Врачи- иностранцы на службе у русских царей (XV-XIX вв.)

При докторе Арнольфе несколько лет прослужил переводчиком Альберт Шлихтинг, оставивший интереснейшие воспоминания о жизни у московского царя, где, в частности, говорится о приглашении для заболевшей (или отравленной?) супруги Анастасии немки-знахарки Катерины Шиллинг из Лифляндии. За ней была в Дерпт была послана  золоченая карета, а по прибытии в Москву царь одарил ее дорогим платьем и пообещал: «Если ты поможешь моей царице, мы пожалуем тебя на всю твою жизнь половиной доходов с Юрьевского уезда в Лифляндии»14. Но все старания знахарки были напрасны, великая княгиня умерла, и немку отправили на родину. 

Недолго был при Иване IV английский доктор Ричард Ригерт, как свидетельствуют документы, тоже присланный королевой Елизаветой. По окончании службы он был отправлен с почестями домой, имея при себе сопроводительное письмо царя с благодарностями.

Недобрую славу оставил после себя прибывший из Англии медик Елисей Бомелий (Элизиус Бомелиус), пользовавшийся особой царской милостью. Он родился в голландском городе Везель, долго жил в Англии, изучал медицину в Кембридже, но известен  он был больше не  как врач, а как астролог и искусный математик. Царь приблизил к себе доктора во время опричнины. Пользуясь благосклонностью царя, Бомелий жил в роскоши, регулярно отправлял к себе на родину в Вестфалию деньги и дорогие вещи. Желая угодить царю, он ловко использовал разные астрологические суеверия, внушил Ивану мысль обратиться к английской королеве, прося убежища в Англии, объясняя свой переезд тем, что здесь «все хотят его извести». Карамзин называл его «злобным клеветником» и писал: «Доктор Елисей Бомелий, негодяй и бродяга, изгнанный из Германии, снискав доступ к Царю, полюбился ему своими кознями; питал в нем страх, подозрения; чернил бояр и народ, предсказывал бунты и мятежи, чтобы угождать несчастному расположению души Иоанновой»15.  Он пользовался доверием царя, гадал, составлял гороскопы, изготавливал яды для впавших в немилость опальных людей. Очевидцы говорили о ста отравленных ядами Бомелия, который так искусно готовил зелья, что «отравленный издыхал в назначаемую тираном минуту»16. На совести этого врача гибель многих бояр и знатных людей. Известно, что спальника боярина Григория Грязного Бомелий умертвил собственноручно.Он вступил в заговор в пользу польского и шведского королей, но был уличен в тайных связях с польским королем Стефаном Баторием. Запутавшись в интригах, он решил бежать из России, и был схвачен на границе. Подробности его бегства описал А. Шлихтинг. Он рассказал, что доктор Елисей пришел к царю за проезжей грамотой для своего слуги, которого он решил отправить за необходимыми лекарствами в Ригу. Получив разрешение на выезд, Бомелий сам под видом слуги пустился в путь, захватив все деньги, нажитые в Москве. Приехав в Псков, он, хотя и успел остричь бороду, был опознан по говору на торговой площади. Отобрав все золото, зашитое в одежду, доктора вернули в Москву17. Там Бомелий был обвинен в измене и ко всеобщей радости «мучительски» казнен в 1580 г.18 Пытками придворного медика руководил по распоряжению отца царевич Иван. Англичанин Джером Горсей,  очевидец событий,  рассказывал, что, Бомелию «выворотили из суставов руки и ноги, спина и тело были изрезаны проволочным кнутом. Он признался во многом таком, чего и не было. Его сняли с дыбы и привязали к деревянному шесту или вертелу, выпустили из него кровь и подожгли; его жарили до тех пор, пока в нем, казалось, не осталось никаких признаков жизни, затем бросили в сани и провезли через Кремль… затем его бросили в темницу, где он тотчас же и умер»19. Позже царь отпустит в Англию вдову доктора, не разрешив ей забрать ни вещи, ни деньги мужа.

