Врачи- иностранцы на службе у русских царей (XV-XIX вв.)

После ее смерти (1740) весь штат лейб-медиков стал подчиняться ее племяннице Анне Леопольдовне, объявленной регентшей при малолетнем (двухмесячном) императоре Иване VI. В свое недолгое правление Анна Леопольдовна успела составила «Краткие наставления… лейб-медикусам», утвержденные 5 ноября 1740 г., где говорилось, в частности: «К сему управлению две персоны определяются, а именно архиатр  Фишер первым, а доктор Ребейра Санхец вторым лейб-медикусом, за что им годового жалованья каждому по 3 000 рублей, кроме свободной квартиры, стола и экипажу определено». Лейб-медикам вменялось в обязанность принятие коллективных решений в лечении младенца-императора, ведение специального журнала,  а также забота о здоровье родителей императора. Им разрешено было лечить других лиц двора, но только в свободное время.

Время Елизаветы Петровны, вошедшей на престол осенью 1740 г., в истории придворной медицины тесно связано с именем Иоганна Германа Лестока, в России прозванного Иваном Ивановичем. Потомок старинного французского дворянского рода, Лесток родился в 1692 г. Германии. Хирургии его научил отец, лейб-хирург. В 1713 г. Лесток приехал в Россию и стал лейб-медиком царицы Екатерины I. Петр вскоре выгнал его и выслал в Казань по жалобе на неосторожное поведение с дочерью одного придворного служителя. В столицу Лесток вернулся уже после смерти Петра и его  жены и сразу был назначен лейб-медиком цесаревны Елизаветы Петровны. Ловкий придворный интриган, кутила. Как пишет Соловьев: «Деятельный, веселый, говорливый, любивший и умевший со всеми сблизиться, всюду обо всем разведать, Лесток был дорогой человек в однообразной жизни двора опальной цесаревны»42. Елизавета охотно доверяла ему свои тайны. Лесток был одним из инициатором и активным участником дворцового переворота, приведшего Елизавету на трон. Позже в изгнании он рассказывал французскому путешественнику, что долго не мог убедить Елизавету начать переворот. Исход решили картинки, нарисованные наскоро на игральных картах – на одной Елизавете обрезали волосы в монастыре, на другой - она вступала на престол в окружении народа43. Став императрицей, Елизавета пожаловала Лестоку «за особливые и давние заслуги и чрезвычайное искусство» звание первого лейб-медика в ранге действительного статского советника, а также назначила его архиатром и директором медицинским факультетом с жалованием в 7 тыс. рублей.  Это был не единственный источник доходов доктора. Тонкая дипломатическая игра при французском и английском дворах приносила стабильные гонорары. Лесток  приобрел невиданный вес при дворе и имел безграничное доверие императрицы. Именно ему была дана привилегия «пускать кровь» царице. Имея при дворе немало противников, он, заручась поддержкой Елизаветы, распоряжался не только судьбами российских подданных, но и самой России. Лесток был одним из тех, кто принял деятельное участие в выборе невесты Петру III. Вместо дочери польского короля Марианны (предложенной Бестужевым), в Россию была привезена Софья Фредерика Ангальт Цербская. Если бы доводы Лестока оказались неубедительными («Принцесса из сильного дома вряд ли будет склонна к послушанию»), у России не было бы императрицы Екатерины Великой. Но и сам доктор не избежал насмешек судьбы. Оболганный врагами, в 1748 г. Лесток был арестован, подвергнут ужасным пыткам, был безвинно осужден, лишен всех чинов и званий, в том числе и звания  лейб-медика (хотя это звание давалось пожизненно). Лесток был выслан из Петербурга и отправлен в ссылку, восстановлен же  в правах он был лишь в царствование Петра III (1761) и через шесть лет в возрасте 75 лет скончался.

Еще одним лейб-медиком императрицы Елизаветы был Герман Каау Бургав (Буэргав), он тоже, как и Лесток, был из семьи медиков. Родился в Гааге в 1705 г., окончил Лейденский университет, стал доктором медицины, имел обширную частную практику в Голландии, был приглашен в Россию и по личной рекомендации Лестока стал лейб-медиком императрицы.

