Информационное обслуживание

Как отмечает К. В. Акопян, «впервые он появился в конце 1960-х гг. в Канаде, а в 1971 г. там стал официальным термином, обозначающим новый правительственный курс. Провозглашалась цель сделать государство более чувствительным к запросам своих граждан всех культурных и языковых групп. Неофициально считалось, что для правительства мультикультурализм был и остается способом увести политические дебаты от противостояния англофонов и франкофонов и тем самым избежать дальнейшей поляризации канадского общества» [3, с. 1].

Несколько позже лозунг мультикультурализма взяла на вооружение Австралия: правительство положило конец бесперспективной политике ассимиляции иммигрантов и дискриминации «цветных» и постаралось сделать государство более удобным для всех жителей независимо от происхождения и языка. Разница между Канадой и Австралией заключается, в числе прочего, в том, что канадский мультикультурализм делает основной акцент на сохранении и поощрении этнических общин, а австралийский – на свободе выбора индивидами своей культурной принадлежности и на интеграции общества [20, с. 49]. По аналогичному пути в 1975 г. пошла Швеция, объединив под одной общей шапкой мультикультурализма политику в отношении иммигрантов и традиционных меньшинств страны [17, с. 89].

Во всех трех случаях  мультикультурализм понимался широко, как нечто, объединяющее борьбу с дискриминацией, поддержку этнических неправительственных организаций, введение школьного обучения на языках иммигрантов и меньшинств и даже поощрение толерантности.

В США мультикультурализм возник в начале 1970-х гг. как новое направление публичных дебатов, а не правительственная инициатива; точнее было бы назвать его привнесением этнокультурных значений и интерпретаций в проблематику социального равенства. Первыми на борьбу с расовой дискриминацией и государственную поддержку чернокожего населения отреагировали активисты иммигрантских меньшинств, выдвинувшие лозунги этнического возрождения и потребовавшие публичного признания культурного многообразия [20, с. 51].

Обсуждение расовых  проблем в этнических и культурных терминах поддержали академические круги; этот подход с определенными оговорками оказался не чужд и антирасистскому движению, и правительству. Американский мультикультурализм часто именуют дезинтегрированным, в том смысле, что в отличие от Канады в США проблематика равенства была отделена от этнокультурных вопросов. По мнению К. В. Акопян, «для политиков, академических кругов и средств массовой информации культурализация социального, сведение социально-структурных проблем к культурным и поведенческим стали уловкой, позволяющей уклоняться от неудобных вопросов» [3, с. 2]. Прием и интеграция иностранцев в некоторых ситуациях предполагают их разделение по этническому и религиозному признакам, поддержку этнически ориентированных просветительских программ и этнических организаций.

В других западных странах  в тех или иных пропорциях сочетаются все те же сценарии освоения понятия. Обобщенное и усредненное представление о мультикультурализме как правительственной политике сводится к следующему: это компромиссная стратегия, избегающая двух крайностей: дифференцированного инкорпорирования мигрантов (т. е., по сути, их социального исключения) и принудительной ассимиляции. За мультикультурализмом как описательным термином стоит множество разных социальных ситуаций, стратегий репрезентации и технологий власти, отличающихся по большому числу параметров. Например, по таким, как поощрение или подавление государством этничности в приватной и публичной сферах.

Одна из основных связанных  с мультикультурализмом проблем  заключается в его открытом или латентном эссенциализме. Культура в этом контексте по умолчанию воспринимается как стабильная целостность и как объективный атрибут определенной группы, как этническая культура. Группам приписывается гомогенность, а границы между ними не ставятся под вопрос. Мультикультурализм нередко выступает как синоним упомянутых выше плюрального общества, сегментированного общества или культурного плюрализма и наоборот, культурный плюрализм иногда используется как синоним мультикультурализма в нормативном или проектном смысле. Отличие заключается в том, что использование слова мультикультурализм чаще предполагает не только описание конкретной ситуации, сколько нормативную оценку или программное требование из такой же эссенциалистской и группоцентристской перспективы.

Согласимся с мнением  К. В. Акопян, что «отправной тезис мультикультурализма, заключающийся в отрицании единого культурного стандарта, в принципе допускает много уровней (от индивидуального до глобального) и областей использования термина» [3, с. 2].

