Внешняя политика США в отношении стран Латинской Америки в 1826-1861 гг

Последняя  стадия  затянувшегося  процесса  поглощения  Техаса про шла быстро и вполне гладко, так как долголетнее сопротивление его противников из северных и западных штатов было парализовано. В тот момент они не могли противодействовать рабовладельцам Юга в техас­ском вопросе, поскольку крайне нуждались в их поддержке для захвата Орегона.

С присоединением Техаса орегонская проблема выдвинулась на пер­вый план в экспансионистской программе администрации Полка. Этот политический курс активно поддерживали другие члены кабинета (ми­нистр финансов Уокер, морской министр Бэнкрофт, военный министр Марси, с некоторыми колебаниями — государственный секретарь Бьюкенен) и демократическое большинство конгресса.

Программа экспансии была весьма полно и достаточно отчетливо из­ложена в президентском послании конгрессу 2 декабря 1845 г. Особое внимание в США и за их пределами привлек тот раздел этого простран­ного документа, который непосредственно перекликался с доктриной Монро и являлся в определенном смысле ее дальнейшим развитием [10, C. 324]. На­помнив принцип, сформулированный в свое время пятым президентом, Полк счел нужным «повторить и вновь подтвердить», что США не допу­стят захвата или колонизации какой-либо части Северной Америки евро­пейскими державами, а также не потерпят их вмешательства в дела этого субконтинента. Явно полемизируя с июньским заявлением французского министра иностранных дел Гизо, высказавшегося за сохранение «равно­весия сил» в Новом Свете и косвенно осудившего аннексию Техаса, пре­зидент подчеркнул, что, если какое-нибудь американское государство либо территория пожелает «объединиться с нашей конфедерацией», это нико­го, кроме обеих непосредственно заинтересованных сторон, не касается.

Конкретно в тот момент подразумевались Техас, Орегон и Калифор­ния. Об аннексии Техаса Полк упомянул кратко, как о свершившемся факте. Утверждая, будто Мексика признала его независимость, он зая­вил, что «она не имела ни права, ни оснований предписывать ограниче­ния в отношении формы правления, которую Техас после этого пожелал бы избрать». Президент информировал конгресс о принятых прави­тельством военных «мерах предосторожности» на случай враждебных дей­ствий с мексиканской стороны.

Наиболее существенное значение имела та часть послания Полка, ко­торая относилась к Орегону. Сообщив о том, что после отклонения Англией предложений вашингтонского правительства переговоры зашли в тупик и в конце августа были прерваны, президент рекомендовал кон­грессу денонсировать соглашение 1827 г. и взять американских колони­стов в Орегоне под защиту США. «Не может быть никакого компромисса, па который Соединенным Штатам следовало бы согласиться,— заметил он, объявляя об отказе от сделанного ранее компромиссного предложе­ния, и добавил: — Мы отстаиваем свои права на всю территорию Оре­гона».

Важным объектом экспансии США являлась также Верхняя Кали­форния, прямо не упоминавшаяся в президентском послании. Эта обшир­ная мексиканская провинция (а с 1824 г. одна из территорий Мексики), богатая полезными ископаемыми, к середине 20-х годов насчитывала примерно 23,5 тыс. жителей, из которых около 85% составляли индейцы [25, C.195]. С начала XIX в. у ее берегов стали появляться суда американских и английских купцов, скупавших и выменивавших у местного населения шкурки калана (морской выдры). По мере того как пушные ресурсы истощались, с 20-х годов первое место в торговле стали занимать кожи, сало, продовольствие и топливо для китобоев, а в обмен с востока США доставлялись скобяные изделия, одежда, обувь, мебель и иные товары. Постепенно в Монтерее, Лос-Анджелесе и других пунктах Калифорний­ского побережья возникли небольшие селения купцов и лавочников, при­бывших морем из Новой Англии. Некоторые из них представляли круп­ные торговые фирмы восточных штатов. Обосновавшийся в Калифорнии с 1832 г. Томас Оливер Ларкин, по прозвищу «Бостонец», вел торговлю кожами, лесом, сахаром, спиртными напитками, промышленными изде­лиями по всему Тихоокеанскому побережью Америки, занимался ростов­щичеством.