После смерти Бомелия Иван Грозный снова обратился к английской королеве с просьбой прислать ему на службу несколько умелых и искусных врачей. Елизавета откликнулась на эту просьбу и прислала в 1581 г. в Москву доктора Роберта Якоби. «Мужа искуснейшего в лечении болезней  уступаю его тебе, брату моему кровному, не для того, чтобы он был не нужен мне, но для того, что тебе нужен, - писала Елизавета, - можешь смело верить ему свое здоровье. Посылаю с ним в угодность твою аптекарей и цирюльников, хотя мы сами имеем недостаток в таких людях»20. Вместе с ним прибыли аптекарь Френдчем, хирург и несколько врачей. Именно этот доктор предложил царю жениться на двоюродной сестре английской королеве Елизаветы леди Мери Гастингс. 

В начале 1584 г. у Ивана IV открылась страшная болезнь - какое-то гниение изнутри. В конце жизни у царя усилились мучительные боли в суставах, которые преследовали его в течение всей жизни. Тщательное изучение его скелета, позволило специалистам сделать вывод о раннем окостенении хрящей и сухожилий, что делало болезненным каждое движение. Царя лечили травами, сомнительными лекарствами и снадобьями. Ненадолго облегчение приносило лечение ртутными мазями. Иван все чаще прибегал к традиционному обезболивающему – алкоголю. Иностранные светила были бессильны, все усилия вылечить царя были тщетны. Он обезножил и передвигался при помощи слуг на специальных носилках.  

Вскоре царь умер, но еще долго после его смерти по Москве ходили слухи о том, что Ивана отравили, и не без помощи врачей-иностранцев. Джером Горсей одной из версий смерти Ивана Грозного считал отравление с помощью медика Иоганна Айлоффа. Говорили, что царь был удавлен после того, как потерял сознание во время игры в шахматы. Ходили слухи и о его отравлении.

Громче других о причастности иностранцев к смерти царя говорили те, кто не одобрял его увлечения Западом. Историк Платонов пишет о серьезной оппозиции царю, которая всегда существовала в Кремле и за его пределами из числа тех, кто противился любому общению с иностранцами, особенно с англичанами. Осуждая царя, московский дьяк Иван Тимофеев говорил,  что он «возлюбил от окрестных стран приезжающих»; иноземцам доверял свою душу и здоровье, слушая «их врачебные хитрости», от чего происходил «души его вред и телесное паче нездравие»21.

Сын Ивана Грозного Федор, занявший русский престол после смерти отца, здоровьем не отличался. Английский посол Флетчер писал, что 32-летний царь был «малорослым и бледнолицым недоростком, расположенным к водянке, с неровной, старчески медленной походкой от преждевременной слабости в ногах». Царь Федор с особым уважением относился к докторам и медицине.

После смерти Грозного доктор Якоби и аптекарь Френчем вернулись в Англию, но были отправлены королевой Елизаветой снова в Россию для оказания помощи царице Ирине Федоровне (супруге царя Федора Иоанновича). Посылая их снова в Россию, королева уведомляла царский двор, что доктор Якоби «особо искусен в целении женских и родильных болезней». Помня прежние заслуги английского доктора, царь Федор приказал встречать Якоби, для чего отправил в Вологду боярина Салтыкова, который снабдил врача деньгами, лошадьми и провожал его до Москвы – такой чести удостаивались только самые важные особы. Доктор добросовестно служил русскому трону, заботясь о здоровье всех членов царской семьи. Отдав всю жизнь медицине, он так и не завел семьи, остался холостяком. Умер Якоби в Англии во время одной из своих поездок в 1588 г.     

