Гендерные особенности сказочных персонажей

Сказка литературная — эпический жанр: ориентированное на вымысел произведение, тесно связанное с народной сказкой, но, в отличие от нее, принадлежащее конкретному автору, не бытовавшее до публикации в устной форме и не имевшее вариантов. [17, c. 638] Литературная сказка либо подражает фольклорной (литературная сказка, написанная в народнопоэтическом стиле), либо создаёт дидактическое произведение на основе нефольклорных сюжетов. Фольклорная сказка исторически предшествует литературной. [15, c. 534]

В отличие от фольклорного произведения литературная сказка имеет конкретного автора, неизменный текст, зафиксированный в письменной форме, чаще всего она больше по объему. Но самое главное заключается в своеобразии содержания и формы литературной сказки, которая отличается от народной следующими особенностями:

1) В литературной сказке  сильнее выражена изобразительность, т. е. более подробно, детально и  красочно описаны место действия, события, внешний облик персонажей.

2) Для литературной сказки  характерен не свойственный фольклору  психологизм, т. е. углубленное исследование  внутреннего мира, переживаний персонажей.

3) В связи с этим  образы-персонажи литературной сказки  – это не обобщенные маски-типажи  народной сказки, а неповторимые  индивидуальные характеры.

4) Для литературной сказки, как и для любого литературного  творения, свойственна ярко выраженная  авторская позиция: читатель понимает, кого из персонажей автор любит, что он ценит, что ненавидит. Литературная  сказка выражает авторское понимание  жизни, которое может в чем-то  и совпадать с фольклорными  ценностями. Однако чаще всего  автор стремится выразить собственные  идеи и представления о жизни.

Все это приводит к тому, что литературная сказка позволяет увидеть «лицо» автора, его пристрастия и ценности, его духовный мир. Это принципиально отличает ее от народной сказки, в которой отражены общенародные идеалы, а личность конкретного сказителя стерта.

Классические литературные сказки как раз и позволяют читателю увидеть две стороны этого жанра: фольклорные традиции и авторское своеобразие. Помимо этого, работа над литературными сказками позволяет учителю обучать учащихся такому сложному виду анализа, как сравнительно-сопоставительный, развивая при этом у детей логическое мышление и культуру аналитической работы с художественным текстом.

Отступление литературной сказки от канонов сказки народной вносит изменения в язык. Сказка народная предназначена для рассказывания, и в словесных фигурах она была столь же канонична, как и в остальных компонентах. В сказке, более чем в каком-либо другом виде словесного искусства, слово служило символом общеизвестного сказочного явления.

Традиционные словесные формулы перекочевывали из одной сказки  
в другую, не вызывая ощущения «штампа» [33, c.125]. Это касается не только традиционных зачинов и концовок, но и самого способа рассказывания. В устной речи главным было действие, которое должно непрерывно держать слушателя в напряжении. Сказка, начатая, обязательно должна была закончиться одномоментно, отложить продолжение на другой раз было невозможно. У слушателя не было времени и возможности вернуться к словесной структуре фразы, которая требует, чтобы в нее вникли. Фраза  
улавливалась на слух, а устойчивые словесные фигуры сразу же рождали в воображении слушателя определенный образ.

Литературная сказка, особенно современная, рассчитана не только на длительное чтение, так как велика по объему, но и на то, что читатель вдумывается в слово. Поэтому литературная сказка в языковом отношении стала намного разнообразней. Словесные устойчивые фигуры вообще исчезают из современной литературной сказки, да и не только из современной. В сказках Перро, Киплинга, К. Чапека функция слова огромна. По существу сказка приобретает совсем «не сказочную» лексику,  
и потому утрачивает условность жанра.

Словесная структура современной литературной сказки требует специального исследования. В данном случае важно было обратить на это внимание, как на одну из особенностей литературной сказки, которая, соответственно общему изменению структуры, резко меняется и в изобразительных языковых средствах. И, пожалуй, одним из признаков неприятия чуда, которое сказывается в языке,— является ирония. Герой сказки-повести иронически воспринимает не только новую реальность,  
с которой он встречается в сказочной ситуации, но и язык этой  
новой реальности [33, c.126].

Таковы находки и потери современной литературной сказки.  
Возможен ли синтез и возврат к жанровым канонам? Вероятно,  
нет. Возможности жанра сказки определяются самой эпохой.

Необходимо отметить, что герой народной сказки схематичен, в народной сказке, как правило, нет психологических рассуждений, подробного изображения деталей, картины природы необходимы лишь для развития действия и сводятся к обозначению каноническому: темный лес, сырой бор, окиян-море, ночь, рассвет и т. д. Сказка всегда обращена в прошлое, события, о которых рассказывается, не имеют определенного исторического времени (в незапамятные времена жил да был...). Временные и пространственные - изображения уплотнены[33, c.126].

