Причины изучения малых групп в социальной психологии. Проблема образования малых групп

Важнейшими из таких процессов  являются следующие. Прежде всего процесс образования малых групп, причем сюда могут быть отнесены не только непосредственные способы формирования группы, но и такие психологические механизмы, которые делают группу группой, например феномен группового давления на индивида (который в традиционной социальной психологии к «групповой динамике» не относится). Далее, это традиционно рассматриваемые в «групповой динамике» процессы групповой сплоченности, лидерства и принятия групповых решений с той поправкой, что вся совокупность процессов управления группой и руководства ею не исчерпывается лишь феноменом лидерства и принятием группового решения, а включает в себя еще многие механизмы. Другой аспект динамических процессов представлен явлениями групповой жизни, возникающими при развитии совместной деятельности (феномены, сопутствующие ему, требуют отдельного рассмотрения). В качестве своеобразного итога развития группы может быть рассмотрено становление такой специфической ее стадии, как коллектив. Процессы образования коллектива — в социально-психологическом разрезе — могут быть поэтому отнесены также к динамическим процессам, происходящим в группе.

Образование малой  группы

При характеристике процессов, связанных с образованием малых  групп, следуя принятому принципу, будем  иметь в виду лишь процесс образования  реальных естественных малых групп. Поскольку они существуют в самых  различных сферах общественной жизни, способы их образования весьма различны. Чаще всего они определяются внешними по отношению к группе факторами, например, условиями развития какого-либо социального института или организации, в рамках которых возникает малая группа. В более широком смысле можно сказать, что малая группа задается определенной потребностью общественного разделения труда и вообще функционирования общества. Так, производственная бригада создается в связи с возникновением нового производства, школьный класс — в связи с приходом нового поколения в систему образования, спортивная команда — в связи с развитием спорта в каком-то учреждении, районе и т.д. Во всех этих случаях причины возникновения малой группы лежат вне ее и вне индивидов, ее образующих, в более широкой социальной системе. Именно здесь создается некоторая система предписаний относительно структуры группы, распределения ролей и статусов, наконец, цели групповой деятельности. Все эти факторы пока еще не имеют ничего общего с психологическими механизмами образования группы, они есть предпосылки ее существования, совокупность внешних обстоятельств, обусловливающих возникновение группы.

Вторая часть вопроса: как осуществляется психологическое  оформление этой возникшей, заданной внешними обстоятельствами группы, превращение  ее в такую общность, которой свойственны  все психологические характеристики группы? Иными словами, это вопрос о том, как внешне заданная группа становится группой в психологическом  значении этого слова. При таком  подходе к вопросу снимается  проблема, неоднократно возникавшая  в истории социальной психологии, а именно: что заставляет людей  объединяться в группы? Ответы, которые  давались на этот вопрос, обычно абстрагировались от реального факта возникновения  группы в связи определенными  потребностями общества, т.е. пытались объяснить социальный процесс (а  возникновение социальных групп  есть социальный процесс) чисто психологическими причинами. Социальные группы, в том  числе малые, даны социальному психологу  как объект исследования, и его  задача — шаг за шагом проследить факт превращения объективно возникших  групп в подлинно психологическую  общность. На этом пути возникают две  возможности для исследований.

Факторы влияющие на возникновение конформного поведения.

При внутренней конформности индивид сохраняет принятое групповое мнение и тогда, когда давление прекратилось. Исследования В. Н. Куликова (1978) показали, что эффект внушения, направленного на члена коллектива, намного превосходит воздействие на относительно изолированную личность. Ильин Е.П. Психология общения и межличностных отношений - СПб Питер 2009 - с.14 Объясняется это тем, что при внушении в коллективе на личность действует каждый член коллектива, т. е. имеет место множественное взаимовнушение. При этом большое значение имеет численный состав группы. Если на субъекта воздействуют два-три человека, эффект группового давления почти не проявляется; если три-четыре человека - эффект проявляется, однако дальнейшее увеличение численности группы не приводит к увеличению конформности. Кроме того, имеет значение единодушие группы. Поддержка субъекта даже одним членом группы резко повышает сопротивляемость групповому давлению, а иногда и сводит его на нет.

Члены группы, испытывающие привязанность  к ней, легче поддаются ее влиянию. Имеет значение статус высказывающего суждение: чем он выше, тем большее  оказывается влияние, а также  в каких условиях проявляется  конформизм: люди проявляют больший  конформизм тогда, когда должны отвечать публично, в присутствии других людей, чем когда они отвечают письменно, зная, что никто, кроме экспериментатора, этот ответ не прочтет.

Важно также, сделал человек предварительное  заявление или нет. Как правило, люди не отказываются от своего публично высказанного мнения, если их после  высказывания убеждают в его ошибочности. Именно поэтому бесполезно апеллировать к спортивному судье по поводу неправильно принятого им решения  или к экзаменатору по поводу «несправедливо»  выставленной отметки. Самое большее, на что можно рассчитывать, - это  изменить его по прошествии какого-то времени. Поэтому часто футбольный судья, допустивший ошибку в первом тайме, начинает ее «исправлять» во втором тайме, т. е. судить в пользу другой команды.

