Влияние католической церкви на мировую политику в период понтификата Иоанна Павла II

4. Проблемная  интеграция.

В силу того, что религия предопределяет внимание к таким глобальным проблемам, как поддержание мира, борьба с голодом, особо опасными болезнями, экология, демография и т.д., она выступает в роли некоторого центра, вокруг которого собираются все, кто заинтересован в разрешении этих проблем. Политики же заинтересованы в разрешении этих проблем по роду своего занятия и редко пренебрегают возможностью использовать авторитет религии для поддержания своего престижа.

5. Политическая  интеграция.

Это интеграция немного другого  рода, представляющая собой объединение  различных политических образований  и государств с учетом религиозного признака. Известна деятельность Всемирного совета церквей, в состав которого входит более трехсот протестантских и православных церквей. Буддизм представлен в международном сообществе Всемирным буддистским альянсом, а в ряды Организации исламской конфедерации входит около пятидесяти мусульманских государств, хотя они находятся на разных ступенях экономического развития и даже нередко прибегают к политическому противоборству между собой [7].

6. Разделение  сфер влияния по конфессиональному  признаку.

Это направление является обратной стороной интеграции, так  как образование новых связей часто бывает сопряжено с разрывом старых. Так, например, республики средней Азии, ранее входившие в состав СССР, одними из первых получили международное признание со стороны Турции, Ирана, Пакистана и стран Персидского залива, причем между некоторыми из них явно обозначились линии соперничества за влияние на южные республики бывшего СССР. Религиозная окраска сыграла свою роль в ускоренном вовлечении их в региональное сообщество исламских государств — Организацию экономического сотрудничества [7].

7. Учет религиозного  фактора во внешней политике.

Религиозный фактор учитывается  во внешней политике всех крупных  держав при разработке соответствующих доктрин и осуществлении конкретных акций на мировой арене. В советской внешней политике роль религии в международной политике долгое время недооценивалась. Лишь со временем советское руководство начало понимать значение религиозных моментов в мировой политике. Такое признание проявилось в факте подписания Хельсинского Законодательного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, в итоговых документах СБСЕ, где содержались договоренности о религиозных правах и свободах, а так же в установлении официальных отношений между СССР и Ватиканом.

8. Религиозный  экстремизм.

Часто религиозные мотивы лежат в основе радикальных политических действий, осуществляемых различными религиозно-политическими образованиями. Так, например, из-за арабо-израильских конфликтов произошла сильная исламизация внешней политики в ряде исламских государств, что обусловило распространение идеологии «исламского порядка». Наиболее экстремистский вариант, продвигаемый организацией «Мусульманские братья», представляет собой концепцию создания всемирного исламского государства и освобождения от неверных территорий, где распространен ислам. Другие течения более умеренны, хотя исламский экстремизм проявляется и в других странах в таких формах как выступления исламских фундаменталистов в Иордании против согласия ее правительства на переговоры с Израилем; борьба между мусульманами и индуистами в Индии, мусульманами и буддистами в Тайланде; движение за создание Исламского государства в одном из штатов Малайзии. Другим примером может послужить раскрытый в Тунисе в октябре 91-го года заговор исламского террористического движения «Ан-Нахда» с целью свержения тунисского правительства и установления теократического государства. Множество проявлений религиозного экстремизма было зафиксировано в Албании, Боснии, Косово, Герцеговине и в Сербо-Хорватских отношениях [7].

9. Косвенное влияние.