Подобно тому, как народная сказка, постоянно изменяясь, впитывала в себя черты новой реальности, литературная сказка всегда была и есть неразрывно связана с социально-историческими событиями и литературно-эстетическими направлениями. Литературная сказка выросла не на пустом месте. Фундаментом ей послужила сказка народная, ставшая известной благодаря записям ученых-фольклористов.

Эпоха романтизма создала промежуточную стадию между народной и литературной сказкой. Тогда-то и возникла сказка, которую определяют как «фольклористическую» (в отличие от фольклорной, народной), имея в виду литературную запись сказки народной, зафиксированной учеными-фольклористами и по-своему трансформированной ими. [35]

Первым на поприще литературной сказки выступил французский писатель Ш. Перро. В конце XVII в., в период господства классицизма, когда сказка почиталась «низким жанром», он издал сборник Сказки моей матушки Гусыни» (1697 г.). Благодаря Перро читающая публика узнала Спящую красавицу, Кота в сапогах, Красную Шапочку, Мальчика-с-пальчик, Ослиную шкуру и других чудесных героев.

Из восьми сказок, включенных в сборник, семь было явно народных с ярко выраженным национальным колоритом. Тем не менее, они являлись уже прообразом сказки литературной, поскольку Перро придал им придворно-куртуазную окраску, воспроизвел стиль своего времени. [10, c. 13]

Поворотным моментом в истории литературной сказки стала деятельность братьев Гримм, собирателей народных сказок и творцов сказок литературных. Кто из нас в детстве не слышал сказку о смешной «умной Эльзе», такой дальновидной и такой нескладной? Или о бременских музыкантах? Кто не боялся за судьбу бедных, оставленных в лесу ребятишек, ищущих дорогу по рассыпанным по земле белым камешкам? Кто не радовался лихим проделкам храброго портняжки?

Возникает вопрос: сказки братьев Гримм — это оригинальные произведения или записи народных преданий? Ответ на него сложен, неоднозначен. Гриммы, особенно Якоб, — чрезвычайно строго относились к тому, чтобы сказки оставались подлинными, народными, чтобы в их пересказ не вкрались никакое искажение, никакая переделка на современный лад, на собственный вкус. Строгий до педантизма Якоб настаивал на полнейшей фольклорной достоверности. Вильгельм, более поэт, чем ученый, считал, что нужна художественная обработка материала. Впрочем, разногласия эти были даже полезны: благодаря им тексты гриммовских сказок совмещают в себе добросовестнейшую научную достоверность с авторским поэтическим стилем. Записывая сказки со слов разных людей, Гриммы не могли, да и не хотели, дословно воспроизводить манеру рассказчиков. Они оставляли в неприкосновенности строй языка, композицию, самый дух сказки, но пересказывали ее по-своему, не рабски, но творчески. Братья нашли свой единый стиль — живой, простодушный, степенный, иногда лукавый. Благодаря этому стилю их сказочные сборники стали не просто этнографическим научным трудом, но великим явлением немецкой романтической литературы.

Романтики видели в произведениях устного народного творчества свои эстетические образцы, источники современной литературы и основу ее национального характера.

Литературным сказкам романтиков свойственно сочетание волшебного, фантастического, призрачного и мистического с современной действительностью.

«Немецкие предания» братьев Гримм, как и «Детские и семейные сказки», вызвали к жизни оживленную собирательскую деятельность во многих странах. Понятие «сказка» закрепилось за сказкой народной, но вместе с тем обозначало и литературную сказку. В то же время предпринимались попытки дать определение литературной сказке. Приоритет принадлежит Я. Гримму, видевшему отличие литературной сказки от народной в осознанном авторстве и в свойственном первой юмористическом начале. [32, c. 31 – 32]

Решительный шаг навстречу литературной сказке сделал основоположник этого жанра X. К. Андерсен, писатель, утверждавший, что сказки — «блестящее, лучшее в мире золото, то золото, что блестит огоньком в детских глазках, звенит смехом из детских уст и уст родителей»; писатель с волшебным зрением, под взглядом которого самые прозаические вещи превращаются в сказку: оловянный солдатик, осколок бутылки, обломок штопальной иглы, воротничок, серебряная монетка, мяч, ножницы и многое-многое другое. Каждый цветок, каждый уличный фонарь рассказывали сказочнику свою историю, а он передавал ее детям: о том, как гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя, а молодая девушка стала «принцессой на горошине»; о том, как король вышел на прогулку без платья и маленький мальчик громогласно заявил: «А ведь король-то голый!»; о том, как Снежная Королева пыталась превратить в кусок льда сердце маленького Кая. И о том, почему серенький житель лесов — соловей поет во сто крат пленительнее драгоценной искусственной птицы. Простые домашние вещи: кухонная утварь, детские игрушки, предметы одежды, растения и цветы, которые можно встретить в поле, в огороде, в садике возле дома; совсем обыкновенные, окружающие нас домашние животные и домашняя птица: собаки, кошки, куры, утки, индюки; обитающие в саду певчие птахи — все это излюбленные сказочные персонажи Андерсена, каждый со своей историей, характером, манерой поведения и речи, своим юмором, капризами и причудами.

