Поводом к войне за испанское
наследство (1701–1714 гг.) послужила смерть
бездетного Карла II Испанского. Людовик
XIV считал себя наследником испанских
владений. Это было самое богатое
из наследств, когда-либо существовавших.
Дело шло не только о нарушении
«политического равновесия» в пользу
Франции, но фактически о мировой
гегемонии Франции. Кроме самой
Испании, «наследнику» — Людовику XIV
— должны были достаться итальянские,
нидерландские, а также многочисленные
африканские и американские владения
Испании.
Еще в 90-х годах XVII века Людовик
вел переговоры с другими державами
о дележе этого наследства. Англия
и Голландия охотно выслушивали
его предложения в расчете
поживиться богатой добычей. Но у
испанского короля оказался еще один
наследник — австрийский эрцгерцог
Карл, который приходился внуком испанскому
королю Филиппу III. Людовик рассчитывал,
заинтересовав Англию и Голландию,
выступить с ними единым фронтом
против притязаний Габсбургов и, таким
образом, предотвратить возможную
антифранцузскую коалицию. Послы
Франции в Лондоне и Гааге
убеждали англичан и голландцев в
том, что вступление на престол Испании
одних только Бурбонов или только Габсбургов
нарушит равновесие. Французский посол
в Вене настойчиво убеждал императора
разделить Испанию между претендентами
во имя сохранения европейского мира.
Французские дипломаты добились весьма
существенных результатов. В 1698 и 1700 гг.
были заключены два соглашения о разделе
Испании — оба, само собой разумеется,
втайне от самого испанского короля Карла
II. Можно легко себе представить его негодование,
когда он узнал, что делалось за его спиной.
Вначале Карл, в пику Франции и Империи,
решил облагодетельствовать своим наследством
дальнего «бедного родственника» — курфюрста
Баварского. Но тот, семилетний мальчик,
внезапно и по неизвестной причине умер.
Тогда Карл II решил передать все наследство,
но обязательно целиком, французскому
принцу: он правильно рассчитывал, что
французский принц во главе нерасчлененной
Испании лучше, чем раздел страны. К этому
решению короля толкали французская дипломатия
и сами испанцы, ибо, говорит Минье, «национальная
партия ненавидела австрийцев, потому
что они уже давно находились в Испании,
и любила французов, потому что они еще
не вступали в Испанию». 2 октября 1700 г.
Карл II, посоветовавшись со своим духовником,
богословами, юристами и самим папой, подписал
завещание, которое передавало после его
смерти Испанию со всеми ее владениями
в Старом и Новом Свете внуку Людовика
XIV герцогу Филиппу Анжуйскому. 1 ноября
того же года король умер. Людовик XIV оказался
перед двумя возможностями, созданными
его собственной дипломатией и прямо противоположными
друг другу. Принятие наследства означало
войну почти со всей Европой. Непринятие
его и верность договорам о разделе, заключенным
с Англией, Голландией и императором, могли
вызвать войну с Испанией, не желавшей,
естественно, подвергнуться разделу. В
конце концов взяло верх честолюбие короля
и его главных советников, среди которых
уже не было крупных людей первой половины
царствования. Слова испанского посла
при французском дворе, будто «Пиренеи
почти уже развалились», были подхвачены
и приписаны самому Людовику XIV; король
будто бы сказал: «Нет больше Пиренеев!»
Ни Англия, ни Голландия не были
намерены воевать с королем французским,
предпочитая мир опасностям войны
и нарушению торговли. Они удовольствовались
торжественным обещанием Людовика
XIV, что Испания никогда не будет
соединена с Францией. Но последующее
поведение французского правительства
как будто подтверждало самые
худшие предположения. В начале 1701 г.
Людовик XIV особой грамотой признал
права Филиппа V на французский престол,
ввел французские гарнизоны в
крепости нидерландских провинций
Испании и приказал испанским
губернаторам и вице-королям повиноваться
ему как своему государю. Сторонники
войны в Нидерландах и в
Англии подняли вопль, упрекая Людовика
XIV в том, что он добился у них
согласия на предоставление ему части
наследства, а на самом деле захватил
его полностью. Вильгельм стал распускать
слухи, что Людовик XIV намеревается
вмешаться в английские дела в
пользу только что изгнанных из Англии
Стюартов. Людовик XIV со своей стороны
казалось, прилагал все усилия для
того, чтобы сделать эти слухи
правдоподобными. Он навестил умиравшего
во Франции бывшего английского
короля Якова II и дал ему торжественное
обещание, что признает за его сыном
королевский титул, вопреки собственному,
за несколько лет до этого официальному
признанию королем Вильгельма III.