По следам первой крупной сухопутной экспедиции Джедедия Смита (1826—1828) на протяжении 30-х годов в Калифорнию с востока про­никали группы охотников за пушниной. Переломным моментом амери­канской колонизации Калифорнии явился 1841 год, когда часть партии переселенцев, двигавшейся по Орегонской тропе, повернула от верховьев р. Снейк на юго-запад и вышла в долину р. Сан-Хоакин. В 1843 г. там же появилось еще около сотни колонистов. Некоторые из них поселились в долине р. Сакраменто, где эмигрировавший в США швейцарец Джон Саттер основал колонию Новая Гельвеция. В 1841 г. он купил у рос­сийских властей крепость Росс. Большое значение для освоения Кали­форнии американцами имела экспедиция Джона Чарлза Фримонта, кото­рая, преодолев горные хребты Сьерры-Невады, в марте 1844 г. достигла Тихого океана [23, C. 134].

В 1845 г. по Калифорнийской тропе, ответвившейся от Орегонской, в долины Калифорнии прибыло около 250 человек. Американцы состав­ляли большинство среди иностранных колонистов, общая численность которых в течение первой половины 40-х годов возросла с 400 до 700. Мало общаясь с местным населением, они держались обособленно и обыч­но даже не знали испанского языка, но тем не менее постоянно вмеши­вались в борьбу различных политических группировок Калифорнии.

Проявляя значительный интерес к отдаленной и слабо контролируе­мой мексиканскими властями территории, правительство США еще в период второго президентства Джексона пыталось купить хотя бы часть Калифорнии, включая гавань Сан-Франциско, но безуспешно. Столь же безрезультатными оказались попытки, предпринятые в этом направлении администрацией Тайлера. В октябре 1842 г. американские военные суда под флагом командующего тихоокеанской эскадрой коммодора Джонса в связи с ложными слухами о начале войны между США и Мексикой оккупировали   Монтерей.   Вследствие   преждевременности   этой   акции инцидент был быстро ликвидирован, но он наглядно свидетельствовал о намерениях США в отношении Калифорнии. В их осуществлении нема­лую роль сыграл Ларкин, назначенный в 1843 г. консулом в Монтерее, а позднее и секретным агентом США в Калифорнии [38, C.2].

Получив в конце мая 1845 г. сообщение о смещении (с помощью американцев) губернатора Калифорнии Мичельторены, правительство Полка, как указывалось, распорядилось, чтобы в случае возникновения войны с Мексикой военно-морские силы заняли важнейшие калифорний­ские порты. В середине года по инициативе морского министра Бэнкрофта и сенатора Бентона военный департамент направил в Калифорнию хорошо снаряженную экспедицию (третью по счету) капитана Фримонта. В октябре-ноябре Ларкину и Фримонту были посланы инструкции способствовать подготовке мятежа мексиканцев и американских колони­стов в целях отделения Калифорнии от Мексики и последующего присое­динения ее к США. Государственный секретарь Бьюкенен указывал, что, если жители Калифорнии «захотят соединить свою судьбу с нашей, они будут приняты как братья». Одновременно подтверждались прежние инструкции коммодору Слоуту. Экспансионистские круги США давно проявляли интерес и к сосед­ней с Калифорнией провинции (а с 1824 г. территории) Новая Мексика. На протяжении 30-х годов торговля с ней, которую вели преимуществен­но миссурийские купцы, неуклонно росла. Их обозы регулярно отправля­лись в Санта-Фе. К началу 40-х годов стоимость товаров, доставлявшихся туда из США, достигла в среднем 0,5 млн. долл. в год. Закупаемые в Новой Мексике серебро, меха, мулы находили широкий спрос на амери­канских рынках. Лидеры техасских мятежников, в свою очередь, стре­мились изменить направление этой торговли с тем, чтобы указанная продукция перевозилась вниз по р. Колорадо или какой-либо другой реке Техаса в один из портов Мексиканского залива. Претендуя на часть Новой Мексики, расположенную восточнее Рио-Гранде, они снарядили весной 1841 г. [26, C. 149] комбинированную военно-торговую экспедицию в верховья этой реки. Однако при подходе к Санта-Фе техасцы были разгромлены мексиканскими войсками.

