Народные движения в Древней Руси и проблема оценки их социального характера

Говоря в целом о  событиях 1024-го в Суздале мы можем видеть, что в "советской" историографии было принято считать, что к началу XI-го века население Руси уже окончательно становится расколотым на антагонистические классы, и народ принимает новые правила игры, действуя строго в соответствии с законами марксистского видения развития человеческого общества. Для этой категории исследователей господствующие классы и эксплуатируемый ими народ - это антагонизм априори, а соответственно в таких условия власть не принимает к рассмотрению мирные требования и упрёки народа, принимая в расчет подвластных ей людей лишь тогда, когда эти самые люди поднимаются на вооруженную борьбу за свои права, то есть классовая борьба - историческая закономерность и неизбежность, обусловленная невозможностью иного разговора между противоположными слоями общества. Исследования "советского" периода велись именно в этом ключе, события тез лет рассматриваются исключительно через призму такого подхода к рассмотрению социальных конфликтов, именно так анализируется имеющаяся источниковая база.   

При этом совершенно упускается (если не сказать - игнорируется) из виду тот факт, что мировоззрение людей, живших в эпоху Средневековья, весьма и весьма отличается от взгляда на жизнь людей XIX-XX-го веков. Совершенно не принимается во внимание человеческая религиозность, набожность. Конечно, исследователи  признают на ряду с этим, что народ тяжело принимал введение на Руси христианства, но отсутствует глубина изучения упомянутого вопроса. Да и сам подход к вопросу о том, что уже в начале XI-го века в древнерусском обществе завершился процесс классообразования выглядит несколько натянутым, что связано с явной идеологизированностью подхода исследователей к освещению проблемы, что и не удивительно, ведь единственным критерием для исторического исследования служили положения марксизма, согласно которым существуют только два, взаимосвязанных при этом, двигателя исторического развития (при этом акцентируется на строгой линейности исторического развития, то есть на том, что он имеет исключительно прогрессивное значение) - это экономическое устройство и борьба классов.   

"Вполне понятно, что  крестьянская масса предпочитала  свою старую веру, держась своих  волхвов и косо поглядывала  на прибывших из Византии и  своих русских архиереев, архимандритов,  священников, за которыми стояла  сила государства."[21] - такие слова,  конечно, есть, но нет более  глубокого анализа данного вопроса. То есть, исследователи показывают, что учитывают вроде бы все факторы, но, на самом деле, они лишь констатируют большинство из них, не пускаясь при этом в их по-настоящему серьезное исследование.   

К слову сказать, что, исследуя историю событий в Суздале, Фроянов  замечает, что: "Нуждается в уточнении  и тезис о "восстании" 1024 года крестьянском движении, принятым в  современной литературе. Обычно забывают, что оно возникло в Суздале. Расправу над волхвами Ярослав учинил также  в Суздале. Значит, движение было не только сельским, но и городским. Так повисает в воздухе идея о крестьянской природе суздальской "встани" 1024 года."[22] Таким образом, Фроянов начинает с того, что рушит основы построения идеологической теории о развитии классовой борьбы в древнерусском обществе, уже хотя бы потому, что городское население и живет лучше, да и свободнее себя чувствует, нежели сельское, оно еще не столь подвержено классовому угнетению. Конечно, теория о том, что классовая борьба в эпоху Средневековья уже имела место быть от этого практически не страдает, но приведенная выше цитата говорит не столько о необоснованности данного подхода, а скорее о том, что само её построение являет собой слишком однобокий вид, построенный на недомолвках и недодумках (а в конечном счете, на обмане, так как выводы делаются без учета всех имеющихся материалов). То есть получается, что в историографии сознательно игнорируются, хотя вроде бы и не скрываются, неугодные исторические фактов, мешающие четкому следованию выбранной исследовательской линии, построенной на интересах правящей в стране партии. Речь идет о том, что исследователями сознательно "не замечаются" (хотя их и приводят вроде бы в работах) те факты, которые нарушат идейную целостность изначальной теории, причем проблема состоит в том, что специалист, конечно, поймет, что здесь о чем-то умолчали, но основная масса населения проверить напечатанное в книгах не сможет, и соответственно вынуждена будет принять на веру то, о чем пишет автор, то есть налицо сознательная дезинформация собственного народа.   