При выраженном конформизме увеличивается  решительность человека при принятии решения и формировании намерений, но при этом уменьшается чувство  его индивидуальной ответственности  за поступок, совершенный вместе с  другими. Особенно это проявляется  в недостаточно зрелых в социальном плане группах.

Требуют дальнейшего обсуждения эксперименты по конформизму, в связи с тем, что сама модель возможных вариантов  поведения, принимаемая Ашем, весьма упрощена, так как в ней фигурируют лишь два типа поведения: конформное и неконформное. Но такая модель допустима лишь в лабораторной группе, которая является "диффузной", не сплоченной значимыми характеристиками совместной деятельности. В реальных же ситуациях такой деятельности может возникнуть третий, вообще не описанный Ашем тип поведения. Он не будет простым соединением черт конформного и неконформного поведения (такой результат возможен и в лабораторной группе), но будет демонстрировать сознательное признание личностью норм и стандартов группы. Поэтому в действительности существуют не два, а три типа поведения (Петровский, 1973): Андреева Г.М. Социальная психология - М, 1996, - с. 54

1) внутригрупповая внушаемость, т.е.  бесконфликтное принятие мнения  группы;

2) конформность - осознанное внешнее согласие при внутреннем расхождении;

3) коллективизм, или коллективистическое  самоопределение, - относительное единообразие  поведения в результате сознательной  солидарности личности с оценками  и задачами коллектива.

Хотя  проблема коллективизма - специальная  проблема, в данном контексте необходимо подчеркнуть, что феномен группового давления как один из механизмов формирования малой группы (точнее, вхождения  индивида в группу) неизбежно останется  формальной характеристикой групповой  жизни до тех пор, пока при его  выявлении не будут учтены содержательные характеристики групповой деятельности, задающие особый тип отношений между  членами группы. Что же касается традиционных экспериментов по выявлению конформности, то они сохраняют значение как эксперименты, позволяющие констатировать наличие самого феномена.

Коллективистическое самоопределение как альтернатива конформизма и нонконформизма.

Нонконформизм [от лат. non — не, нет и conformis — подобный, сообразный] — готовность, несмотря ни на какие обстоятельства, действовать вопреки мнению и позиции превалирующего большинства сообщества, отстаивать прямо противоположную точку зрения. Вне зависимости от того, что подобное поведение многими исследователями оценивается как принципиально несхожее с конформным, в психологически сущностном плане эта форма личностной активности не просто близка, а, по сути дела, идентична проявлениям конформизма, так как в обоих случаях можно практически с полной уверенностью говорить о зависимости индивида от группового давления, его подчинения большинству. Кажущаяся самостоятельность при проявлении нонконформности не более чем иллюзия. Так как не сама личность принимает решение в ситуации неопределенности, ее реакция на групповое давление все равно является зависимой, несмотря на то, осуществляется активность в логике «да» или в логике «нет». Таким образом, термин «нонконформизм», будучи, по сути дела, синонимом термина «негативизм», в сущностно психологическом плане не выступает в качестве антонима понятия «конформизм», а характеризует психологическую реальность, описываемую в социальной психологии в качестве нонконформизма и конформизма, которая является содержательно противоположной тому, что оценивается как проявление социально-психологического феномена самоопределения личности в группе. При этом следует отметить, что, несмотря на то, что в рамках классической экспериментальной формулы С. Аша в среднем около 8% испытуемых проявляют склонность к нонконформному поведению, вряд ли есть основания считать, что столь значительное число людей являются теми, кому свойственна нонконформность как устойчивое личностное качество. Скорее имеет смысл считать, что и примерно треть испытуемых, демонстрирующих конформные реакции, и практически каждый десятый из обследуемых, демонстрирующих реакцию нонконформную, не обладают стабильно закрепленной способностью к отстаиванию собственно личностной позиции в условиях экспериментально задаваемого группового давления, а значит, скорее всего, не интегрированы в референтные для них группы высокого социально-психологического уровня развития.

То, что нонконформизм  является не противоположностью конформизма, а скорее его оборотной стороной, так сказать, изнанкой, получило частичное  подтверждение в модифицированном варианте эксперимента С. Милгама, направленного на изучение конформизма, и достаточно подробно описанно в статье «Конформизм» в настоящей «Азбуке». Общая экспериментальная ситуация и «легенда» оставались прежними. Однако подсадные испытуемые, когда начинались протесты «жертвы», не предлагали увеличивать силу тока, а, напротив, один за другим отказывались от дальнейшего участия в данной процедуре. Как и следовало ожидать, большинство наивных испытуемых последовало примеру коллег. Однако 10% испытуемых продолжали выполнять инструкции экспериментатора (повышали напряжение), несмотря на оппозицию двух других участников. При этом, как считает С. Милграм, «тот факт, что послушные испытуемые не последовали примеру восставшей группы не означает, что они не чувствовали давления, оказываемого поступком товарищей. Один из послушных испытуемых сказал: “Я чувствовал, что выгляжу настоящим чудовищем в глазах этих ребят, продолжая хладнокровно наказывать ученика током. Их реакция была совершенно естественной и, первое, о чем я подумал, так это о том, чтобы последовать их примеру. Но я не сделал этого, и вот почему. Если они вышли из эксперимента — это нормально, но если я сделаю то же самое, на сколько же месяцев растянется эксперимент?”

