Единство логического и исторического в процессе познания

Или возьмем такую область  знания, как язык, историю языка, вне которой нет истории мысли, нет познания вообще. Как свидетельствуют специальные исследования, в историческом развитии языка наблюдается та же общая закономерность: сначала язык служит средством преимущественно для чувственно-наглядного отражения действительности. Этот факт сказывается в самой структуре языка, в его конкретном характере, в отсутствии достаточного количества слов для выражения общих понятий. Затем язык становится орудием для выражения все более обобщенных представлений и понятий, отражающих существенные стороны вещей. Сошлемся на такого крупного специалиста в области языкознания, как А. А. Потебня. Свидетельство этого исследователя для нас особенно важно, потому что он рассматривает язык в историческом развитии, как орган, образующий, развивающий мысль. Правда, он склонен приписать языку чуть ли не решающее значение в образовании понятия, но это уже преувеличение, абсолютизация в сущности верной мысли об активной роли языка в мышлении.

В книге «Мысль и язык» Потебня указывает, что в начале исторического развития, а также на первых ступенях умственного формирования ребенка язык выступает в качестве орудия создания чувственного образа, восприятия, он есть средство создания «единства чувственного образа». Эта особенность языка находится в соответствии с закономерностью развития мысли в тот ее период, когда господствует чувственно-образное, конкретное восприятие действительности. Колоссальный этнографический материал о языке и мышлении первобытных народов подтверждает эту особенность языка в начальный период его развития.

Установив значение языка  как средства выражения восприятий, Потебня показывает, какую роль играет слово в процессе развития способности человеческой мысли к обобщению, например при выработке представлений как более обобщенной формы мысли по сравнению с восприятием. С помощью слова «мама» ребенок закрепляет и выражает обобщенное представление о матери, отвлекаясь от различных ситуаций, в которых он видел свою мать. Важным этапом в развитии языка, согласно Потебни, является образование прилагательных, глаголов, которые выражают более глубокую ступень познания вещей, познания их сущности: «Существование прилагательного и глагола возможно только после того, как сознание отделит от более-менее случайных атрибутов то неизменное зерно вещи, ту сущность, субстанцию, то нечто, которое человек думает видеть за сочетанием признаков и которое не дается этим сочетанием».

Таким образом, язык развивается  в том же направлении, что и мысль, — от конкретно-чувственного к обобщенному: посредством слова мысль «идеализируется и освобождается от подавляющего и раздробляющего ее влияния непосредственных чувственных восприятий». Констатация в науке о развитии языка именно этой общей тенденции очень важна, она совпадает с закономерностью исторического развития человеческого мышления, отдельных наук и т. д.

Обобщение истории мысли, языка, отдельных наук дает основание  для утверждения, что в силу единства исторического и логического  путь познания объективной истины есть путь движения от чувственного созерцания вещей к образованию абстракций на основе практики, практической деятельности людей, и что только такое понимание  познавательного процесса соответствует  действительным объективным законам мышления. Иначе говоря, обобщение истории мысли, языка и т. д. служит фундаментом для научного решения одного из коренных гносеологических вопросов, вокруг которого по настоящее время не прекращаются ожесточенные споры.

Таким образом, формула В. И. Ленина: «От живого созерцания к  абстрактному мышлению и от него к  практике— таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности», представляет собой обобщенное выражение исторического развития познания. В этой формуле законы исторического развития мышления и логические законы мышления совпадают. Как ни сложен процесс познания в голове современного человека, как бы ни был он затемнен тем, что уже в исходном пункте познания мы пользуемся и средствами абстрактного мышления, опираемся на существующие теории, понятия и т. п.,— все это не может отменить действие закона, согласно которому познание движется от непосредственного к опосредствованному, от чувственного созерцания к абстрактному мышлению, проверяя каждый свой шаг практикой, экспериментом, опытом. Ибо подобно тому как в истории мышления понятия, научные законы, идеи рождались из переработки наблюдений, опыта, данных о реальных явлениях и процессах, так это происходит и сейчас, хотя и в несравненно более сложной форме, в мозгу современного человека. В этом смысле мы и утверждаем, что совпадение исторического и логического есть ключ к решению гносеологических и логических проблем.

Соотношение логики и истории  развития объективной действительности

До сих пор мы рассматривали  совпадение логики и истории мышления. Теперь мы должны рассмотреть другой аспект этого же вопроса — соотношение  логики с историей развития уже не мышления, а объективной действительности. В первом случае была прослежена логика движения мысли с точки зрения объективной закономерности развертывания  познавательного процесса, его различных  стадий, перехода от одних форм к  другим и т. д. Сущностью логического  процесса является историческое, т. е. история развития мышления, сжатым, концентрированным выражением которого выступает отдельный логический процесс. Рассмотрим теперь вопрос, как соотносится логика исследования предметов с историческим развитием самих этих предметов. И здесь мы найдем, что сущность логического в историческом. Так как этот вопрос в нашей литературе разработан более основательно, чем первый, мы ограничимся лишь несколькими замечаниями.