Далее И. Я. Фроянов подробно пишет о религиозных особенностях людского мировоззрения той эпохи, раскрывая обделенные вниманием  ранее причины восстания и  его особенности. "Согласно летописателю, "старую чадь" убивали волхвы и только волхвы."[23] - это автор к тому, что необходимо писать в первую очередь о том, что происходило согласно летописи, о чем мы имеем еще какие либо свидетельства, а уже только потом высказывать свое, исследовательское мнение, так как в противном случае возможно (и подчас так оно и есть) искажение смысла происходивших событий. "На языке Древней Руси слово "держать" обозначало, помимо всего прочего, задерживать."[24] - здесь идет речь о том, когда летописец писал о том, что кто-то "держит гобино", вполне могло иметься в виду то, что "гобино" не удерживается на складе, в закромах, а о том, что человек, по мнению крестьян, способствовал задержке появления урожая как такового: "По языческим понятиям, жизнь людей, дурно влияющих на урожай, крайне не желательна для коллектива. Поэтому, чтобы восстановить благополучие общины, их убивали."[25] То есть на лицо чисто языческий подход возмущенного люда к проблемам голода, их протест имеет не классовый характер, а - религиозно-мистический. Люди шли не против властей, не против эксплуататоров (не было еще глубинного понимания проблемы антагонизма классов), люди шли против тех, кто был мифическим (мистическим) злом, кто способствовал, по их мнению, существования голода, кто был причиной именно неурожая, но не против тех, кто на этом наживался, искусственно поддерживал высокие цены на продовольствие и всячески эксплуатировал в своих корыстных интересах проблему голода.   

Кроме того, Фроянов замечает, о том, что: "Древнерусская знать не была столь консолидированной, как этого хотелось бы современным авторам."[26] - это он явно делает намек на то, что в древнерусском обществе XI-го века окончательного раскола на классы еще не произошло, а соответственно речь о классовой борьбе в принципе некорректна, так как расслоение общества еще продолжалось, процесс все еще не был завершен, противоборствующие стороны во время социальных катаклизмов были отнюдь не однородны, и там и там были представители различных слоев общества, преследовавших каждый свои личные интересы.   

"Среди убитых волхвами  женщин летописец называет матерей,  жен и детей. Если матерей  и жен можно еще представить  в роли большух, то дочерей едва ли, поскольку по возрасту своему и положению в семейном коллективе они такой роли не соответствовали."[27] ""Именье" убитых "жен" могло стать безопасным только в результате очищения, пройдя через руки волхвов. Отсюда ясно, что изъятие имущества "лучших жен" носило более религиозно-бытовой, чем социальный характер."[28] Описывая всё это Фроянов подчеркивает и развивает свою мысль о том, что в основе народного восстания в Суздале в 1024-м году лежат древние религиозные (языческие) представления людей, а не классовая ненависть, да и само понятие о "восстании" он подвергает сомнению, так как в его освещении событий получается, что это была не более чем попытка устранить препятствия для получения необходимого урожая, а вовсе не желание экономической или какой либо еще справедливости, путем изъятия у власть имущих слоев общества продовольственных запасов.   

Позиция Фроянова представляется гораздо более взвешенной, нежели позиция ряда предшествующих исследователей, но, в то же время, в его рассуждениях присутствует и определенный недостаток. Дело в том, что он чрезвычайно большое внимание уделяется вопросам религиозности мироощущения, но, как кажется это отдает уже крайностью иного рода, тем мы видим фактически полное нивелирование проблемы классовых противоречий. Конечно, вряд ли стоит говорить о завершении классового расслоения на Руси применительно к XI-му веку, но ведь процесс этот уже полным ходом шел, а значит, он наверняка являлся одним из мощнейших факторов, влиявших на умонастроения широких народных масс, способствовал их протестной активности. К тому же более взвешенным выглядел бы подход к изучению этих событий такой, в котором учитывались бы все нюансы и тонкости эпохи, все важнейшие факторы, влияющие на ход мировой истории.   

Так что получается, что  народ выражал свое недовольство всё-таки именно властью, но придавал этому  религиозноё значение, а волхвы, чувствуя народные настроения, направляли гнев людской в нужное им русло, возможно и, веря даже сами в то, о чем говорили людям. Таким образом, мы получаем тесное переплетение религиозных традиций, чувств, и недовольства идущим процессом социального размежевания общества, котороё представлялось простым людям нарушением устоявшихся с поколениями языческих представлений о правильном и неправильном, о социальной справедливости, но, безусловно, о классовой борьбе здесь речь не идет уже хотя бы потому, что сам народ ещё не ощущал как такового социального расслоения, классы еще не самоидентифицировались.   

Новгородские события 1014-1016 гг.   

Хронологически события, произошедшие в начале одиннадцатого  века на новогородщине, имели место  быть на Руси раньше суздальских, однако были менее масштабны, да к тому же не столь радикальны (но об этом ниже), а, поэтому рассмотрим их именно теперь, а не первыми. "Повествование о  Ярославле начинается с 1014 г., последнего года княжения Владимира."[29] Автор  исследования пишет о том, что  Ярослав готовился к войне  со своим отцом за Великокняжеский  престол, для чего им и были наняты в Швеции варяги.   

