Социальный порядок в России

В отечественной  социологии проблема социального порядка  находится на периферии научных интересов. Об этом свидетельствует отсутствие специальных монографий и даже статей. Ни в одном словаре не удалось найти определения “социальный порядок”. Анализ социологических тестов за 10 лет (1983-1992) показал отсутствие “социального порядка” среди общесоциологических категорий²⁶.

Проблема социального порядка  в новой социологической литературе в основном рассматривается в  учебных пособиях по социологии.

М. Комаров, например, отождествляет  социальный порядок с социальной интеграцией. “Обеспечение и поддержание социального порядка или, иными словами, социальной интеграции общества является одной из сторон функционирования культуры, которая посредством общеразделяемых ценностей и символов объединяет людей в социальное целое”²⁷. Он же считает первой функцией государства обеспечение социального порядка, стабильности и устойчивости общества.

С. Фролов видит в социальном порядке  систему, включающую в себя индивидов, взаимосвязи между ними, привычки, обычаи, действующие незаметно, способствующие выполнению работы, необходимой для успешного функционирования этой системы²⁸.

Ю. Волков и И. Мостовая определяют социальный порядок как взаимопорождающее взаимодействие между личностью и социальной структурой. Конкретизация этого взгляда выглядит так: “Социальные порядки - разметка социального пространства, барьеры и каналы социальных перемещений, правила соблюдения и нарушения социальной диспозиции - устанавливаются и поддерживаются самими людьми”²⁹.

Имеющийся на сегодня теоретический  инструментарий позволяет, на наш взгляд, основательно приступить к анализу  процесса становления нового социального порядка в России. Понимание социального порядка будет означать нахождение общих принципов, законов, моделей взаимоотношения индивидов с социальной структурой.

 

 

1.2. Социальные сферы порядка  в России.

Разрушение прежней социальной системы и становление новой  предполагает формирование новых правил взаимодействия индивидов в обществе. «Необходимым условием становления новой институциональной системы, - отмечают И.С. Дискин и Е.М. Авраамова, - является складывание новых этических норм, социальных ценностей, формальных и неформальных правил, выступающих регуляторами соответствующих социальных, хозяйственных и политических отношений»³⁰.

Стабильность  складывающейся новой социальной системы зависит от упорядочивания взаимодействий членов общества; она означает необходимость выработки новых правил и норм социального взаимодействия для всех сфер жизнедеятельности общества.

Распад  советского коллективного сознания, отличавшегося доминированием идеологических компонентов, привел к появлению нескольких различных, плохо согласующихся между собой менталитетов.

С.В. Семенов  выделяет шесть менталитетов в переходном российском обществе: советско-социалистический; западно-ориентированный капиталистический; православно-русский; другие варианты религиозно-национального менталитета; стихийно-мозаичный и криминально-групповой³¹. Каждый из указанных менталитетов имеет немалое число носителей, а отсутствие прежнего идеологического каркаса, «дисциплинирующего» ментальные операции, способствует затруднению коммуникаций и препятствует достижению социального порядка в этой важной сфере жизнедеятельности общества. Не случайно, что «одним из условий достижения согласия и стабильности в обществе является выработка соответствующего менталитета, настроенного на согласие»³².

Такой менталитет должен, по мнению Г.Г. Дилигенского, предложить ясные и четкие представления о характере общества, его базовых принципах и ценностях, а также о правах и обязанностях его членов³³. Существование в обществе нескольких систем представлений относительно принципиальных общественных вопросов свидетельствует о глубокой дезинтеграции общества.

Новые социальные представления в российском обществе начала 90-х гг. испытывают на себе сильное влияние антикоммунистических идей, дающих возможность легко расстаться со старым социальным порядком. Однако преимущественно негативный характер этих идей не позволяет россиянам сориентироваться в новой социальной реальности, так как старые инструменты сознания были «выброшены» за ненадобностью, а новых не появилось.

