Инквизиция во Франции

среды  которого христианство вышло и жесткая  обрядность которого сдерживала

распространение новой религии среди так называемых язычников.

     Отголоски внутренней  борьбы в раннем  христианстве  мы находим в  Новом

завете. В наиболее ранних  христианских общинах была распространена  вера  в

то, что "царство божие" на  Земле наступит в самое ближайшее время. "Истинно

говорю вам,- читаем в Евангелии от Матфея,- есть некоторые из стоящих здесь,

которые не  вкусят смерти,  как уже увидят сына  человеческого, грядущего  в

царствии своем" (Мф. 16:28). Можно себе представить, какой  энтузиазм, какой

прилив  энергии  и  фанатизма  вызывали  подобные  радужные  обещания  среди

последователей христианства.

     Однако  проходили  годы, десятилетия, одно  поколение  христиан сменялось

другим,  а  эти  обещания не  осуществлялись,  "милленниум"  -  тысячелетнее

царство  -  не  наступал.  Верующие  осаждали  своих  проповедников,  требуя

объяснить,  когда  же  это наступит. Те  же  им отвечали,  судя  по  Деяниям

апостолов: "Не ваше дело знать времена или сроки" (Деян. 1:7).

     Подобного рода  ответы не  могли удовлетворить  недовольных. Руководители

христианских общин  стремились всеми имевшимися в их распоряжении средствами

избавиться от подобного рода "ропотников", ссылаясь на соответствующие места

Нового завета.

     В Евангелии  от Иоанна Христос говорит  сомневающимся, непослушным: "Кто

не пребудет во мне,  извергнется вон, как ветвь, и засохнет;  и такие  ветви

собирают  и  бросают  в огонь,  и  они сгорают" (Ин.  15:6). Этот  пассаж  в

особенности  был  дорог инквизиторам,  ибо оправдывал использование костров,

венчавших аутодафе.

     Столь  же  нетерпимы к  инакомыслящим и  апостолы.  Во  Втором  послании

апостол  Павел грозит недовольным жесточайшими  карами,  на что  также будут

ссылаться  впоследствии инквизиторы для оправдания  своих преступных деяний.

Петр как бы  предвидит,  какие острые  формы  приобретет со временем  борьба

различных  течений в  христианстве, когда  он  пишет: "Были и  лжепророки  в

народе,  как  и  у  вас  будут лжеучители, которые  введут пагубные ереси и,

отвергаясь искупившего их господа, навлекут сами на себя скорую погибель" (2

Пет. 2:1). Бог, предупреждает Петр,  так же беспощадно, как  он карал падших

ангелов, будет  карать еретиков, "а наипаче тех, которые идут вслед скверных

похотей  плоти,  презирают  начальства,  дерзки,  своевольны и не  страшатся

злословить высших" (2 Пет. 2:10). Говоря о таких людях, Петр не стесняется в

"острых"   выражениях.  Он   уподобляет  их  псам,  возвратившимся  к  своей

блевотине,  и  свиньям,  валяющимся  в  грязи. "Это,-  говорит  разгневанный

апостол,- безводные источники, облака и мглы,  гонимые бурею: им приготовлен

мрак вечной тьмы" (2:17). Христианской кротостью здесь даже не пахнет.

     Такие же  высказывания  против "ропотников" и "ругателей" мы находим и  в

соборном послании св. Иуды. Напомнив, как господь расправлялся огнем и мечом

с ослушниками  в  Ветхом завете, Иуда угрожает: "Так  точно будет  и с  сими

мечтателями,  которые  оскверняют плоть, отвергают  начальства  и  злословят

высокие власти" (Иуд. 1:8).

     Не менее  строг по отношению к инакомыслящим  и апостол Павел. В Послании

к галатам он предупреждает:

     "Но если  бы даже мы или ангел с  неба стал благовествовать вам  не  то,

что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал. 1:8).

     В Первом  послании к Тимофею Павел  ополчается  против "бесовских" ученых

аскетов,  "запрещающих  вступать  в брак и употреблять в  пищу  то, что  бог

сотворил, дабы  верные  и познавшие истину вкушали  с благодарением" (1 Тим.

4:3). Там же он  сообщает, что предал сатане  Именея и  Александра,  дабы они

"научились не богохульствовать".