Развивая концепции, потенциально заложенные в доктрине Монро, вашингтонское правительство в середине 40-х годов устами Полка объ­явило, что США претендуют на особые отношения с другими американскими странами и рассматривают себя как великую державу, призванную вершить судьбы всего западного полушария. Для идеологического обос­нования подобных претензий и экспансионистских тенденций большое значение имел комплекс идей, среди которых видное место занимала тео­рия «предопределения судьбы» (Manifest Destiny). Это выражение впер­вые появилось на страницах печати в июле 1845 г., когда журнал «Демократик ревью» опубликовал статью своего редактора Джона О'Салливэна по техасскому вопросу. Но в политический лексикон оно вошло и получило широкое распространение полгода спустя в связи с передовой нью-йоркской газеты «Morning news» от 27 декабря, озаглавленной «Истинное право» и написанной, судя по всему, тем же О'Салливэном [17, C.184].

В ней указывалось: «И, наконец, помимо неопровержимых доказа­тельств наших законных прав на Орегон... у нас есть еще большее пра­во, нежели любое, которое когда-либо может быть выведено из всех этих устаревших документов древнего международного права. Мы не нуждаем­ся во всех этих покрытых пылью бумагах о правах открытия, иссле­дования, заселения, преемственности и т. д. Если быть откровенными и говорить прямо, чем мы пренебрегаем, то можно сказать, что, будь соответствующие доводы и аргументы обеих сторон, касающиеся всех этих исторических и юридических вопросов, противоположными — имей Англия все наши, а мы только ее,— наши претензии на Орегон тем не менее были бы самыми вескими и бесспорными. Эти претензии основаны на праве, вытекающем из того, что нам предопределено судьбой распро­странить свое владычество на весь континент, который дарован нам Про­видением для выполнения возложенной на нас великой миссии: устано­вить свободу и федеративное самоуправление».

Идею «предопределения судьбы» мгновенно подхватили ярые привер­женцы экспансионистской политики: журналисты и конгрессмены, воен­ные и чиновники, плантаторы и предприниматели, коммерсанты и бан­киры. С первых дней нового года она стала часто фигурировать в прессе и в речах, раздававшихся с трибуны конгресса, причем, высказанная применительно к Орегону, сразу же приобрела гораздо более широкое звучание. Бе адепты утверждали, будто североамериканцы — избранный народ, которому сама судьба предназначила превратить Америку в «зону свободы»'. Реставрируя старую «доктрину естественных границ», они заяв­ляли, что на западе такой «естественной» границей США является Тихий океан. Из этого вытекало, что весь Орегон, Калифорния, Новая Мексика, не говоря уже о Техасе, должны в конечном счете войти в состав Соединенных Штатов.

На протяжении первых месяцев 1846 г. в сенате и палате представи­телей разгорелись жаркие споры по орегонскому вопросу. Твердую по­зицию Полка, который любил повторять, что «единственный способ обра­щения с Джоном Буллем — это посмотреть ему прямо в глаза», и пред­лагал предупредить Англию о предстоящем денонсировании соглашения 1827 г., разделяли многие члены конгресса [42, C.2]. Ядро их составляли демокра­ты, представлявшие штаты Среднего Запада.