Г.Г. Дилигенский  отмечает, что присущая современному обществу сложность внутренних взаимосвязей и отношений, изобилие и противоречивость источников массовой информации означают, что «радикальное обновление социальных представлений и их организация в единую систему происходит лишь в том случае, если они опираются не только на собственный опыт людей, но и отвечающие этому опыту научные или идеологические концепции, интенсивно транслируемые массовому сознанию. Это тем более верно по отношению к нынешней России, где опыт жизни «по-новому» еще крайне беден, фрагментарен и хаотичен»³⁴.

Например, в обществе заметно вырос уровень  индивидуальной свободы, что зафиксировали многочисленные социологические опросы, однако отсутствие новых социальных разметок и понятных правил социального перемещения зачастую не позволяет индивидам воспользоваться с пользой для себя и общества этим поистине бесценным благом.

Отсутствие  функциональных представлений снижает долю рациональной компоненты в массовом (и индивидуальном) сознании, способствует воспроизводству определенных социальных мифов и усиливает восприятие современного российского общества как хаотичного, беспорядочного и непредсказуемого. Данный образ нынешнего общества достаточно верно отражает социальную реальность, однако позволяет добиваться успеха преимущественно тем индивидам, которые придерживаются принципов агрессивного индивидуализма. Не случайно, по данным социологического опроса 1997 г., около трети россиян имеют индивидуалистическое понимание свободы, подразумевающее «ответственность за свои поступки только перед самим собой»³⁵.

На наш взгляд, можно говорить лишь о самой начальной стадии формирования нового порядка, представляющего в настоящий момент хаотическое нагромождение старых и новых социальных представлений и мифов и лишенного опор и «подсказок», необходимых в повседневной жизнедеятельности людей.

Что касается формирования нового экономического порядка, то он воспроизводит многие черты прежнего, такие как корпоративность и зависимость успеха в экономической деятельности от близости к государственным структурам.

В.Л. Тамбовцев усматривает три  принципиальных изменения в экономическом порядке.

1. Отмена для значительного числа  субъектов экономики института всеобщего принудительного назначения поставщиков ресурсов и покупателей продукции. Однако «все прочие институты, свойственные централизованно планировавшейся экономике … продолжают бытовать и сегодня»³⁶.

Это изменение является одним из главных позитивных моментов нового экономического порядка, предоставляющего шанс отдельным субъектам хозяйствования и экономической системе в целом существенно повысить уровень своей эффективности.

2. «Резкое снижение уровня и  сужение сферы государственной  защиты правомочий собственности  и принуждения к исполнению  контрактов»³⁷.

Данное изменение снижает  потенциал, предоставленный экономической  свободой (первое изменение), так как сужает границы обменов и ухудшает инвестиционный климат, провоцируя отток капитала из страны.

3. Регионализация правил хозяйствования.

Это изменение, по мнению В.Л. Тамбовцева, также способствует снижению обменных операций и рыночных соглашений (в пользу соглашений клановых).

В складывающемся новом экономическом  порядке, по мнению большинства исследователей, отчетливо проступают черты экономики властных группировок. «Меркантилизм как промежуточный тип хозяйственной системы, представляет собой экономику, в которой существует рыночный обмен, но институциональная структура которого не позволяет использовать преимущества расширенного рыночного порядка. Институциональная структура такого экономического порядка характеризуется сильным регламентирующим влиянием государства, которое существенно зависит от элитарных групп, получающих привилегии различного рода»³⁸.

Складывающийся экономический  порядок ведет, по сути, к доминированию неформальных взаимодействий субъектов экономики между собой и с государством. Это объясняет и отсутствие институционализированных взаимоотношений бизнеса и власти, и рост коррупции, и отсутствие существенных сдвигов в экономике. 

Характер формирующегося экономического порядка является определяющим фактором изменений в политическом порядке.

Важными элементами нового политического  порядка являются регулярные выборы властей всех уровней, свобода слова и перемещений. Однако деформированность социальной структуры современного российского общества (слабая выраженность среднего класса) не позволяет говорить о демократическом характере установившегося политического порядка. Как замечает З.Т. Голенкова, переходное российское общество является «квазигражданским, структуры и институты которого, обладая формальными признаками образования гражданского общества, выполняют противоположные функции»³⁹. 