1. Главнейшим фактом здесь  выступает изменчивость явлений объективного мира в процессе их истории. Каждое явление, предмет имеют свою историю. Их современное состояние есть результат всего предшествующего развития. Когда мы изучаем какое-нибудь явление природы или общественной жизни, мы нередко изолируем его от пройденного им пути развития, результатом которого он является. Такое абстрагирование полезно и даже необходимо на первых этапах исследования, но со временем возникает потребность проследить историческое развитие объекта.

Подобно тому как мышление современного человека можно понять, лишь обращаясь к его истории, ибо оно результат всего развития человечества, так и объективный мир может быть понят лишь при условии исторического подхода. В этом сущность диалектического понимания природы. Но если предметы и явления представляют собой процессы — процессы возникновения, развития и неизбежного исчезновения, — то эта динамика их должна найти отражение в мышлении. Чтобы познать предметы, мысль должна исследовать их историю, следовательно, и в этом отношении логическое совпадает с историческим. С чего начинается история объекта, с того начинается и движение познающей мысли, и весь ее дальнейший ход будет отражением исторического развития объекта. Логика развития мысли как бы накладывается на объективную логику истории предмета.

Трудно переоценить значение этого принципа для познания. Предметы или явления, взятые в готовом, более  или менее завершенном виде, далеко не всегда раскрывают свои тайны, вследствие этого исследование их свойств и  черт на базе их современного состояния  не приносит успеха. И тогда обращение  к истории становится верным путем к выяснению сущности явлений. Прекрасное подтверждение этому дает научный опыт. Например, как дарвинизм объяснил такое на первый взгляд странное и непостижимое явление как целесообразность и совершенство растительных и животных видов, их удивительную приспособленность к среде? K. A. Тимирязев в книге «Исторический метод в биологии» показал, что Дарвин сумел раскрыть эту тайну живой природы только благодаря историческому взгляду на органический мир. «Физиологическое совершенство,— пишет он, — непонятное как непосредственное приобретение за период индивидуального развития, может быть понято как наследие несметных веков исторического процесса».

Далее он правильно замечает, что это положение имеет всеобщее значение и должно быть распространено и на такие науки как механика, физика, химия, которые, казалось бы, могли  игнорировать момент историзма. Однако поскольку каждое данное состояние  материи есть лишь звено в бесконечной  цепи развития, то принцип историзма и здесь дает в руки исследователя могучее орудие познания. Тимирязев ссылается на космогонические гипотезы Канта и Лапласа, в которых для объяснения современного движения планет привлекалась история их становления и развития. В современных космогонических теориях момент историзма в объяснении законов движения небесных тел приобрел еще большее значение. Эти теории исходят из того, что раскрыть и понять картину планетной системы можно, лишь исследуя их не как готовые, а как возникшие из определенного допланетного состояния. Понятие эволюции, исторического развития столь же правомерно применяется к небесным телам, как и к живой природе.

Что касается значения принципа совпадения логического и исторического для понимания сущности общественных процессов, то здесь оно настолько велико, что В. И. Ленин указывал: «самое надежное» в данной области «это — не забывать основной исторической связи, усмотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть,, чем данная вещь стала теперь».

Итак, поскольку объекты  исследования могут быть поняты лишь как результаты определенных исторических процессов, мысль должна рассматривать их в процессе становления и развития и постольку логическое в общем и целом совпадает с историческим, воспроизводит исторический ход этого развития.

2. Совпадение логики исследования  предметов с их историческим  развитием осуществляется также  лишь как общая тенденция, в  общем и целом. В процессе  своего движения мысль не следует за всеми перипетиями и зигзагами действительного исторического развития. Вследствие этого логическое есть и с этой стороны исправленное историческое. «Исправление» это выражается в том, что логика исследования схватывает исторический ход развития явлений в его существенности. Однако исправление, производимое логически, не произвольно, не субъективно. Оно делается в полном соответствии с объективными законами самой действительности. Это значит, что «исправление» предпринимается для того, чтобы лучше, глубже выразить самую историю развития объекта. Исследуя историю объективного процесса, мысль отбрасывает все случайное, несущественное, затемняющее основное направление развития, его законы.