Религия, кроме непосредственного  влияния на политику, оказывает на нее косвенное влияние через мировоззренческие, моральные и правовые общественные устои, под воздействием которых формируется и внешняя и внутренняя политика государства, определяются ее характер с учетом политических и экономических интересов. Так, например, христианские ценности лежат в основе ряда политических концепций стран Запада, исламские стереотипы сказываются на деятельности мусульманских государств, а буддизм нашел выражение в политической жизни народов азиатского континента. Такие черты, как самосознание, патриотизм также формируются под влиянием религиозных концепций посредством воспитательной системы и культуры. Это были основные направления влияния религии на политику. Любопытно, что из-за многовекового исторического опыта взаимодействия и в политике и в религии сложились соответствующие нормы и законы, регулирующие и описывающее их взаимное существование. Более того, получилось так, что религия позаимствовала из общественно-политической системы концепцию многоуровневой иерархии, а политика, в свою очередь, может почерпнуть принципы государственного отношения к поликонфессиональной нации. К таким принципам можно отнести религиозную свободу, веротерпимость, справедливость и равенство возможностей. Именно на таких основах может быть построена разумная политика [7].

Что касается религиозной политики, ее пространство еще только начинает по-настоящему изучаться. Любое пространство активной политики подразумевает наличие  в нем мифологических систем, в  рамках которых, собственно, и осуществляется политика.

Задача человека, берущегося за составление  программы активных политических действий, — трезво и максимально критически оценивать мифологические системы, с которыми ему придется или уже  приходится иметь дело.

Неспособность к подобной трезвой  оценке, недостаточный анализ не позволят перейти к синтезу собственной  позитивной программы политических мероприятий и сделает заложником чужих (порой враждебных), более динамичных мифологических конструкций. А, значит, и заложником чужой политики, чужих  политических планов и построений политической деятельности, в какой бы сфере человеческой жизни она не осуществлялась. Способность к критическому анализу мифологических систем, имманентных политическому пространству, является необходимым условием успешной стратегии.

Религиозной политикой можно назвать  такое пространство политики, в рамках которого вырабатываются принципы отношений  между субъектами религиозного пространства. Таковыми являются все, кто имеет  более или менее ясные интересы в области религии, религиозной  жизни или идеологии, созданной  на основе религиозного мировоззрения [7].

В межгосударственных отношениях религиозные  вопросы зачастую играют весьма заметную и существенную роль. Например, США  применяют экономические санкции  к тем странам, в которых, по мнению американского Конгресса или  Сената, нарушаются религиозные свободы. Официальные лица и СМИ России долго обвиняли и порой продолжают обвинять Саудовскую Аравию и некоторые исламские государства в экспорте «радикального ислама» на ее территорию.

Визит Папы Римского в Россию ставится в зависимость от положения православных верующих в Украине, а католические священники высылаются из нашей страны (согласно заявлению российского  посла в Ватикане) «за деятельность, не совместимую со статусом священнослужителя» [7].

Подобные коллизии заставляют задуматься о преждевременности тезиса об «отмирании религии» в современном либеральном  обществе и переходе религиозной  проблематики в разряд некой гуманитарной общественной дисциплины. Очевидно, что  религия, как основополагающий базис  национальной или государственной  самоидентификации, продолжает оставаться актуальной. Государствам, а вернее — правящим в них элитам, проще  выступать с тезисом об отстаивании  некой особой религиозной идентичности, являющейся якобы неотъемлемой составляющей идентичности национальной.

Если окинуть взглядом политическую карту мира, то можно увидеть, что  только на очень незначительных ее участках политики дерзают заявлять о полном отделении религии от государства (или социальных и политических процессов) и соблюдать этот принцип  в жизни [7].

Это, прежде всего, Европа, причем в  либеральной, левой части ее политического  истеблишмента, выросшего и окрепшего  политически в столетних войнах с клерикализмом вообще и Католической Церковью в частности. Это — Китай  и это — Северная Корея —  политические осколки социалистической идеологии. Даже красная Куба не решалась полностью порвать с Католической Церковью и черным шаманизмом, настолько сильным было их влияние в кубинском обществе, Карибском регионе и Латинской Америке.