В скором времени Владимир умирает и необходимость в вооруженной борьбе пропадает. Однако же данный случай входит все равно входит в историю, не очередной междоусобицей, так собственно поведением прибывавших на территории княжества варяжских наемников. Они вели себя во время пребывания в новгородской земле чрезвычайно вызывающе и нагло: "Наёмники буйно и разгульно вели себя в русском городе: "И начаша варяги насилие деяти на мужатых женах""[30] Таким образом, мы имеем картину разгульного поведения иностранных воинов в чужом городе, что не могло не вызывать справедливого возмущения простых жителей, в первую очередь страдавших от творившихся бесчинств, и это вполне закономерно привело, в конечном счете, к народному бунту.   

 Рыбаков описывает  в своей книге "Первые века  русской истории" те произошедшие  тогда в Новгороде и землях  принадлежащих ему события, как  народный бунт, возмущение против  проводимой Ярославом политики, и конкретно против приглашения  варягов. Как один из доводов  в пользу своей точки зрения  автор указывает на то, что  Ярослав жестоко подавил народное  восстание - казнив около одной  тысячи "славных воинов" (возможно  бояр и воевод новгородской  тысячи). Правда следует учесть, что  таким образом мы имеем противостояние  князя с одной стороны и  всего населения Новгорода (разного  социального положения) с другой, так что в этой связи довольно  сложно говорить о каком-то  классовом конфликте.   

 Со другой стороны он пишет, что: "Усобица, борьба за богатые столы разоряли народ и увеличивали расходы князей, а следовательно, еще более обостряли их взаимоотношения с крестьянством"[31] Таким образом эти слова вроде бы способны объяснить причины народных волнений в Новгороде в 1014-1016 годах, но, посмотрим ещё раз на описание случившегося: возмущение охватило не просто население города, оно коснулось именно всех его социальных слоев.   

Как следствие мы получаем картину описываемых событий, основанную на передергивании фактов, так как  если бы мы имели в данном случае чисто народное, низовое возмущение против власти, то князь не стал бы казнить  в таких количествах бояр и  воевод Новгорода, это было бы откровенным  безумием и глупостью с его  стороны.   

В свою очередь И. Я. Фроянов  подходит к освещению Новгородских событий 1014-1016-го годов с несколько  иных позиций, нежели Б. А. Рыбаков. Фроянов  пишет о том, что конечные устремления  Ярослава Мудрого полностью соответствовали  чаяниям жителей Новгорода, так  как богатств в их земле было много, и делиться ими с Киевом всем уже  предельно надоело: "Вот почему логично предположить, что к разрыву  с отцом Ярослава побуждали новгородцы, тяготившиеся обязанностью "давать дань" Киеву."[32]   

Таким образом, мы получаем, что возникший между жителями города и князем конфликт был обусловлен не различием в оценке внутренней и/или внешней политики, но разгульным (им и только им) поведением варяжских  наемников. А это, в свою очередь, означает, что Ярослав пошел на кровавый конфликт с городом не из-за расхождения во взглядах и целях, а в связи с тем, не из-за своего классового отчуждения от народа, а из-за того, что в предстоящем конфликте с отцом он очень рассчитывал на военную мощь наемников, то есть варягов, а значит, хотел он того или нет, но ему необходимо было усмирить взбунтовавшийся народ, чтобы сохранить в своих руках максимальную военную мощь, без которой не мыслимо было выйти из-под власти Великого князя Киевского Владимира Святославича, то есть, его отца. "Начнем с того, что в древних источниках нет сведений, говорящих об "увеличении повинностей с населения" или о "гнете", которому оно подвергалось <...> Участники событий в Новгороде - свободные люди: с одной стороны новгородцы, простые и знатные, а с другой, - варяги и Ярослав с дружиной."[33] - собственно в этом и основа суждений о противостоянии не народа с властью, а населения города, недовольного поведением наемников, и князя с его вооруженной опорой, являвшихся единственной реальной надеждой на победу в борьбе с отцом, плюс к тому же, здесь присутствует критика тех авторов, кто пишет о том, что Ярослав увеличил налоговый гнет новгородцев, направленный на выплату жалованья иностранным наемникам.   

Далее автор пишет, что: "Столкновение новгородцев с варягами произошло  на бытовой почве из-за разнузданного  поведения сластолюбивых варягов <...> Но затем оно переросло  в политический конфликт между князем и новгородцами."[34] Таким образом, Фроянов ещё раз подчеркивает, что хотя конфликт и перерос в  столкновение князя с жителями города, но связано это было отнюдь не с  их классовыми противоречиями, все  было куда банальней.   

Далее он пишет о том, что  Ярослав легко примирился с новгородцами, в чём видит причиной как раз  таки то, что и у него, и у  населения города были общие экономические  интересы, что они вовсе не были так уж чужды друг другу в том  конфликте.