Образ Печорина в исследованиях представителей культурно - исторической и психологической школ русского академического литературоведени

Русская философия: словарь/Под общ. ред. М. А. Маслина / В. В. Сапов. – М.: Республика, 1995

 

«ВОПРОСЫ  ФИЛОСОФИИ И ПСИХОЛОГИИ» - философский журнал, издававшийся Московским психологическим об-вом (учрежденным в 1885 г. Троицким при Московском ун-те). В 1889-1890 гг. было издано 5 кн., с 1891 г. журн. стал выходить с периодичностью в 5 кн. ежегодно. Последний номер журн. (кн. 141-142) вышел в 1918 г. "В.ф. и п". были основаны по инициативе проф. кафедры философии Московского ун-та Грота, занявшего в 1887 г. пост председателя Психологического об-ва. Издательско-экономическую поддержку осуществил московский купец А. А. Абрикосов, передавший издание в 1893 г. в собственность Психологического об-ва. Смена редакторов в журнале была такова: 1889-1893 гг. - редактор Грот, 1894-1895 гг. соредактором стал Лопатин, в 1896 г. появился второй соредактор Преображенский. После смерти Грота и Преображенского редактирование осуществлял Лопатин совместно с С. Н. Трубецким, а после смерти последнего, с 1906 по 1918 г., Лопатин редактировал журнал один. С 1898 г. издание журнала велось при содействии Санкт-Петербургского философского об-ва. В официальной программе журнала значилось: 1) самостоятельные статьи по философии и психологии. В понятие философии включаются - логика и теория знания, этика и философия права,  эстетика, история философии  и метафизика, философия наук, опытная и физиологическая психология, психопатология; 2) критические статьи и разборы учений и соч. западноевропейских философов и психологов; 3) общие обзоры литературы поименованных наук и отделов философии и библиографии; 4) философская и психологическая критика произв. искусства и научных соч. по различным отделам знания; 5) переводы классических соч. по философии древн. и нового времени. Философская программа журнала была сформулирована Гротом в редакционных статьях "О задачах журнала" (1889, кн. 1), "Еще о задачах журнала" (1891, кн. 6). "Идеал философии, - писал Грот, - состоит в примирении разума, чувства, воли, науки, искусства, религии. Но осуществим ли этот идеал для отдельного народа? - Трудно не дать перевеса одному из элементов, и мы, русские, если судить по прежней истории нашего самосознания, по-видимому, склонны дать в своем мировоззрении перевес элементу религиозно-этическому, т. е. направлению воли в отношении к ее цели - благу" (В.ф. и п., 1889. Кн. 1. С. XVII-XVIII). Предполагалось, что журн. будет предоставлять свои страницы для всех философских направлений, открывающих "новые точки опоры для правильного учения о мире и жизни", но преобладающее место в журн. заняли статьи о различных формах идеалистической философии. "Большая часть работ, помещенных в журнале, проникнута была идеалистической окраской, - писал Грот, - мы лично убеждены, что без нее глубокое разрешение философских проблем и не может быть достигнуто" (В.ф. и п. 1891. Кн. 6. С. II). В число наиболее активных сотрудников журн. входили: Ю. Н. Айхенвальд, П. Д· Боборыкин, Бобров, А-р Введенский, П. Г. Виноградов, В. И. Герье, А. Н. Гиляров, Ф. А. Зеленогорский, Н. А. Иванцов, Карийский, Ключевский, Козлов, Я. Н. Колубовский, М. С. Корелин, С. С. Корсаков, H. H. Ланге, Лопатин, Милюков, Д. Н. Овсянико-Куликовский, Преображенский, Радлов, П. П. Соколов, В. С. Соловьев, Толстой, Е. Н. Трубецкой, С. Н. Трубецкой, Челпанов и др. Журн. достаточно полно отражал философско-идеалистические и психологические течения в общей панораме рус. мысли кон. XIX - нач. XX в. За годы своего существования журн. сформировался в элитарное философское издание, предъявляющее к своим авторам высокие научные требования. Полная библиография журн. "В.ф. и п." с именным указателем всех его авторов помещена в журн. "Вопросы философии" (1993. № 9. С. 126-150; № 11. С. 122-151).

