Военный коммунизм

Однако к намеченному  сроку делегаты не приехали. Для обсуждения сложившейся ситуации руководящая тройка Оргкомитета созвала утром 22 июля частное совещание с прибывшими на этот момент делегатами. На состоянии состоялась полемика по поводу правомочности собравшихся из-за их малочисленности принимать какие-либо решения. Однако в результате обсуждения было принято решение, обсудить порядок дня и регламент предстоящего съезда. Съезд, как и наметило частное совещание, открылся вечером 22 июля в доме № 17 по Филипповской улице, а 23 июля во время второго заседания все его участники были арестованы. По словам очевидца, скрывшего свою фамилию под псевдонимом Н. Беглецов, арест был полной неожиданностью для делегатов съезда.

Выступления на съезде показали, что доверие к большевикам  среди рабочих подорвано. Советы и профсоюзы, проводящие официальную линию, также не пользовались авторитетом среди рабочих. На волне массового недовольства большевиками социалистам удалось усилить свои позиции в советах и рабочих организациях. И только репрессии и откровенный нажим со стороны власти позволяли сдерживать процесс радикализации рабочего движения. Не смотря на то, что Рабочий съезд был малочисленным, власти не могли допустить реальных шагов по созданию всероссийской рабочей организации явно антисоветского характера. Против его участников были приняты самые решительные меры.

Подавив движение уполномоченных, власть значительно снизила риск консолидации рабочего активизма в  регионах его распространения. Однако оставались причины, продолжавшие вызывать недовольства. Они коренились, прежде всего, в тяжелом экономическом положении, которое вело не только к забастовкам, но и к оттоку городского населения в деревню. Оба процесса, губительно влиявшие на производство, не могли не беспокоить власть. В ответ на постоянные требования хлеба, звучавшие на заводских собраниях и митингах, в августе 1918 г. профсоюзам и крупным производственным объединениям было предоставлено право самостоятельных продовольственных заготовок. Таким образом, стихийная самоорганизация голодных рабочих, устремлявшихся в деревню за хлебом, была поставлена под контроль. Процесс изъятия продовольствия получил законодательное оформление. В тоже время была закреплена и уже существовавшая практика профсоюзов, в частности, петроградских. Учитывая производственные и военные интересы, они направляли в продотряды преимущественно пожилых рабочих, которых нельзя было мобилизовать на фронт. Позже по такому же принципу были организованы рабочие отряды по заготовке дров.

Однако нехватка хлеба  оставалась главной причиной продолжавшихся забастовок. Психологической особенностью поведения рабочих во время этих протестов являлось резко негативное отношение не только к заводскому руководству в лице фабзавкомов, но и к любому представителю госорганов. Таким образом, проявлялись досада и разочарование оттого, что обещания большевиков не оправдались. Типичным примером такого выступления были события на Ярославской большой мануфактуре. Следует отметить, что у мануфактуры было славное революционное прошлое. Именно на ней была организована первая в Ярославле самостоятельная большевистская организация, насчитывавшая 120 человек. В марте 1917 г. фабком явочным порядком ввел 8-часовой рабочий день, а в апреле его возглавил известный большевик, член партии с 1912 г. Д. Н. Скотников, остававшийся на своем посту и во время описываемой забастовки. Проявлением революционности с точки зрения советской историографии являлась также организация рабочими отряда Красной гвардии, участвовавшего в установлении советской власти. Если же заглянуть в историю Ярославской большой мануфактуры поглубже, то мы увидим, что в 1890 г. на ней взбунтовались 4 тысячи рабочих, которые били и крушили все, что попадалось на их пути, отбивались от полиции кирпичами и поленьями. В конце концов, порядок на фабрике был восстановлен лишь с помощью войск. Таким образом, в истории мануфактуры отразились этапы протестного движения российских рабочих. Забастовка конца 1918 г. являлась проявлением его нового периода.

Весной 1919 г. по стране прокатилась  новая крупная волна забастовочного и повстанческого движения среди всех слоев «трудового» населения: рабочих, крестьян, красноармейцев. Одним из самых кровопролитных было выступление в Астрахани 10-11 марта. Эти события довольно подробно освещены как важная страница в истории Астраханской парторганизации, отчасти из-за С. М. Кирова, занимавшего в это время должность председателя ВРК в Астрахани. Тем интереснее сопоставить реальные события, с идеологическими штампами. Рабочие требовали увеличения хлебного пайка, отмены продовольственных запрещений и свободного вывоза рыбы. Еще в феврале была попытка объявить забастовку из-за сокращения нормы выдачи хлеба. Но тогда профсоюзные органы провели специальные собрания и митинги для разъяснения продовольственного положения и таким образом сумели отговорить рабочих. Однако с каждым днем напряжение нарастало. К тому же в город хлынули толпы деморализованной 11-ой армии, голодные, изможденные переходом через степь, изнуренные эпидемией сыпного тифа и насекомыми. «Многие падают на улице и умирают, все театры и свободные помещения превращены в лазареты или просто в место скопления прибывающих. Астрахань имеет вид как во время чумы, это город смерти»⁹¹, — сообщалось из Астрахани Дзержинскому.