Сказки датского писателя переполняет целая гамма человеческих чувств и настроений: доброты, милосердия, восхищения, жалости, иронии, сострадания. И самое главное — любви. Вспомним: когда в поисках Кая Герда верхом на олене приближается ко двору Снежной Королевы, олень просит мудрую финскую женщину наделить девочку небывалой силой — иначе ей не вернуть Кая.

Но вот что отвечает оленю эта женщина: «Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Неужто ты сам не видишь, как велика ее сила? Подумай, ведь ей служат и люди, и животные! Она босиком обошла полсвета! И эта сила скрыта в ее сердце». Такова сила любви в сказках Андерсена. Эта сила движет горами, побеждает горе и разлуку, возвращает к жизни обреченных на смерть. Она горда и самоотверженна. Ведь недаром же маленькая русалочка, стойкий оловянный солдатик и его бумажная невеста жертвуют жизнью ради высокой любви!

В каждой сказке Андерсена сливаются две действительности. Одна — подлинная жизнь цветка, мухи, дерева, чашки или кофейника; другая — не менее подлинная — судьба человека, история человеческой жизни: детства, юности, зрелости, старости, смерти. Сочетание сказочного, волшебного и реального, обыденного делает произведения Андерсена двуплановыми, одинаково интересными и детям, и взрослым. Дети воспринимают внешнюю, конкретную форму сказочного события, поддаются очарованию вымысла, их завораживает победа добра над злом, быстрая смена событий, взрослые понимают стоящие за сказочной схемой сложные человеческие отношения, находят в этих сказках глубокую философию, примеры подлинной жизни с ее радостями и разочарованиями, любовью и смертью, правдой и ложью.

Литературная сказка, по мысли Андерсена, явление универсальное: «Сказочная поэзия — обширнейшее царство, которое простирается от сочащихся кровью могил древности до наивного детского альбома. Она охватывает и народное творчество, и литературные произведения, она является представителем поэзии всех видов, и мастер, овладевший этим жанром поэзии, должен уметь вложить в него трагическое, комическое, наивное, ироническое и юмористическое».

Основой литературной сказки может стать фантастический образ, рожденный воображением ребенка. Откуда, например, берется огромная, сверхъестественная сила Пеппи Длинный чулок — героини А. Линдгрен? Вот Пеппи поднимает лошадь. На самом же деле девочка — «прототип Пеппи» — поднимает всего лишь игрушечную лошадку, которая стоит на террасе, и переносит ее в сад. Можно назвать и другой источник фантастического образа, идущий от Андерсена, — образное представление ребенка, основанное на буквальном понимании словесного образа («ее принесло ветром»; «она ищет свою звезду»). На этом в «Мэри Поппинс» П. Трэверс строится поэтически осмысленная развернутая метафора целого ряда сцен. Можно отметить и такой источник образа, коренящийся в своеобразии детского восприятия мира, как «сверхчудо реальности». Как нравится ребенку, когда у него в игре на равных правах с воображаемым присутствует что-нибудь «настоящее»! Даже сам Питер Пэн, герой сказки Д. Барри, иногда в игре «ест по-настоящему», а живой щенок в «Малыше и Карлсоне» А.Линдгрен, сладко спящий в корзинке, оказывается чуть ли не большим чудом, чем сам Карлсон. [3, c. 23 – 25]

Часто в литературной сказке этого рода мы встречаемся с самим фантастическим образом детства. Питер Пэн, капитан мальчишек, — воплощенное бесстрашие, находчивость, справедливость, самонадеянность, само детство, наконец, Винни-Пух из сказки А. Милна — любимый плюшевый медвежонок Кристофера Робина, первая игрушка ребенка, его второе «я», которое он постепенно перерастает, и в то же время — сама поэзия детства, сама «детская логика», детская доброжелательность и непосредственность. Литературная сказка насыщена тончайшими психологическими оттенками, ее герои переживают целую гамму чувств — от любви, доброты, сострадания до презрения, ненависти. [35]