Узнав об этом, палата общин вотировала
субсидии на войну. Наиболее воинственно
был в это время настроен император.
Международная обстановка казалась
ему чрезвычайно благоприятной
для нанесения решительного удара
Бурбонам, вековым врагам дома Габсбургов.
Незадолго до этого он заключил мир
с турками (в Карловичах в 1699 г.). Его
дипломатическая агитация среди
германских князей, раздраженных хозяйничанием
французов в Германии, тоже увенчалась
успехом: они изъявили готовность помочь
императору. Положительный ответ
дали также Дания и Швеция; они
боялись гегемонии Франции еще
со времен Вестфальского мира. Впрочем,
начавшаяся почти одновременно с
войной за испанское наследство Великая
Северная война отвлекла их силы на
северо-восток, и никакой помощи
от них император не получал.
Дела в Европе принимали неблагоприятный
для Франции оборот. Снова была
восстановлена коалиция 80-х годов
XVII века, когда против Франции была
почти вся Европа. Начавшаяся весной
1701 г. война была неудачна для Франции.
Она кипела на четырех фронтах
сразу: в Италии, Испании, Нидерландах
и в прирейнской Германии. За сомнительными
успехами Франции в первый ее период
(1702–1704 гг.) последовали годы поражений
и тяжелых неудач. Истощенная прежними
войнами, страна голодала в эти годы
(1704–1710 гг.) и восстаниями камизаров —
протестантов Севеннских гор — выражала
свое крайнее негодование. В последний
период (1710–1714 гг.) французам удалось несколько
поправить военные дола. Это позволило
Людовику XIV заключить не слишком унизительный
для Франции мир.
Вторая половина царствования «короля-солнца»
была вообще бедна выдающимися людьми
и военными талантами. Живые силы
страны стояли вне официальных кругов
начавшей дряхлеть блестящей монархии.
Между тем на стороне ее противников
были выдающиеся дипломаты и генералы:
Вильгельм III Оранский, Мальборо и даровитый
австрийский полководец принц Евгений
Савойский. Людовик XIV мечтал только об
одном, как бы выйти из войны с
не совсем ощипанными перьями.
Помогли разногласия и противоречия
в среде его врагов. Дипломаты
Людовика XIV почти после каждой кампании
пытались завязать сношения с голландцами,
убеждая их в том, что англичане
собираются захватить Ост- и Вест-Индию,
а Габсбурги, завладев Испанией, хотят
восстановить империю Карла V и ее былую
гегемонию в Европе. Голландцам нужно
было лишь обезопасить себя со стороны
Франции и продолжать свои торговые дела;
поэтому они добивались только выгодных
торговых договоров и установления так
называемого «барьера», т. е. права держать
гарнизоны в нынешней Бельгии, принадлежавшей
тогда Испании, В общем они не склонны
были к дорого стоившему ведению войны.
Англичане каперствовали в это
время на море, успели захватить
ключ к Средиземному морю — Гибралтар
(1704 г.) — и навязали Португалии торговый
договор (Метуэнский, 1703 г.), который
подчинил Португалию Англии в экономическом
отношении. На основании договора англичане
получили право беспошлинного ввоза
в Португалию своих мануфактурных
изделий, которые затем потоком
контрабанды полились и в Испанию.
В Америке бостонские и нью-йоркские
колонисты захватывали одну за другой
области новой Франции. Но главные
расходы войны падали на Англию;
в Англии тоже крепли мирные настроения.
Выборы 1710 г. дали торийское большинство,
враждебное войне: героя многих кампаний
Мальборо обвинили в казнокрадстве,
что было правдой. В 1711 г. (апрель) умер
император Иосиф I, и на престол
был избран младший его брат Карл,
претендент на испанский трон. При
этих условиях угроза восстановления
империи Карла V и нового расцвета
Средней Европы (Германии и Италии),
за счет которой выросли и Англия
и Голландия, стала казаться вполне
реальной. Империя, казалось, снова
готова была восстать из гроба, заколоченного
Вестфальским миром. К 1710 г. ставленнику
французов Филиппу V Испанскому удалось,
наконец, утвердиться в своем
новом отечестве: кампании 1711 и 1712 гг.