На сегодняшний день религиозная  демагогия для подавляющего большинства  государств является ни чем иным как  составляющей декларативного заявления  правящих в них элит об отказе от «социалистического пути развития». Именно этим объясняются поражавшие воображение  сцены, когда партийные работники  в течение десяти лет переходили от публичных клятв в верности «делу Ленина» к публичным  же рассуждениям о святости монархических  династий.

Политическая демагогия, адресующаяся к религиозности или насыщенная религиозной фразеологией, — визитная карточка «белого», постсоветского и  всячески старающегося закрасить свое советское, социалистическое прошлое  мира [7].

Именно этим вызвано столь резкое (и ошибочное, с точки зрения политической методологии) отношение к религиозному фактору современных левых. Они  опрометчиво совмещают в одном  целом реальное религиозное пространство верующих с правым, империалистическим, консервативным и, наконец, вполне политтехнологическим псевдорелигиозным дискурсом антисоциальных демагогов из «политических» элит.

Политическое пространство мира разделено  не только на государства. Его вполне можно также разделить на несколько  совершенно ясно различимых зон с  доминированием на политическом уровне одной религиозной традиции [8].

Отношения между государствами, формирующиеся  под воздействием многих факторов (экономических, политических и т.д.), вместе с тем  зависят и от религиозной составляющей политики.

Причем практически каждое государство (от его имени говорят правящие элиты) вносит в повестку дня тезис  о «традиционной религии», которой  якобы придерживается большинство  населения. Это может соответствовать  действительности или не соответствовать  — дело не в этом, а в наличии  одного из ключевых мифов постсоветского мира — мифа о «традиционной религии».

Своим возрождением он обязан (помимо уже упоминавшегося крушения советской  системы) двум факторам — необходимости  для любого сообщества стремиться к  воплощению мифа об уникальности собственной  идентификации («имя не должно повторяться») и экономической глобализации, стирающей  различия между государствами по признаку экономического хозяйствования [8].

Верующие во многом недолюбливают  государство, поскольку ни одно государство  не соответствует идеалу политического  и социального устройства, представленному  в основополагающих книгах или проповедях любой конфессии. Верующие постоянно  тяготеют к созданию параллельного  социума, в котором, порой в сектантской  атмосфере, они могут попытаться реализовать все свои утопические  социально-политические мечты. Вместе с тем возможны религиозно-государственные  мифы, которые верующими будут  поддерживаться или просто вызывать одобрение в их среде.

Такие мифы, как правило, коррелируют  с основополагающими историческими  конфессиональными мифами, поскольку  любое государство есть прежде всего  исторический субъект. Характерным  примером является распространенный в  православной среде миф о прекрасной православной Византии — идеальном  государстве, в котором существовала полная симфония отношений между  государством и Церковью. До сих  пор в православной среде кодекс Юстиниана — правовой документ, относящийся к V в., считается фундаментальной  основой для взаимоотношений  Церкви и государства. Сильная власть, мощная империя, окруженная врагами  — мифологический образ, доставшийся  в наследство от средневековой Византии, — до сих пор считается образцом православного государства. Такие  же мифы бродят в среде мусульман, вспоминающих о временах «праведных пророков» или Халифата, когда, якобы, все было «по справедливости»[8].

         Подведя итог всего вышеперечисленного, можно сделать вывод, что характер  взаимоотношения религии и политики, рассматриваемый с позиции роли  религии в политике носит весьма  многомерный характер. Многоаспектность  религиозного в политической  сфере проявляется в политической и государственной символике, в политической идеологии и деятельности религиозно-ориентированных политических партий, в политической деятельности религиозных лидеров и политических ритуалах, в формировании мировоззренческой основы политической культуры и социальной деятельности религиозных организаций, в возникновении военно-политических конфликтов и миротворческой деятельности. Религия многообразно проявляется в различных элементах политической системы. В связи с этим при политологических исследованиях взаимодействия религии и политики необходимо учитывать его полиаспектный характер и подходить к вопросу комплексно.