 

 

 

«Вопросы  философии и психологии» («Вопросы философіи и психологіи») — журнал, издававшийся в Москве с ноября 1889 до 1918 года при Московском психологическом обществе. Вдохновителем создания и первым главным редактором журнала был Н. Я. Грот.

Содержание  журнала составляли статьи по этике, гносеологии и другим философским вопросам, а также статьи по психологии, в том числе экспериментальной.

Вскоре после  появления «Вопросы философии и  психологии» стали крупнейшим русским философским журналом.

Содержание   [убрать]  1 Особенности 2 История 2.1 Редакторы 2.2 Тиражи 3 Направленность 4 Примечания 5 Литература 6 Ссылки

 

[править]Особенности

Являясь научным  изданием, «Вопросы философии и психологии»  при этом обращались к широким кругам образованной публики и стремились рассматривать специальные философские вопросы в их взаимосвязи с общественными явлениями. Н. Я. Грот писал о своём журнале: «Но мы желали бы, вместе с тем, чтобы его содержание было понятно и интересно для всех образованных русских людей, читавших хоть какие-нибудь философские и научные сочинения и способных размышлять о тех вечных вопросах, которые искони волнуют человеческий дух и возбуждают и среди большой интеллигентной публики страстные споры и живой объем мнений»^[1].

Журнал выходил  с периодичностью 4—6 раз в год.

[править]История

Журнал был  основан председателем Московского психологического общества Н. Я. Гротом; издателем стал член Психологического общества А. А. Абрикосов, совладелец кондитерской фирмы «А. И. Абрикосова сыновья», располагавший необходимым для такого предприятия начальным капиталом.

Разрешение  на издание журнала было получено в Главном управлении по делам  печати в июне 1889 года. От предварительной цензуры журнал был освобождён^[2].

В конце 1893 года журнал был передан в собственность Психологического общества. С 1898 года журнал выходил при содействии созданного в 1897 году Санкт-петербургского Философского общества.

В 1917 году вышло только три номера журнала, в 1918 году он прекратил своё существование. Всего вышло 142 номера.

[править]Редакторы

Редактором  журнала с 1889 года был Н. Я. Грот.

В 1894—1895 годах, по причине болезни Грота, со-редактором стал его научный единомышленник Л. М. Лопатин.

С начала 1896 года, когда Грот полностью отошёл от дел, журнал выходил под редакцией  Л. М. Лопатина и В. П. Преображенского.

С 1900 года (после  смерти Преображенского) редакторами  были Л. М. Лопатин и С. Н. Трубецкой.

С 1906 года и до самого закрытия журнал выходил под редакцией Л. М. Лопатина.

[править]Тиражи

Уже в первый год своего существования журнал имел, согласно Брокгаузу и Ефрону, до 1600 подписчиков^[3] (по другим данным — 1350^[2]). Число подписчиков журнала росло и в 1893 году перевалило за 2000^[2]. После 1893 года, на который пришёлся пик популярности журнала, тиражи несколько снижаются. Так, в 1895 году тираж журнала составлял 1560 экземпляров^{[источник не указан 1085 дней]}. В дальнейшем «число подписчиков стабилизируется на уровне 1100 экземпляров»^[2].

[править]Направленность

Журнал был  заявлен как не имеющий собственного направления, то есть не ограничивающийся работами, выражающими определённую философскую позицию^[4]. В журнале печатались представители разных теоретических направлений: Н. Кареев,В. Гольцев, Е. де Роберти, С. Булгаков, В. В. Зеньковский, Н. О. Лосский, Н. Бердяев, П. Струве, Б. Чичерин, П. Новгородцев, В. Хвостов, Л. Н. Толстой, Вл. Соловьёв, С. Трубецкой, Э. Радлов, Ф.Э. Шперк, Ю. И. Айхенвальд, С. Аскольдов, Г. Г. Шпет.