Итак, этот испытуемый ощущал давление группы, но счел, что факт отступничества товарищей накладывает на него особые обязательства перед экспериментатором, что он должен помочь ему довести  эксперимент до конца. Другой послушный  испытуемый, когда его спросили, почему он нервничал во время эксперимента, ответил: “Наверное, это их поступок так повлиял на меня. Когда они  отказались продолжать эксперимент, я  чуть было не присоединился к ним, но потом мне показалось, что это  было бы как-то нелепо: зачем, спрашивается, мне следовать стадному инстинкту? Разумеется, это их право — выйти  из эксперимента. Но мне кажется, что  они просто не владели собой”.

И, наконец, еще один послушный  испытуемый высказал откровенно критическое  отношение к поступку подставных испытуемых: “Я считаю, что они поступили  неправильно. Раз уж они согласились  участвовать в эксперименте, то должны были идти до конца”»1.

Таким образом, двое из трех проинтервьюированных С. Милграмом испытуемых прямо указывают на групповое давление как основную причину своего нонкомформного поведения. Присутствует данный мотив и в первом интервью, хотя в несколько завуалированной форме.

Еще более отчетливо природа  нонконформизма проявилась в ряде экспериментов, поставленных С. Снайдером и Г. Фромкиным. В одном из них на первом этапе группе студентов было предложено оценить, насколько 10 их наиболее значимых установок, совпадают с аналогичными установками других студентов. Затем все испытуемые приняли участие в собственно экспериментальном исследовании конформизма. В результате была выявлена закономерность, согласно которой, чем больше участники идентифицировали собственные установки с установками других в ходе опроса, тем сильнее проявлялась у них тенденция к нонконформизму на экспериментальном этапе. Д. Майерс сидетельствует, что «в другом эксперименте испытуемые, услышав, что окружающие излагают установки, идентичные их собственным, изменяли свою позицию...»1, т. е. опять-таки проявляли нонконформизм под влиянием группы. Последний пример особенно показателен именно в силу его радикальности — испытуемые не просто реагировали на групповое давление по принципу «от противного», но изменяли свои собственные установки по той единственной причине, что они разделялись группой.

В данной связи становится понятным, почему в ряде случаев  воздействие, построенное по принципу социального доказательства, эксплуатирующего конформность (например, в рамках рекламной или избирательной компании), зачастую приводит к результатам прямо противоположным ожиданиям его инициаторов.

Особенно наглядно проявляется  взаимосвязь конформизма и нонконформизма как различных форм проявления одной  и той же личностной и социально-психологической  реальности на примерах закрытых групп  сектантского типа. Для членов таких  групп характерна тотальная зависимость  от группового давления. При этом внутри данных образований она выражается в крайней конформности, а в других группах членства (семья, школьный класс, производственный коллектив и т. п.), напротив, носит характер радикального нонконформизма. Причем эта взаимосвязь обыкновенно носит характер прямой линейной зависимости. Психолого-педагогическая практика показывает, что наиболее непримиримую, а часто откровенно вызывающую позицию в классе практически по любому вопросу занимают, как правило, низкостатусные члены неформальных подростковых группировок, внутри которых они, по сути дела, лишены «права голоса». При этом поведение высокостатусных участников таких группировок гораздо более вариативно.

Природа «связанности» таких  внешне непохожих социально-психологических  явлений, как конформизм и нонконформизм, становится более понятной, если рассматривать  данную «связку», например, с позиций  психосоциального подхода Э. Эриксона, согласно которому, деструктивное разрешение базисного кризиса второй стадии эпигенетического цикла приводит к формированию у индивида болезненного самоосознавания* как антитезы свободной воли и уверенности в себе. Такое самоосознавание направлено на фиксацию «противоречия между самооценкой, образом “я” автономной личности и образом “самого себя” в глазах окружающих»2. В этих условиях конформизм позволяет снизить внутренний дискомфорт, вызванный генерализированными чувствами стыда и сомнения, поскольку «размывает» их за счет проективной идентификации с группой.

С другой стороны, как отмечал  Э. Эриксон, «тотальное разрушение самооценки.., резко контрастирует с нарциссическим и снобистским презрением к мнению других»3. Это касается не только мнения окружающих (не обязательно критического) о личности таких индивидуумов, но любого их мнения по любому вопросу, что и порождает нонконформизм. Таким образом, связка «конформизм» — «нонконформизм» представляет собой ничто иное, как примитивную форму защиты, позволяющую «сохранить шаткую уверенность в себе в противовес чувству сомнения и стыда»1 индивидам со спутанной идентичностью.