Но к ним примыкали и некоторые руководители вигов, в том числе многолетний лидер антирабовладельческих сил нижней палаты Дж. К. Адамс. Оставаясь убежденным аболиционистом и противником экспан­сии южнее 36°30', 78-летний конгрессмен от Массачусетса заодно с воинствующими «ястребами» Запада в своих речах требовал захвата всего Орегона. Подобные притязания он аргументировал «предопределе нием судьбы», отсутствием у Англии, по его словам, оснований претен­довать на какую-либо часть спорной территории, и т. д. Адамс ссылался и на библейскую заповедь «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею», и на более близкий пример — короля Фридриха II, сперва занявшего Силезию, а уж потом вступившего в переговоры по этому поводу. В ходе острой политической дискуссии, достигшей к середине февраля апогея, экстремисты выдвинули лозунг: "54°40' или война" [21, C. 59].

Однако им противостоял разношерстный блок вигов и умеренных де­мократов, выражавших интересы торгово-промышленных кругов восточ­ных штатов и рабовладельцев Юга, которые склонялись к компромиссу с Англией. Даже столь рьяные вдохновители экспансионистской полити­ки, как Кэлхун и Бентон, в данном случае призывали к большей осмо­трительности. 23 апреля 1846 г. [44, C.3] обе палаты приняли резолюцию, предо­ставлявшую президенту решать вопрос о предварительном уведомлении Англии относительно намерения США денонсировать соглашение 1827 г. по собственному усмотрению. В ближайшие дни американскому послан­нику в Лондоне было предписано официально передать британскому пра­вительству соответствующее предупреждение.

Но администрация Полка, озабоченная резким обострением отноше­ний с Мексикой и начавшимися военными действиями на Рио-Гранде, не собиралась вступать в серьезный конфликт с Англией. К мирному урегулированию затянувшегося спора из-за Орегона стремился и кабинет Пиля. Поэтому США согласились с компромиссным решением, предло­женным английским министром иностранных дел Эбердином. 15 июня 1846 г. государственный секретарь Бьюкенен и британский посланник Пакенхэм подписали в Вашингтоне договор, устанавливавший линию раз­межевания между владениями обеих держав к западу от Скалистых гор по 49-й параллели [27, C. 147]. Англо-американская граница стала трансконтинен­тальной.

3 Внешняя политика США в годы войны с Мексикой 1846-1848 гг и после нее.

Если аннексию Техаса и присоединение большей части Орегона (285 580 кв. миль) Соединенным Штатам удалось осуществить преиму­щественно дипломатическими методами (включая, разумеется, давление, провокации и шантаж), то для захвата Калифорнии и Новой Мексики пришлось воевать. Подготовка к этой войне велась давно, еще тогда, когда армия и флот США были направлены к мексиканским сухопутным границам и побережью. Вместе с тем и одновременно с действиями, имевшими целью инспирировать в Калифорнии «мятеж» по техасскому образцу, вашингтонское правительство пыталось оказать нажим на Мек­сику, чтобы «мирным путем» добиться от нее желаемых территориаль­ных уступок. Эта миссия была возложена на члена конгресса от Луизиа­ны Джона Слайделла, обладавшего  редкими спо-собностями плести интриги, неутомимостью и выдержкой, бессовестностью и бесцеремонностью...» [17, C.191]

Назначенный чрезвычайным посланником и полномочным министром США в Мексике, Слайделл получил 10 ноября 1845 г. инструкции предъ­явить мексиканскому правительству финансовые претензии, сумма кото­рых заведомо превышала платежные возможности страны. Ему поруча­лось исходя из того, что независимость Техаса — «свершившийся факт», предложить аннулирование всей задолженности и дополнительно 5 млн. долл., если мексиканцы согласятся признать в качестве грани­цы Рио-Гранде (от устья до истоков) и уступить Новую Мексику, еще 15 млн. за продажу северной части Калифорнии с заливом и портом Сан-Франциско или 20 млн. за всю Верхнюю Калифорнию [40, C.4].