 Речь может идти  о социализации индивида под  воздействием разных культурных сред, праве личности на самоидентификацию и выбор жизненных стратегий, различных типах полилингвизма, последствиях секуляризации и вестернизации, развитии потребительских рынков, эффектах глобализации и пр. Но на практике все это потенциальное разнообразие сокращается до одной перспективы, которую С. Бенхабиб назвала мозаичным мультикультурализмом. Доминирует нарратив, который, по сути, отрицает существование единого общества и признает лишь конгломерат «общин».

Показательны определения, предлагаемые обзорной и справочной литературой. Например,  в электронной свободной русской энциклопедии «Традиция» содержится такое определение: «Мультикультурализм – политика, направленная на сохранение и развитие в отдельно взятой стране и в мире в целом культурных различий, и обосновывающая такую политику теория или идеология» [23, с. 1].

Один из исследователей Э. Паин, считает, «что защитники мультикультурализма рассматривают его как характеристику современного общества, представленного многообразием культур и как сугубо культурологический принцип, заключающийся в том, что люди разной этничности, религии, рас должны научиться жить бок о бок друг с другом, не отказываясь от своего культурного многообразия» [27, с. 1].

Такой подход, как правило, не встречает возражений среди  европейских политиков. Они выступают против других сторон мультикультурализма, рассматривая его сквозь призму государственной политики. Мы не станем заострять внимание на этой стороне мультикультурализма, т. к. считаем, что это вопрос не является предметом настоящего исследования.

Отметим также, что российская версия политики мультикультурализма  древнее и намного сложнее  по своим последствиям, чем европейская. Мультикультурализм как форма поощрения групповой, общинной идентичности был неотъемлемой частью сталинской политики создания национальных республик (союзных и автономных), а также национальных округов и областей. Однако, как верно отмечает Э. Паин, «в советское время дезинтеграционные последствия такой политики частично снимались имитационным характером всей системы автономий, за фасадом которой скрывалось единое территориально-партийное управление. Проблема обострилась в постсоветское время, когда местные элиты пытались наполнить реальным содержанием формальный и мнимый суверенитет своих республик» [27, с. 7–8]. 

Итак, ведет ли мультикультурализм к интеграции или, наоборот, к выстраиванию и укреплению межгрупповых барьеров? Те, кто разрабатывает и проводит мультикультурную политику, декларируют ее интеграционную направленность: мультикультурализм означает взаимную адаптацию разных категорий населения, создание более комфортных условий для меньшинств, а значит – повышение их социальной мобильности и укрепление общегражданской лояльности.

Отметим, что в настоящее  время политика мультикультурализма является составной частью антинациональной политики, проводимой правительством РФ, а также правительствами государств Европы и Северной Америки.

Таким образом, подытоживая  все выше сказанное, отметим, что важным отличием мультикультурализма как политики, направленной на сохранение и развитие культурных различий, от политики либерализма является признание мультикультурализмом прав за коллективными субъектами: этническими и культурными группами. Такие права могут выражаться в предоставлении возможности этническим и культурным общинам вести просветительскую деятельность, строить школы, открывать библиотеки и пр.

1.2 Мультикультурализм в библиотечно-информационной сфере

Россия была и остается одной из наиболее многонациональных по составу населения стран мира. Всероссийская перепись населения 2002 г. выявила более 180 этнических групп, проживающих на ее территории. Семь народов, населяющих Россию, имеют численность населения свыше 1 млн человек. Наиболее многочисленной национальностью являются русские (80 % жителей страны). Существует мнение, что в XXI в. Россия по интенсивности привлечения мигрантов может уподобиться Америке XX в. В «Концепции демографического развития Российской Федерации на период до 2015 г.» говорится о том, что «задачами демографического развития РФ в области миграции и расселения является обеспечение интеграции мигрантов в российское общество и формирование толерантного к ним отношения» [37, с. 123].