 В штате личных докторов  императрицы состоял известный  доктор Кондоити, грек по происхождению. Ее лейб-хирургом был француз-эмигрант Фузадье, который не раз пускал императрице кровь, что приносило ей облегчение. В последние годы правления Елизаветы Петровны за ее самочувствием следили несколько придворных врачей-немцев – Монсей, Шилинг и Круз. 17 ноября 1761 г. императрица почувствовала лихорадочные припадки, но после принятия лекарств оправилась. 12 декабря Елисавете стало опять дурно – началась жестокая рвота с кашлем. Медики решили отворить кровь  и очень испугались, заметив ее сильное воспаление. 22 декабря в 10 часов вечера ее состояние ухудшилось и врачи заметили явные признаки решительного ухудшения здоровья императрицы (рвота с кровью, кашель). Агония продолжалась всю ночь и большую половину другого дня. В полдень двери растворились и всем стало ясно, что это значит.

В правление Екатерины II штат придворных врачей расширился. Как и прежде, помимо профессиональных способностей от лейб-медиков требовались личная преданность, но еще большей ценностью считалось умение хранить дворцовые тайны.  Сразу после переворота, освободившего трон для жены императора, в Ропшу к свергнутому Петру III были отправлены  придворный врач голландец Людерс и хирург Паульсен. Интересно отметить, что доктора прибыли уже не с лекарствами, а с хирургическими инструментами (для вскрытия тела), не надеясь застать пленника в живых. Насильственная смерть императора не вызвала у них удивления, молчание же – было частью их работы. За время правления императрицы лейб-медики были не только свидетелями многих придворных интриг, но нередко и их прямыми участниками. В дворцовые тайны были посвящены занимавшие важные посты при дворе немецкий врач Мельхиор Адам Вайкард и Конрад Г. Брандау, образованный и умелый доктор. Известно, что Екатерина II в своей дипломатической переписке пользовалась посредническими услугами своего корреспондента – ганноверского лейб-медика Иоганна Георга Циммермана.

В написанных Екатериной «Записках», есть немало упоминаний о докторе Бургаве, который  лечил молодую принцессу. Екатерина вспоминает, что во время ее пребывания в Москве в 1744 г., она была вынуждена прятаться целыми днями в своей комнате «из-за необыкновенного количества прыщей, выпавших на лице». Лечение было долгим, пока однажды, как пишет императрица, - доктор не «вытащил  из кармана маленький пузырек талькового масла и велел мне капнуть одну каплю в чашку воды и мочить этим лицо». Уже через 10 дней Екатерина смогла показаться  на людях44. Верным и преданным ей оставался лейб-хирург француз Гюйон. Он сопровождал Екатерину на прогулках, присутствовал на уроках верховой езды. Правда, большим мастерством он не отличался и свидетельством тому – история о больном зубе, который мучил ее более четырех месяцев  и который она все-таки решилась вырвать. Бургавом был приглашен Гюйон. «Я села на пол, - пишет Екатерина, - Гюйон рвал мне зуб, но в ту же минуту, как он вырвал его, глаза мои, нос и рот превратились в фонтан, изо рта лила кровь, из носу и глаз вода». Оказалось, что Гюйон вместе с зубом «оторвал кусок нижней челюсти». «Я очень страдала», - вспоминает императрица45.

До самой смерти Екатерины  при ней находился лейб-медик Роджерсон. Он лично пускал кровь императрице, получая за это дополнительную плату – каждый раз по 2 тысячи рублей. За несколько дней до ее кончины доктор советовал сделать кровопускание, чем рассердил Екатерину, которая упрекнула его в жадности к деньгам. Обиженный доктор ушел, а вскоре с императрицей случился удар, от которого она так и не смогла оправиться. Уже умирающей императрице Роджерсон все-таки пустил кровь, приложил к ногам «шпанских мушек»,  но это не помогло.