Царь Федор Иоаннович  постоянно нуждался в медицинской помощи. Среди его придворных врачей особой благосклонностью пользовался голландский доктор Болдуин Хамей. Он родился в Брюгге (Фландрия) в 1568 г., окончил Лейденский университет, где получил степень доктора медицины «с отличием». Когда профессоров университета попросили отобрать среди студентов того, кто подходит для службы при дворе русского царя Федора Иоанновича, все они без колебаний назвали имя Хамея. Ректор этот выбор одобрил и доктор Хамей отправился в Россию. В течение пяти лет он был личным врачом царя Федора и служил в Аптекарском приказе. Работы у него было всегда много. Только в 1598 г., незадолго перед кончиной монарха, доктор Хамей решил вернуться в Голландию, но разрешение на отъезд получил не сразу. За границей он практиковал с большим успехом. Живя последние годы в Англии, добился большого авторитета у коллег. На его могиле в Лондоне есть надпись, где указано, что был он врачом «большого московского царя»22.

Позже, в 1594 г. по инициативе английских купцов после предварительных переговоров, в которых приняли участие английский посол и возглавлявший Аптекарский приказ Борис Годунов, королева Елизавета отправила в Россию доктора Марка Ридлей (Ридли). Он был рекомендован как высокообразованный человек, достойный служить российскому монарху. Марк Ридлей был выпускником Кембриджа, имел звание доктора медицины. В Россию он приехал в возрасте 35 лет, как член королевского колледжа врачей. Здесь он провел пять лет и стал любимцем царского двора. Марк Ридлей составил первый русско-английский словарь – «Словарь русской вульгарной речи», состоявший из 6 000 лексических единиц, который вплоть до настоящего времени является важнейшим источником по истории российской лексикологии XVI в. Когда пришло время отъезда доктора Ридлея на родину, Борис Годунов, сменивший Федора Иоанновича на троне, написал королеве Елизавете: «Мы возвращаем его Вашему Величеству с нашим царским благорасположением и похвалой за то, что он служил нам и нашему предшественнику верой и правдой». В этом послании Годунов заверял королеву в том, что если и впредь пожелают приезжать в Россию английские врачи, аптекари и иные ученые люди, то всегда будут пользоваться хорошим приемом, пристойным местом и свободным отпуском. Упоминание о возможном возврате (отпуске) неслучайно. Если во времена Ивана III к иностранцам, прибывшим на царскую  службу относились как «к своим пожизненно подданным», то теперь за прибывшими сохранялось право вернуться на родину. 

Неудачной оказалась поездка в Россию доктора Тимоти Виллиса (Тимофей Вилис), в качестве преемника Марка Ридлея. Он тоже пользовался покровительством английской королевы, окончил Оксфордский университет и получил звание доктора медицины, был автором двух крупных работ по алхимии и пользовался уважением как ученый. В России же случилось не предвиденное. Едва прибыв в Москву, он почти сразу же был отправлен обратно. Дело в том, что помимо медицинских услуг русскому царю, он должен был выполнить весьма тонкое дипломатическое поручение английского двора - разъяснить мотивы участия торговых судов английской Eastland Company в военных мероприятиях польского короля Сигизмунда III. что вызвало недовольство российской власти. Эта крайне деликатная полуофициальная миссия оказалась Виллису не по силам. К тому же, он не получил подробных инструкций от английского внешнеполитического ведомства и в результате был с бесчестьем выслан российским правительством на родину под предлогом его «профнепригодности». Доктора медицины взялся «испытать в знаниях» государев дьяк Василий Щелканов, расспрашивая иностранца о книгах, о лекарствах, о пульсе и его связи с болезнями. Ответы, полученные выпускником Оксфорда показались дьяку «неубедительными». Узнав об этом, королева Елизавета отправила Борису Годунову письмо, где горячо защищала английского врача, но назад его так и не вернули. Это осложнило англо-русские отношения, самому же Виллису было отказано  в возмещении расходов на поездку в Россию.