Так, итоги большинства выборов  заранее предсказуемы, то есть, их регулярность не компенсирует их нечестности. У граждан по-прежнему отсутствует возможность реального влияния на власть. По данным опроса, проведенного в мае 1996 года ИСПИ РАН, лишь 4% респондентов считают, что рядовые россияне могут повлиять на события в стране, а чуть более половины опрошенных не чувствуют себя участниками происходящих в стране событий⁴⁰. Такая же доля россиян считает, что не существует эффективных способов влияния на российские власти. Рейтинг политических партий и других общественных объединений, выражающих интересы отдельных социальных групп, крайне низок. По данным Российского независимого института социальных и национальных проблем, он составлял в 1977 году всего 4,2% и 6,5% соответственно (см. табл.1)⁴¹.

Около 75% опрошенных россиян солидаризировались с мнением, что «демократические институты и процедуры (выборы, парламент, свобода печати) представляют собой пустую видимость, а управляют нами те, у кого больше богатства и денег»⁴².

 

Таблица 1

Вопрос: «Какие из способов воздействия  на органы власти с целью 

отстаивания своих интересов Вы считаете наиболее эффективными?»

(в % к числу опрошенных)

Формы политического участия населения	1994	1995	1997
Участие в выборах, референдумах	7,0	22,4	21,4
Участие в митингах, демонстрациях	3,1	2,4	6,7
Участие в забастовках	7,7	4,3	5,9
Участие в голодовках	-	-	1,4
Участие в деятельности политических партий	4,2	3,2	4,2
Участие в деятельности общественных организаций, выражающих интересы отдельных групп населения	7,1	15,0	6,5
Обращение в средства массовой информации	8,4	3,7	5,4
Самостоятельные действия через свои личные связи	13,4	4,2	4,6
Обращение в суд	7,6	2,8	5,5
Считаю, что эффективных способов влияния на власть в России не существует	49,9	42,6	53,4

Анализ структуры способов, для  отстаивания своих интересов, к  которым прибегали представители российского среднего класса, по данным опроса РНИС и НП в 1998 г., показывает, что почти 2/3 респондентов либо ничего не предпринимали, либо не видели эффективных способов, примерно каждый пятый (18,7%) прибегал к использованию личных связей и знакомств, каждый десятый (10,7%) – к даче взятки (см. табл.2)⁴³.

Таблица 2

Оценка используемых эффективных способов отстаивания  собственных интересов представителями среднего класса (в % к числу опрошенных)

Способы отстаивания  собственных интересов	К каким способам прибегали за последний год	Наиболее результативные в нынешних условиях
Обращение в суд	6,6	17,2
Обращение в государственные или  общественные организации	7,4	8,9
Участие в забастовках, демонстрациях	2,9	2,7
Использование личных связей и знакомств	18,5	32,5
Участие в деятельности профсоюзов	1,4	3,2
Участие в деятельности политических партий	0,4	1,2
Решение проблем с помощью вознаграждения	10,7	19,2
Ни к каким способам не прибегал / Не вижу никаких способов	65,2	22,2

 

Ю.А. Левада, анализируя потенциал  и пределы массового протеста россиян, обратил внимание на отсутствие в обществе социальных рамок, « в которых только и возможны направленный протест, будь то экономический или политический»⁴⁴.

В то же время нельзя не отметить, что, по данным ВЦИОМ доля россиян, положительно оценивающая получение права на забастовки, выросла с 23% в 1994 г. до 32% в 1999 г., а негативно оценивающая, снизилась с 36% до 26% (см. табл.3)⁴⁵.

Из таблицы 3 видно, что наибольшее число разочарований россиян  касается свободы слова, печати, многопартийных выборов. Доля позитивно оценивающих институт выборов снизилась с 29% респондентов в 1994 г., до 21% в 1999 г., негативно оценивающих, напротив, возросла почти в 1,5 раза с 33% до 50%.

Таблица 3

Оценки перемен последнего десятилетия