Нередко Екатерина II приглашала из-за границы дипломированных врачей-иностранцев.Так, с  именем приехавшего по просьбе императрицы английского доктора Томаса Димсдаля связано событие, наделавшее много шума в столице в 1768 г. В то время оспа опустошала города России и Европы. Но сторонников оспопрививания было мало. Против выступали не только отцы церкви, но даже врачи. Искусный доктор Димсдаль, который уже привил оспу 6 000 человек, сохранив им жизнь, был специально выписан из Англии для того, чтобы сделать прививку от оспы русской императрице. Это случилось 12 октября 1768 г. Тогда же оспа была привита и великому князю Павлу Петровичу, сыно императрицы. Ее примеру последовала большая часть столичной знати. В ноябре проблему оспопрививания специально обсуждал Сенат. Было отправлено специальное поздравление Екатерине по случаю привитой оспы. Отвечая сенаторам, императрица писала, что «своим примером желала спасти от смерти многочисленных моих верноподданных, кои, не зная пользы сего способа, оного страшася, оставалися в опасности»46. Доктор Димсдаль был пожалован в бароны. Ему было присвоено звание лейб-медика ,а также звание действительного статского советника, пожалована ежегодная пенсия в 500 фунтов стерлингов за то, что «весьма попечительно, искусно и счастливо прививал оспу и разрушил для пользы  всенародную гидру предубеждения относительно к сей поныне столь бедственной болезни»47.  Не оставлен без внимания и семилетний Александр Маркок, от которого была взята оспенная материя для императрицы, пожаловано было дворянское звание, причем из Маркока мальчик был переименован в Оспенного.

Позже доктор Димсдаль писал Екатерине, что назначенная ему пенсия доставляется ему беспорядочно, что деньги, ему переданные, русское посольство в Лондоне издерживает на свои нужды. Екатерина с крайним неудовольствием писала русскому послу об этой неприятности и позже посол Мусин-Пушкин был переведен из Лондона в Стокгольм. Эти неприятности, впрочем, не помешали приехать Димсталю во второй раз в Россию и по просьбе Екатерины привить оспу ее внукам – великим князьям Александру и Константину.

В течение XVIII в., вплоть до Павла I, у каждого из российских императоров и императриц было не более 10 лейб-медиков, при этом некоторые из них служили последовательно не одному, не двум, а нескольким императорам.

Образцом преданного служения российским императорам стала судьба доктора Я.В. Виллие.  Он был лейб-медиком императоров Павла I и Александра I, успев сделать в России головокружительную карьеру. Я. В. Виллие родился в 1768 г. в Шотландии и, прибыв в Россию, стал полковым лекарем, где поразил отцов-командиров своим хирургическим мастерством. Вскоре о полковом хирурге доложили управителям императорского двора, и он был назначен сначала придворным оператором (1798), затем— лейб-хирургом (1799). В 1814 г. ему было пожаловано звание лейб-медика и чин действительного тайного советника.  Личные и профессиональные качества доктора-иностранца сделали Виллие главным военно-медицинским инспектором русской армии, а позже директором медицинского департамента Военного министерства и президентом Медико-хирургической академии.

Между прочим, с занимаемой Виллие должностью придворного оператора связан рассказанный П. А. Вяземским литературный анекдот, основанный на некотором сходстве — при просторечном произношении — слов «оператор» и «император»: «Лекарь Вилье [...] был ошибкою завезен ямщиком на ночлег в избу, где уже находился император Павел, собиравшийся лечь в постель. В дорожном платье входит Вилье и видит перед собой государя. Можно себе представить удивление Павла Петровича и страх, овладевший Вилье. Но все это случилось в добрый час. Император спрашивает его, каким образом он к нему попал. Тот извиняется и ссылается на ямщика, который сказал ему, что тут отведена ему квартира. Посылают за ямщиком. На вопрос императора ямщик отвечал, что Вилье сказал ему про себя, что он «анператор». «Врешь, дурак,— смеясь сказал ему Павел Петрович,— император я, а он оператор». «Извините, батюшка,— сказал ямщик, кланяясь царю в ноги,— я не знал, что вас двое»48.