Однако положение с  хлебом все ухудшалось. По городу циркулировали слухи о предательстве командиров на фронте. В этой напряженной обстановке рабочие завода «Кама» огласили 6 марта свои требования на собрании представителей профсоюза, реввоенсовета и др. организаций, угрожая в случае их непринятия забастовкой.

На следующий день рабочие снова провели собрание, пригласив на него представителей мобилизованных солдат. В его итоге было принято решение, назначить забастовку на 10 марта.

О последующих событиях есть противоречивые сообщения. По всей видимости, рабочие не готовились заранее к вооруженному выступлению. Оно было спровоцировано действиями властей. Так, арестованный 10 марта рабочий завода «Кавказ и Меркурий» Э. И. Гертер так описывал начало событий: «10 марта с.г. находясь при мастерской данного завода, выйдя со свистком на улицу из таможенных ворот, т.к. другие ворота были окружены флотскими, которые не выпускали ни одного рабочего из завода. Находясь в толпе, которая стояла около шестого участка, напротив казарм, где нас хотели обстрелять из пулемета и где я вышел в качестве делегата предупредить братоубийство, что и прекратилось на некоторое время»43. По официальной версии стрельбу спровоцировали рабочие. Кто-то из них выстрелил в матросов, стоявших в оцеплении. В ответ матросы ответили залпом (следовательно, у них заранее был приказ открывать огонь по рабочим) и это якобы послужило началом вооруженных действий. А оружие было захвачено рабочими после нападения на караулы 45-го полка.

О том, что власти готовились к вооруженному подавлению забастовки, говорит и тот факт, что Гертер был арестован сразу же, как только сделал несколько шагов, отходя от толпы. Это означает, что представители особого отдела контролировали ситуацию и если бы стрельба, действительно, была случайной, вполне могли вмешаться.

Забастовка охватила эллингтонский, пакгаузовский и царевский районы. Выступили металлисты, конопатчики и рабочие водного транспорта. Это не было выступление хулиганов и дезертиров, как поспешили сообщить в газетах. Начавшись как мирная акция, забастовка стихийно переросла в совместное вооруженное выступление рабочих и солдат против власти. Сторону повстанцев также приняли царевский исполком и два политкома, а возглавил «белогвардеец казачий офицер» Калмыков.

Восстание было подавлено  вооруженной силой. По данным астраханского совета профсоюзов погибло около 1 тысячи восставших и 184 человека были расстреляны⁹². По сведениям, сообщенным в ЦК РКП (б) расстреляно было 1500 человек, главным образом рабочих40. Но и эта цифра, по всей видимости, не отражает истинного размаха репрессий. Сохранились показания уцелевших очевидцев этих событий, арестованных особым отделом в мартовские дни.

Расстрелы без суда и  следствия, в том числе и рабочих, издевательства, пытки, запугивание  были обычной практикой в губчека  и особых отделах. (Заметим, что точно такими же методами, выходящими за рамки даже более чем относительной революционной «законности», действовали и продотряды, и органы борьбы с дезертирством, и всевозможные тройки). В астраханской расправе главная роль принадлежала начальнику особого отдела Г. А. Атарбекову, фигуре во многих отношениях примечательной. Член партии с 1908 г., еще до 1917 г. закончил юридический факультет Московского университета. После февраля 1917 г. руководил восстанием на черноморском побережье, некоторое время был членом Совета депутатов в Александрополе (Армения). После Октябрьской революции занимал должности тов. председателя ВРК Сухумского округа, члена штаба Южного фронта, чрезвычайного уполномоченного Северо- Кавказского ЦИК, члена Северо-Кавказского исполкома, тов. председателя и председателя Северо-Кавказской краевой чека. В энциклопедиях о нем пишут как об участнике борьбы за Советскую власть на Кавказе, автор книги «Красный террор» С. Мельгунов называет его палачом Кавказа.  Оба определения соответствуют фактам. В Астрахань Атарбеков был направлен на должность председателя Астраханской губчека. Учитывая прифронтовое положение города и дублирование функций губчека и особого отдела, весной 1919 г. эти органы объединили и главой нового особого отдела назначили Атарбекова. Юрист и «настоящий большевик» - такое сочетание в одном лице было большой редкостью даже среди чекистов. Однако на практике юридическое образование никак не проявлялось.

Атарбекову и особому  отделу удалось создать в городе атмосферу страха и подозрительности не только среди обывателей, но и в среде коммунистов, так как во многих учреждениях проходили аресты сотрудников-коммунистов. «Нужно сказать, что в последнее время не было того человека, который бы не боялся особотдела», - сообщалось в ВЧК об обстановке в Астрахани⁹³. Выражаясь современным языком, Атарбеков собрал компромат на многих руководителей. По городу носились слухи об имеющихся в особотделе списках «белых» коммунистов. Руководители особого отдела вели себя так, будто бы, кроме них, в городе нет ни ревкома, ни реввоенсовета, ни других органов власти и управления.