не привели к победе союзников, и
англичане первые протянули французам
руку мира истинно по-английски, т. е.
за спиной у своих союзников. Еще
с января 1711 г. во Францию явился
тайный агент английского правительства,
предложивший заключить сепаратный
мир без голландцев, «которые потеряли
благорасположение короля». Предложение
было принято, и дальнейшие переговоры
велись настолько тайно, что в
них не хотели посвящать даже английских
дипломатов. Английские требования привез
во Францию поэт Прайарс запиской,
которая была помечена самой королевой
Анной. В октябре изумленные союзники
Англии, голландцы и немцы, прочли
об условиях мира между Англией и
Францией, смутно догадываясь о касавшихся
их самих пунктах, которые, конечно,
не были опубликованы.
Утрехтский мир. В феврале 1712 г.
был созван конгресс в Утрехте, на
котором были подписаны мирные договоры
— Утрехтский — 11 апреля 1713 г. и Раштадтский
— 1714 г. Оба договора имели огромное
значение в истории Европы XVIII века.
Бурбонам было дозволено остаться в Испании,
но с условием, что король испанский никогда
не будет одновременно королем французским.
За это Испания должна была уступить: 1)
Габсбургам — Неаполитанское королевство,
Сардинию, часть Тосканы, Миланское герцогство
и испанские Нидерланды; 2) курфюрсту Бранденбургскому
— испанский Гельдерн (в Нидерландах);
3) герцогу Савойскому — Сицилию; 4) Англии
— Гибралтар, укрепленный пункт на острове
Минорке; Англия же приобрела гнусное
«асиенто», т. е. предоставленное английской
компании исключительное право торговли
неграми. Франция поплатилась небольшими
отрезками территории в пользу Габсбургов
в Нидерландах, вывела свои войска из Лотарингии
и уступила незначительные земли на юге
герцогу Савойскому. Наибольшие потери
Франция понесла в Америке. Здесь ей пришлось
отдать земли вокруг Гудзонова залива,
Ньюфаундленд и Акадию, т. е. земли к северу
от реки св. Лаврентия, заселявшиеся французскими
колонистами еще с начала XVII века. Это
было прологом к ликвидации французских
владений в Северной Америке. Для Англии
наступал период полного ее преобладания
на море.
19. Война за австрийское
наследство. Фридрих II как дипломат.
В xviii веке господствующий класс в
Англии имел уже в своем распоряжении
колоссальные средства: он мог покупать
себеповсюду союзников, готовых
отстаивать своими боками английские
интересы. Это былотем легче, что
в Европе не было недостатка в желающих
продаться за почтенную сумму. Страной,
которая кишела государями, согласными
служить за деньги чужим интересам,
по преимуществу стала Германия. Политически
окончательно распавшаяся после
Тридцатилетней войны, Германия представляла
жалкое зрелище в XVII–XVIII веках. В
ней было, по выражению самих немцев,
столько государств, сколько дней
в году. В действительности их было
еще больше. Так, владения так называемых
имперских рыцарей, т. е. мелких сеньеров,
подчинявшихся непосредственно
императору — а их было больше тысячи
— были тоже фактически независимыми
государствами: власть императора вне
наследственных земель Габсбургов давно
свелась к нулю. Вся эта коронованная
мелочь влачила довольно жалкое существование
и, постоянно нуждаясь в деньгах,
придумала особый способ обогащения.
Мелкие князья Германии, получившие по
Вестфальскому миру (1648 г.) право
вести самостоятельную политику,
занимались тем, что за субсидии уступали
свои армии любому, кто готов был
дать за это деньги. Происходила
самая бесстыдная продажа солдат,
а вместе с ними и своей родины.
За одну только половину столетия немецкие
князья заработали таким путем не
менее 137 миллионов ливров от Франции
и 46,5 миллиона фунтов стерлингов от Англии.
Дело это оказалось настолько
прибыльным, что немецкие князья учиняли
настоящие облавы на подданных, забирая
их в солдаты, а затем продавая
их целыми армиями своим богатым
союзникам. Так, ландграф Гессенский для
усмирения восставших против Англии
американцев продал Англии 17-тысячную
армию; за это он получил, кроме вознаграждения
за убитых и раненых, 2 800 тысяч фунтов
стерлингов. Четыре других менее крупных
немецких княжества в 70-х годах XVIII
века за 5 лет таким же путем заработали
до 33 миллионов талеров.