Совсем иная история вышла с доктором Павлом Цитадином, прибывшим из Франции. Еще при жизни царя Федора среди придворных докторов Павел пользовался особым доверием и слыл самым искусным медиком. В последние годы жизни царя работы у врачей прибавилось. Когда же французский король Генрих IV попросил вернуть Цитадина на родину, московский двор отказал. После смерти Федора Павел стал личным врачом Годунова, который не пожелал с ним расстаться: «Дохтура  Павла Великий государь Борис Федорович добре жалует: на Москве женился, и ехати ему в свою землю для старости не можно».

При дворе Годунова было немало врачей, начавших свою карьеру еще при Иване Грозном и сыне его Федоре.  Служивший в придворной аптеке еще в 1581 г. известный своим умением англичанин Френшам (Френчгам),  по распоряжению английской королевы вернулся в 1602 г. на русскую службу к царю Борису. Аптекарь привез с собой из Лондона богатый запас целебных растений и минералов. В описи сопровождающей груз, значатся 146 наименований. Среди них «цидоны яблоки в сахаре…сахар барберис…масло коричное, гвоздишное, анисово… вотка розосолис, вотка Дохтура Стефана, кора мандрагора…глина Армянская и проч. »23

Взойдя на русский престол, Борис Годунов развернул целую долгосрочную программу привлечения иностранных специалистов на службу в Россию. Среди образованных людей, откликнувшихся на приглашение царя было немало врачей и аптекарей. Борис отправлял послов за границу для вербовки иностранных специалистов, наказывая «действовать тайком, не шумно… выкрадывать знания с запада…»24 Отправляя посла в Любек, Борис просил «искать врача, который был бы навычен всякому докторству и умел лечить всякие немощи…»25. Старания послов были не напрасны. Штат придворных медиков значительно пополнился.  Карамзин, ссылаясь на сведения пастора Бера, писал: «В 1600 году Борис вызвал из Германии Медиков и Аптекарей; первых было у него 6: 1)Христофор Рейтлингер, из Венгрии, приехавший в Москву с Английским Посланником, весьма искусный в своей науке и сведущий в языках; 2) Давид Вазмер; 3) Генрих Шредер из Любека; 4) Иоганн Вильке из Риги; 5) Каспар Фидлер из Кенигсберга; 6) студент Медицины Эразм Бенский из Праги. Каждому из них отпускали ежемесячно знатное количество хлеба, 60 возов дров и бочку пива; ежедневно штоф водки (1,23 литра – С.Л.), уксусу и запас для стола; ежедневно три или четыре блюда с царской кухни»26. Годунов «вообще благосклонный к людям ума образованного, чрезвычайно любил своих иноземных Медиков, ежедневно виделся с ними, разговаривал о делах государственных, о Вере, часто просил их помолиться за него»27. А чтобы молитвы были слышнее, Борис разрешил построить протестантскую церковь в Яузской слободе. В день ее открытия, писал очевидец, «немцы московские плакали, что дожили до такого счастья».

Сам царь в течение всей жизни мучился ревматическими болями суставов, страдал подагрой и потому особенно заботился о своем здоровьем. Придворные врачи находились при царском дворе на щедром содержании. Годовое жалование каждого из них составляло около  200 рублей (100 рублей могла стоить в те времена одна хорошая деревня с крестьянами). Кроме этого, медикам было выдано по пять коней их государевой конюшни. Помимо этого, каждый получил еще по одному коню, чтобы «летом каждое утро ездить верхом во дворец и в аптеку, одного коня особо для упряжки в сани зимой, затем двух лошадей для кареты жены, чтобы ездить  ей на богослужение, затем одну рабочую лошадь – возить воду. Сверх того царь дал каждому большое поместье с 30-40 крестьянами. Да и уважение царь оказывал господам докторам такое, что и знатнейшим князьям и боярам…»28.  Без подарка не оставался врач и после каждого визита к заболевшему царю. Особенно щедро Борис одаривал лекарей, если лекарство, прописанное ими, действовало быстро. Из царских покоев они уносили камку (тонкий шелк), бархат, соболей или драгоценные украшения.