Тем не менее, благодаря  идеалистическим взглядам основателя журнала Н. Я. Грота, журнал имел общую идеалистическую направленность.

По политическим установкам журнал был близок к правым кадетам. Кадетской партии сочувствали его редакторы Н. Я. Грот и Л. М. Лопатин.^[5]

 

2. БАЗОВЫЕ СВЕДЕНИЯ О ХАРЬКОВСКОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ  ШКОЛЕ

 

    В связи с тем, что с начала 1890-х годов в работах по лингвистике и теории литературы Д. Н. Овсяннико-Кулковский — последователь харьковской лингвистической школы и выдающийся ее представитель, считаю целесообразным подробнее остановится на теоретической концепции этом языковедческом институте. Электронная энциклопедия «Кругосвет» дает следующую статью: «ХАРЬКОВСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА, одно из направлений русской лингвистики второй половины 19 – начала 20 вв. <…>  Основатель и основной представитель – А. А. Потебня. Среди учеников Потебни – Д. Н. Овсянико-Куликовский (1853–1920), М. А. Колосов (1839–1891), В. И. Харциев (1865–1937) и др., <…> Взгляды Потебни формировались под влиянием В. фон Гумбольдта и Х. Штейнталя, он совмещал в себе философа языка и специалиста по истории славянских языков и русской грамматике. Вслед за Гумбольдтом Потебня подчеркивал, что язык – «не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность», связывал язык с «духом народа» <…> В целом для Харьковской школы был характерен психологический подход к языку, последовательный учет семантики, интерес к разработке вопросов, пограничных между лингвистикой, этнографией, литературоведением и фольклористикой <…> Харьковская лингвистическая школа перестала существовать еще до 1917, но ее наследие, прежде всего идеи Потебни, было весьма влиятельным и в советское время» [2].     

 

3. ЛИНГВОФИЛОСОФСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ НАУЧНЫХ РАБОТ Д. Н. ОВСЯННИКО-КУЛИКОВСКОГО

 

    Увлеченный  метафизическими идеями «Бесконечного» и «Вечного», культом личности и «внутренней свободы» в эклектическом соединении с дарвиновской теорией эволюции, Овсяннико-Куликовский стал выдающимся русским представителем течения «психологизм» (или «панпсихологизм»), призваного служить «научно-эмпирическим» фактором в борьбе с остатками «нигилизма» и «утилитаризма» революционного народничества. Под влиянием механически-психологического течения ученый начал рассматривать все идеологические надстройки (науку, искусство, право и т. д.) как комплексы явлений, которые существуют только в переживаниях отдельных людей, как субъективные проявления вечно развивающегося так наз. «объективного духа», как продукты чисто индивидуальной «душевной деятельности», приходя к таким построениям в общих вопросах познания, которые вполне аналогичны концепции философа Э. Маха и его последователей.     

Наука определяется Овсянико-Куликовским  как «познание и разработка идеи бесконечного в его космических формах», а искусство — как дающее нам то же самое в формах «человеческого выражения». Таким образом, в искусстве и науке мы познаем не внешний мир, существующий вне нас и независимо от нашего субъективного сознания, а лишь продукты нашей индивидуальной «душевной деятельности» (Кант, Гумбольдт, Потебня, Мах, Бергсон) [3].    