Среди этого политического хаоса
в Германии постепенно выделяются два
действительно крупных государства:
Австрия и Пруссия. В XVII и XVIII веках
быстрое расширение Пруссии и
превращение ее в великую державу
составляет важнейший факт истории
Восточной Европы. Ядром этого
государства было курфюршество Бранденбургское,
которое попало в начале XV века в
руки дома Гогенцоллернов. В начале
XVII века к Бранденбургу была присоединена
Пруссия, т. е. бывшие земли Тевтонского
ордена, принадлежавшие другой ветви тех
же Гогенцоллернов. Со времени Фридриха-Вильгельма
I, так называемого «великого курфюрста»
(1640–1688 гг.), Бранденбург — Пруссия начинает
играть уже значительную роль в международных
событиях. С этого же времени Пруссия становится
соперником Австрии в пределах Германии.
Пруссия была типичной военно-крепостнической
державой. Ее господствующий класс — дворянство
— жил эксплоатацией барщинного труда
крестьян, прикрепленных к поместью, продукты
которого сбывались на рынках капиталистически
развивающейся Западной Европы. Курфюрсты
бранденбургские, впоследствии прусские
короли, сами были крупнейшими помещиками.
Необходимость охраны речных торговых
путей и постоянной борьбы с соседями,
в первую очередь с Швецией, за овладение
побережьем Балтики, через которую хлеб
и другое сельскохозяйственное сырье
сбывалось за границу, превратила Пруссию
в военную державу. Прусские короли были
подстать своим юнкерам, как называли
здесь дворян. Жадные скопидомы, беззастенчивые
во внешней политике, они, пользуясь благоприятным
моментом, за счет владений соседних князей
увеличивали территорию Пруссии. Фридриху
II (1740–1786 гг.) принадлежат наибольшие успехи
в деле расширения своего государства.
Фридрих начал свое царствование с
того, что, вопреки данному его
предшественником обещанию признать наследницей
австрийского престола дочь Карла VI Марию-Терезию,
потребовал от нее за такое признание
богатую и промышленную Силезию.
Когда Мария-Терезия ему отказала,
он вступил в антиавстрийскую
коалицию (война за австрийское наследство
1740–1748 гг.) и захватил Силезию. «Не
говорите мне о величии души! —
сказал Фридрих по этому поводу одному
английскому дипломату. — Государь
должен иметь в виду только свои
выгоды». Когда Франция, ведя свою традиционную
политику против Габсбургов, решила использовать
затруднительное положение Марии-Терезии,
Фридрих II дал заверение французскому
послу в том, что «поделится с
Францией, если останется в выигрыше».
Результатом этого было соглашение
Франции, Испании, Баварии и Пруссии
о разделе австрийского наследства.
В то время как французы вели свои
войны в Германии и «работали
на прусского короля» («pour le roi de Prusse»),
сам прусский король уже заключил
тайное соглашение с Марией-Терезией.
Он обещал ей никогда не требовать
ничего другого, кроме Нижней Силезии
с городами Бреславлем и Нейсе; для
того же, чтобы продемонстрировать
свою верность союзникам, он договорился
с Марией-Терезией, что будет для
видимости две недели осаждать Нейсе,
а затем юрод сдастся. Впоследствии
Фридрих утверждал, что поступил
так потому, что Франция-де стремится
к разложению Германии, а он, Фридрих,
по этой причине решил «спасти» Марию-Терезию.
Когда австрийцы, освободившись
от самого опасного врага, прижали франко-баварские
войска, Фридрих II прислал им на помощь…
один гусарский полк. Одновременно
он добился от курфюрста Карла-Альберта
Баварского, избранного под давлением
французов императором, согласия на
присоединение к Пруссии Верхней
Силезии, фактически принадлежавшей той
же Австрии. Понимая, что австрийцы
добровольно не уступят ему этой
области, Фридрих круто повернул
фронт против австрийцев и разбил
их при Чаславе, затем при поддержке
англичан получил всю Силезию. Когда
все эти махинации Фридриха II
стали известны в Париже, негодованию
не было предела. «Друг» короля Вольтер,
который не совсем понимал, что произошло,
и поздравлял Фридриха с успехом,
принужден был публично отречься
от поздравительного письма, чтобы
не попасть в Бастилию.