На этой стороне соотношения  логического и исторического также сказывается и момент их противоречивости. Полное тождество этих сторон обрекло бы мысль на пассивное, фотографическое отображение развития объектов. В действительности же мысль, будучи отражением объективного мира, активно исследует, анализирует явления, переплавляя их в идеальные" образы, значение которых не только в том, что они отражают объективную реальность, но и отражают ее в соответствии с законами ее развития.

Противоречивое взаимоотношение  логического и исторического  находит свое проявление также и  в том, что логическое отражает историческое на основе высшей ступени, достигнутой  развитием познания тех или иных объектов, В этом смысл известного указания Энгельса о том, что в  логическом движении мысли анализ дается в той точке развития, где процесс  достигает «полной зрелости и  классической формы». Эти слова Энгельса следует понимать так, что наша мысль, исследуя какой-нибудь объект в его развитии, имеет в своем распоряжении или уже готовый итог или известные результаты этого развития, позволяющие ей с точки зрения настоящего глубже понять тот путь, который исторически подвел к современному состоянию объекта. Поэтому не только анализ истории предмета помогает лучше понять этот предмет, но и анализ современного его состояния способствует более глубокому исследованию его прошлого, исторического процесса, завершившегося его возникновением. Исследование предмета в его завершенности и в его историческом развитии - не разные задачи, а двуединая задача одного и того же процесса познания. Если анализ истории есть условие познания объекта в его развитой форме, то в свою очередь анализ этой формы проливает свет на его прошлое, на его историю, ориентирует нашу мысль, в каком направлении следует исследовать эту историю. Например, без изучения истории развития видов растений и животных невозможно было понять целесообразность их современного строения и приспособленность к окружающим условиям. Но эта целесообразность и приспособленность в свою очередь были тем состоянием «полной зрелости», которое служило указателем руководящей нитью в исследовании исторического пути, приведшему к определенным результатам. Перед наукой встала задача выяснить, какие условия и факторы в далеком прошлом явились причиной относительной целесообразности органических форм, и наука ее обнаружила в истории развития растений и животных.

Отсюда вытекает еще одно важное указание в отношении логики движения нашего познания: если состояние полной зрелости предмета или та точка процесса развития, в которой достигнута «классическая форма» объекта, дают возможность глубже выяснить путь развития объекта, то мысль наша не обязательно должна во всех случаях идти от того, что исторически предшествует высшим состояниям и от него к более зрелым формам. Когда развитая форма предмета дает возможность обнаружить сущность его исторического развития, тогда исследование можно начинать с анализа более высокой ступени исторического развития и затем, исходя из достигнутых результатов, объяснять менее развитые формы. Именно это имел в виду Маркс, когда он говорил, что «развитое тело легче изучать, чем клеточку тела». В «Капитале» он в ряде случаев изменяет направление исследования, повинуясь интересам и требованиям осознания сущности того или иного явления. Сущность капитала легче раскрыть на такой развитой форме как промышленный капитал, чем на развитой форме торгового или ростовщического капитала, хотя исторически вторая форма предшествует первой.

Это и означает, что логическое совпадает с историческим лишь в общем и целом, что их связь и единство противоречивы. Конечно, подобные случаи не есть нарушение общего принципа совпадения логического и исторического, ибо само отступление от него предпринимается в процессе познания для того, чтобы в конечном счете глубже осмыслить исторический процесс развития,

3. На основе общего  единства и совпадения логического и исторического в конкретных исследованиях может выдвигаться на первый план то логический метод, то исторический. Иными словами, общий принцип конкретизируется применительно к различным областям человеческого знания, к различным целям исследования. В исторических науках акцент делается на историческом методе, на воспроизведении конкретного хода истории. В теоретических науках преимущество получает логический метод исследования. В соответствии с этим можно говорить о двух самостоятельных способах исследования— логическом и историческом. Характерная черта логического способа исследования — анализ явления в его «чистом», абстрактно-теоретическом виде. Результаты такого анализа формулируются в виде законов, категорий, в определенной системе категорий и законов. Характерная черта исторического способа исследования — анализ явлений в их конкретном историческом развитии, результаты его излагаются в столь же конкретной исторической форме.

Различие этих двух способов исследования относительно. Энгельс определял логический способ как тот же исторический, только освобожденный от исторической формы. С таким же основанием исторический способ можно считать тем же логическим, только воплощенным в историческую форму. Это значит, что, хотя мы и различаем логический и исторический способы исследования как самостоятельные, в каждом из них осуществляется единство, связь логического и исторического. Историческая наука превратилась бы в груду событий и фактов, если бы исследование и изложение их не были подчинены цели осознания исторических явлений как закономерных, подчиняющихся объективным законам развития, И наоборот, логический способ исследования без постоянного контакта с реальными фактами, с историческим развитием утратил бы всякую познавательную силу.