Наиболее «пестрым» составом населения отличаются регионы Приволжского, Северо-Кавказского и Южного федеральных округов, Приуралья и Урала, городов-миллионеров – Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Новосибирска, Казани, Ростова-на-Дону, Омска и др. Основными религиями, представленными в России, остаются христианство (главным образом, православие, но есть также католичество и протестантство), а также ислам, иудаизм и буддизм. Россия исконно является мультикультурным государством, в котором нормой сосуществования многих населяющих ее народов стало взаимодействие различных культур, языков, религий, национальных обычаев и традиций.

Термины и словосочетания «мультикультурное библиотечное обслуживание», «библиотечное обслуживание мультикультурных сообществ», «мультикультурная библиотека», а также «мультикультурное общество» привнесены в отечественный библиотечный лексикон в конце 1990-х гг. из зарубежной библиотечной теории и практики.

Данный вид библиотечного обслуживания базируется на принципах политики мультикультурализма, который трактуется как культурный плюрализм, т. е. «сосуществование многих культур в одном месте (например,  в регионе) без преобладания там какой-либо одной из них. Создавая широчайший спектр человеческих различий, приемлемых для большого числа людей, мультикультурализм стремится к преодолению расизма, различия полов и других форм дискриминации» [37, с. 124].

В 2004 г. ООН опубликовала ежегодный «Доклад о развитии человека 2004: культурная свобода в современном многообразном мире». В нем приводится характеристика мультикультурного общества как состоящего из этнических, религиозных, языковых и расовых групп, каждую из которых объединяют свои собственные наследие, культура, ценности и образ жизни. Таким образом, в современном мире каждое общество (государство) является по существу мультикультурным.

Более широкая трактовка понятия «мультикультурное сообщество» дается в Международном Руководстве ИФЛА, разработанном Секцией ИФЛА «Библиотечное обслуживание мультикультурного населения». В 2009 г. вышло его третье издание, где говорится: «Библиотекам необходимо оказывать особое внимание при обслуживании в своих сообществах различным группам меньшинств, включая: коренные народы, иммигрантские меньшинства, беженцев, лиц, ищущих убежища, резидентов, имеющих временное право на проживание, рабочих-мигрантов, а также национальные меньшинства» [37, с. 125]. В Руководстве дано также определение понятия «мультикультурная библиотека», которое, как и данная книга в целом, ориентирует современных библиотекарей на работу со специфическими категориями читателей и использование здесь лучших мировых практик.

Говоря об опыте СССР и Российской Федерации, подчеркнем, что ранее на первый план выдвигалась преимущественно этническая составляющая мультикультурных сообществ, и прежде всего с этих позиций развивалось их обслуживание. Однако термин «мультикультурная библиотека» подразумевает предоставление обслуживания, признающего и утверждающего достоинство всех тех, кого она обслуживает, несмотря на происхождение человека, его убеждения, расу, религию, пол, возраст, сексуальную ориентацию, физические и умственные способности или состояние здоровья [37, с. 126].

Таким образом, помимо этнической принадлежности в поле зрения мультикультурной библиотеки, ориентированной на обслуживание разного рода меньшинств, находится и множество других социальных характеристик членов мультикультурного сообщества. И подчеркнем, что многие из них приобрели и приобретают все большее значение именно в пореформенной России.

В СССР был накоплен и теоретически обобщен огромный опыт обслуживания многонациональных читателей. Однако существует принципиальное различие в подходах к библиотечно-информационному обслуживанию мультикультурных сообществ в СССР и в современной России. В СССР основной упор делался на пропаганду русского языка как средства межнационального общения и средства взаимообогащения культур народов, населяющих СССР. Сразу после распада СССР и обретения независимости бывшими союзными республиками в России произошла вполне правомерная вспышка интереса к культурам этносов, оставшихся в ее составе для их возрождения.

С середины 1990-х гг. в библиотеках начинает реализовываться Федеральная целевая программа «Память нации». Вызовы глобализации изменили современную региональную политику: начались более активные поиски путей межэтнической интеграции внутри самих регионов, что отражается и на деятельности библиотек. Так, библиотеки Поволжья, Урала, Сибири объединяются в своем стремлении по равноценному библиотечно-информационному обеспечению всех народов, населяющих эти регионы. Разрабатываются и реализуются совместные проекты, поддерживаемые местными властями. Российские библиотеки начинают рассматривать свою деятельность в контексте международного понимания сути термина «мультикультурное библиотечно-информационное обслуживание».