  Как известно, на придворных  врачах лежала ответственность  не только за состояние здоровья императоров при их жизни, но и печальная участь отвечать за сохранность царского тела после смерти  и в дни похорон. Траурная церемония прощания с государями длилась 40 дней. Все это время тело монарха было выставлено для всеобщего обозрения. Верно служа императору Павлу I  при жизни, доктор Я. Виллие исполнил свой долг лейб-медика и в день его смерти. После страшной ночи дворцового переворота с 11 на 12 марта 1801 г. он с еще двумя приглашенными врачами И. Ф. Беком и И. С. Роджерсоном, приводил в порядок изуродованный труп императора. Его гримировали, подкрашивали, запудривали кровоподтеки и ссадины, закрывали галстуком шею, где были видны следы удушения, пытались скрыть под полями шляпы проломленный висок. При этом, согласно своей профессиональной этики, ни разу позже не обмолвясь о том, что они видели в спальне Павла.

С той страшной мартовской ночи Я.В. Виллие стал лейб-медиком сына убитого Павла – Александра I и в течение почти 25 лет исполнял обязанность его личного врача.

Все Романовы отличались большой любовью к путешествиям. В обязанности лейб-медиков входила забота о здоровье государей и во время их поездок по стране и во время военных походов. Страстным путешественником был Александр I. Во всех заграничных походах его сопровождал личный врач Я.Виллие. Он был рядом с императором и во время сражения на Аустерлице 20 ноября 1805 г. Доктор рисковал не меньше других. Когда под ним была ранена картечью лошадь, помня о личном долге перед императором, он, сменив лошадь, оставался на передовой рядом с царем.

Вместе с другими врачами (Д.К.Тарасовым, К.Стофрегеном и др.) Я.В. Виллие сопровождал Александра и его последнюю поездку в Таганрог. Обладая хорошим здоровьем, Александр не много забот доставлял докторам. Даже начавшуюся после поездки в Крым лихорадку никто не воспринял всерьез. Только когда болезнь зашла уже далеко, император стал принимать лекарства, от которых прежде отказывался. Доктор Я.В. Виллие считал, что у царя крымская лихорадка, но много позже историки выяснили, что это было симптомы брюшного тифа. Неожиданная смерть императора вдали от столицы вызвала много слухов и легенд. Заговорили о «старце Федоре Кузмиче», в обличье которого скрывался бывший император Александр, всех обманув своим исчезновением. Все эти разговоры теряют вес, когда говорят документы. Весь ход болезни был тщательно запротоколирован. Помимо дневниковых записей приближенных императора, доктор Виллие вместе с хирургом Тарасовым вели поденные записи течения болезни. Более того, сохранился акт паталого-анатомического вскрытия за десятью подписями, среди которых была и подпись доктора Виллие. 

Дожив до глубокой старости, доктор Я. Виллие был признанным авторитетом не только среди придворных врачей, но и во всей российской медицине. Когда в возрасте 86 лет лейб-медик скончался, благодарные россияне поставили врачу-иностранцу памятник. 

В царствование Александра I и Николая I количество лейб-медиков увеличилось в 2,5-3 раза. При Николае I появились первые почетные лейб-медики, вначале их было немного - всего 9 человек.  В отличие от других придворных чинов, которым с эпохи Николая I было отменено денежное жалование «как бы для того, чтобы мыслию о материальной выгоде не омрачать блеска столь близкого к престолу звания»49, лейб-медики продолжали получать весьма приличное содержание, не говоря уже о дорогих подарках и других знаках императорского благоволения.

 Одним из тех, кто  отвечал за здоровье императора Николая I был доктор М.М. Мандт, служивший императору до последнего дня его жизни. Старания доктора не осталась без внимания царя. Специально для М.М. Мандта Николай своим указом ввел должность «лейб-медик консультант».