, к числу слабо разработанных вопросов групповой психологии относится эмпирическое изучение малой группы как элемента более крупной социальной общности (например, социальной организации), испытывающего ее влияния и в свою очередь способного оказывать влияние на макросоциум.

28 вопрос

Эксперимент Стэнли Милграма (1963)

Копец Л. В. Классические эксперименты в психологии — К., 2010

Впервые один из величайших экспериментов в  истории психологической науки  был описан Стэнли Милграмом в 1963 г. в статье «Подчинение: исследование поведения». В общих чертах он известен многим студентам и, как правило, его охотно комментируют преподаватели социальных наук в контексте методологических проблем социальных исследований, этических вопросов или когда речь идет о подчинении людей общественному давлению.

Проведение  исследования стало результатом  размышлений Милграма, почему люди способны действовать жестоко по отношению к другим, почему возможны акты жестокости и преступления против человечества. Он пришел к выводу, что способность к подчиненности — глубоко определяющая тенденция человеческого поведения, ее действие может свести на нет способность действовать в соответствии с моральными нормами и нивелировать сочувствие к другим людям.

В своем эксперименте Милграм задался целью выяснить: какая мера «послушания» присуща человеку, когда на нее влияют авторитетные лица и приказывают действовать вопреки собственным моральным принципам, сколько страданий готовы причинить одни люди другим, совершенно невинным, когда такие действия относятся к их обязанностям, и до какой степени подчинения обычно склоняются люди под давлением авторитетного лица.

Талант  Милграма как экспериментатора заключался в том, что он смог создать соответствующий научный подход к изучению такой сложной теме социального поведения. В условиях лаборатории он заставлял одного человека наносить вред другому, но на самом деле никакого вреда не было причинено.

Милграм также создал модель лабораторной ситуации, в которой довольно точно были задействованы факторы, гипотетически, как считал исследователь, влияющие на проявление подчиненности.

Участник  должен был выполнять в исследовании роль ассистента экспериментатора, который  давал распоряжения, противоречащие элементарным моральным установкам человека. Исследуемый мог выполнять  приказ экспериментатора, или отказаться это делать.

Главное теоретическое положение, сформулированное Милграмом: человеку свойственна склонность подчинять свое поведение другому человеку, которого он воспринимает авторитетнее себя, к тому же согласно этой тенденции человек может нарушить нормы морали. Милграм считал, что действие тенденции к подчиненности авторитетному лицу заставляет человека причинить боль другому человека (чего раньше она никогда не делал), если получит приказ от того, кого считает авторитетом.