Недовольство деятельностью  особого отдела особенно усилилось  после возвращения с фронта астраханской отдельной роты коммунистов во главе с Аристовым. От ее состава осталась одна треть. Большие потери связывались с предательством отдельных командиров. Вина за их назначение возлагалась на особый отдел. К тому же между Аристовым и Атарбековым были давние трения. Было созвано совещание представителей воинских частей и реввоенсовета, с участием Кирова и Раскольникова. На нем были подведены итоги материалам, собранным против особого отдела и поставлен вопрос о его реорганизации. На следующий день, 22 июля, было собрано представительное заседание ревкома, губкома партии совместно с представителями от всех военных и гражданских организаций Астрахани, в том числе и от особого отдела. Было принято решение просить Реввоенсовет о смещении Атарбекова с должности председателя особого отдела. Тем временем по городу вновь поползли слухи об измене, о возможности сдачи Астрахани; вскоре после заседания особым отделом были проведены новые аресты среди командиров особого полка. Тогда Аристов решился на крайние меры. В ночь на 25 июля, не ставя никого в известность, считая, что даже председатель губкома партии находится в зависимости от Атарбекова, Аристов и его ударная рота арестовали руководство особого отдела. Реввоентрибуналом 10-ой армии было начато следствие, затем по решению Астраханской коммунистической конференции от 2 августа 1919 г. следственные материалы и обвиняемые - ответственные работники особого отдела были направлены в Москву.

Ситуация с особым отделом в Астрахани не была уникальной. Подобное положение было характерно для многих органов чека. Игнорирование всякого контроля над своей деятельностью, в том числе и партийных органов, сосредоточение слишком больших внесудебных полномочий в сочетании с широким толкованием таких понятий, как враг, контрреволюционер, саботажник и т.п. уже в эти годы позволили системе ВЧК занять особое место в политической и экономической жизни страны.

На почве тяжелого продовольственного положения весной 1919 г. прошли крупные волнения в армии. С 12 по 14 марта восстали 35-й и 34-й  полки, располагавшиеся в Брянске. К ним примкнули и некоторые  командиры. Общим митингом была принята резолюция: выбрать полковые и ротные комитеты, обезоружить всех коммунистов и комиссаров, вооружить восставших. Все части гарнизона отказались стрелять по восставшим, заявив: «Против своих не пойдем».

Восставшими были заняты станции Брянск и Колпино, разобраны пути, разогнан Льговский волсовет. Арестовывались все коммунисты. Руководил восстанием объединенный комитет. Повстанцы выдвинули лозунг: «Да здравствует Учредительное собрание». По сведениям Штаба корпуса ВЧК, в волнениях приняли участие около 6 тысяч человек пехоты и тысяча артиллеристов, имевших на вооружении 8 орудий, 4 пулемета и винтовки⁹⁴.

Уже утром 13 марта для  подавления восстания из Смоленска  и Москвы были направлены крупные  подразделения войск ВЧК и  железнодорожной охраны, броневики. Вечером следующего дня они прибыли в Брянск и восставшие без боя стали сдавать оружие. В 9 часов вечера было отправлено сообщение в Москву о том, что оружие сдано и большинство руководителей арестовано. За участие в восстании по официальным данным было расстреляно 6 человек⁹⁵.

Главной причиной выступлений  протеста, как в городе, так и  в деревне в официальных сообщениях всегда назывались происки меньшевиков  и эсеров, а не собственные ошибки большевиков. Зачастую, возмущение населения вызывали очевидные промахи местных властей, а отвечать за них приходилось все тем же меньшевикам и эсерам.

Весной 1919 г. ВЧК и его  местные органы провели массовые аресты меньшевиков. В Москве были арестованы 6 членов ЦК (Ф. Дан, А. Югов, Ю. Мартов и  др.), значительная часть московского комитета РСДРП. Были проведены повальные аресты во многих крупных городах. Большинство арестованных меньшевиков были рабочими, в том числе членами завкомов и правлений профсоюзов⁹⁶.

Курс на ликвидацию забастовки репрессивными мерами был одобрен на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) б апреля 1919 г. М. Томский предложил, решить вопрос в духе примирения и некоторых уступок рабочим, но его позиция не получила поддержки. ЦК постановил, поддержать политику губкома партии, действия же Глебова, а тем самым и линия профсоюзов, были признаны неправильными.

§2. Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

В последние годы благодаря  рассекречиванию многих источников и возможности их объективной  интерпретации появились фундаментальные издания документов и интересные работы, посвященные различным аспектам кризиса военно-коммунистической системы и смены экономического курса в начале 1920-х годов. В рамках этих исследований забастовки и митинги рабочих Петрограда и восстание в Кронштадте рассматриваются с разной степенью подробности: от констатации значения Кронштадта в смене экономического курса до скрупулезного рассмотрения причин и хода забастовок как важного этапа в истории рабочего активизма. В ряду этих событий стоят и выступления московских рабочих весной 1921 г. Являясь немаловажной частью критической ситуации, они пока не стали объектом специального изучения. Рассмотрим причины, ход и последствия московских событий под углом зрения общей проблемы взаимосвязи власти и общества.