С половины 90-х гг. ученый работает преимущественно в области русской литературы. В 1896 появляются «Этюды о творчестве И. С. Тургенева», где, по свидетельству Л. Якобсона, «впервые нашла применение методология литературоведа-психолога» [3]. После этой книги вскоре выходит ряд таких же монографий и статей о других классиках русской литературы: «Гоголь», «Пушкин», «Лев Толстой как художник», «Лермонтов», «Грибоедов», «Этюды о творчестве Чехова» и т. д. Анализируя психологию немногих из созданных данным писателем образов-характеров, в которых Овсянико-Куликовский усматривает постановку наиболее значительных «общечеловеческих» проблем и так наз. «вечных вопросов», он стремится раскрыть особенность натуры, характера, склада ума и даже темперамента поэта-художника. Сами понятия о стиле и жанрах этих писателей у исследователя отсутствуют. Все эти очерки представляют собой общественно-психологические характеристики действующих персонажей, анализ художественного процесса творчества на конкретном материале и главным образом попытки реконструировать «творческую личность» поэта.    

Анализ  произведений тесно связан у Д. Н. Овсянико-Куликовского с его разработками психологической теории о «норме» и «патологии» мыслительно-деятелной сферы существования человека. По определению Л. Якобсона, «главное значение обширного научного наследия Овсянтко-Куликовского обнаруживается не в области истории литературы, подлинные задачи которой были ему глубоко чужды, не в области литературной критики, т. к. научно изучать произведения последних десятилетий и особенно современные он считал и методологически и фактически невозможным, наконец даже не в области исследования специальных вопросов теории поэзии и прозы, для которой он так много поработал, но которая фактически превращалась у него в психологию поэзии и прозы, — подлинное и действительно крупное значение Овсянико-Куликовского <…> заключается в том, что, базируясь на учении Потебни, он сделал в плане постановки проблем психологии творчества» [3].    

Считаю  целесообразым рассмотреть основные положения исследований автора (посредством использования статьи ученого-психолога В. П. Кротоуса). «Норма» у Овсяннико-Куликовского выступает синонимом здоровья, равновесия всех жизненных процессов в организме; «патология» — синонимом болезни, деструкции, дисгармонии. Но часто Овсянико-Куликовский использует указанные термины в более узком и специфическом смысле, говоря о душевном здоровье и душевных болезнях. То есть переводит вопрос в плоскость психологии, психопатологии и психиатрии. К этому времени в теории философии уже было сделано предположение об отсутствии четкой границы  между нормальной психикой и психикой патологической. Однако на пути постижения этой истины для Овсянико-Куликовского возникло одно труднопреодолимое субъективное препятствие. В нем самом остро, болезненно проявилось противоречие между ученым и моралистом. У моралиста действия патологических личностей вызывали всегда одну и ту же реакцию: отвращение, отталкивание, «моральную тошноту». Собственно, оценку получало моральное зло, заключенное в анормальных, преступных деяниях, но моральный протест против подобных деяний неизбежно переносился на самих патологических субъектов. Овсянико-Куликовский признавался, что как человек моральный, он не испытывает никакого сострадания к душевнобольным преступникам; гуманистические чувства в нем молчат. По этой причине, считал он, ему не дано стать профессионалом-психиатром. Реакция морального отторжения ставила преграду между субъектом и объектом познания.           

В «Воспоминаниях», написанных в 1918—1919 гг., им предпринята  попытка автопсихоанализа («Личное»); названия отдельных параграфов говорят сами за себя: «Интерес к анормальному», «Интерес к преступному». Проблема внутренней связи психической нормы и патологии стала не только стержнем научного творчества ученого, но и чертой, характеризующей направленность его личности. Все более очевидной становилась для Овсянико-Куликовского та главная мысль, которую он со всей определенностью сформулировал уже на склоне лет как резюме всего своего жизненного опыта: «Я уразумел, что именно тут, в этой клинике [для душевнобольных], спрятаны ключи к психологии "нормального" человека...» [1].          

Внимание Овсянико-Куликовского привлекают фигуры известных исторических деятелей, таких, как Наполеон, Иван Грозный, Петр I и др., — личности столь же «великие», как и «анормальные». Здесь верх берет моралист. Моральное отвращение к подобным историческим персонажам закрывает ученому путь к анализу их сложных, не лишенных патологии характеров. Для него они только преступники, выделенные из криминальной массы исключительно масштабом совершённых ими злодеяний.