     Во Втором  послании к Тимофею с еще  большей остротой звучат те  же мотивы

нетерпимости.  Павел  наставляет своего сторонника,  что недалеко  то время,

"когда здравого  учения  принимать  не  будут,  но  по  своим  прихотям  будут

избирать себе учителей, которые льстили бы слуху;

     и от истины  отвратят слух и обратятся  к басням"  (2  Тим. 4:3-4). Более

того, Павел сообщает, что он уже сам становится жертвой этих лжеучителей. Он

призывает Тимофея к энергичным действиям: "Проповедуй слово, настой во время

и не во время, обличай, запрещай, увещевай... Будь бдителен во всем" (2, 5).

     Это  "прямо  по  Дарвину,-  как  отмечает  Энгельс,- борьба  за  идейное

существование" заканчивается победой епископального направления, выражавшего

настроения  и интересы  наиболее богатой  и  влиятельной прослойки верующих,

тесно  связанной  с  римской  знатью.  Оппозиционные элементы  изолируются и

подавляются путем отлучения; вместо разобщенных  первоначальных христианских

общин   возникает  централизованная  церковная   организация,  возглавляемая

епископами, главенствующую роль среди  которых с  течением  времени начинает

играть римский епископ - папа.

     Влияние  христианства  растет  вглубь и  вширь,  одно  временно  в  него

вливаются  мощные эллинистические и восточные  течения, привносящие  с собой

элементы враждебных христианству "языческих" учений и верований. Возникают и

новые  ереси.  Самые  опасные  в  середине  II  в.  были ереси  гностиков  и

монтанистов,  против  которых  в первую  очередь  ополчается  образовавшаяся

церковная иерархия.

     Гностики  пытались  объединить христианство  с  эллинскими  мистическими

учениями.

     Иное  содержание  имело монтанистское учение, названное  так по имени его

основателя  Монтана.  Оно  продолжало эгалитарные  и  аскетические  традиции

раннего христианства.

     Борьба против  этих учений  происходила в  сложной обстановке, в которой

периоды  открытой   -  "легальной"  -  деятельности  церкви  чередовались  с

периодами преследований как против  нее, так и других христианских учений, с

которыми  она  боролась.  В силу  указанных обстоятельств  борьба эта велась

мирными средствами.  Следуя  апостольской  традиции, враждующие  стороны, не

стесняясь в  выражениях,  поносили и обвиняли  друг  друга  во  всевозможных

нарушениях  христианского вероучения, в различного рода пороках -  в обмане,

лжи, клевете,  корыстолюбии,  алчности, разврате, короче - во  всех смертных

грехах.

     Писания  гностиков,  монтанистов  и  других  еретиков  были  уничтожены

церковью и не дошли до нас. Что же касается полемических приемов сторонников

церкви, то о них можно  получить представление  по  сочинению  "Обличение  и

опровержение   лжеименного  знания  (пять  книг  против  ересей)"   епископа

Лионского Иринея, жившего во второй половине II в.

     Ириней  считает  гностиков и монтанистов  вероотступниками,  а  поэтому

"сынами  дьявола  и  ангелами лукавого",  "ворами  и разбойниками".  Согласно

Иринею, как  отец лишает непослушных сыновей наследства, так и бог отвергает

и лишает благодати всех, кто ему не повинуется.

     В полемике  с монтанистами Ириней рьяно  защищал законность правительства

империи,  доказывая, что оно, как и всякое земное правительство, установлено

богом, "чтобы, боясь человеческой власти, люди не поедали друг друга подобно

рыбам,  но  посредством  законодательства подавляли  разнообразную  неправду

народов". Сочинения святого Иринея, епископа Лионского.

     Правда, Ириней  вынужден признать, что не всякое  правительство действует

в интересах своих подданных.

     "Некоторые  цари,-  пишет  он,-  даются  для  устрашения,  наказания  и

укорения, иные  для обольщения,  поношения и  высокомерия, как того достойны

(подданные.-  И.  Г.)...".  Сочинения  святого  Иринея,  епископа  Лионского.

Однако, предупреждает своих противников Ириней, не людям судить своих царей,

а  богу,  который  каждому  из  них  воздает  по  заслугам.  Защита  Иринеем

императорской  власти не спасла его самого от расправы, жертвой  которой  он

стал во время массовых преследований христиан.

     В борьбе  с  враждебными течениями епископальная  церковь укрепляла свои

позиции,   формулировала   свое  собственное   вероучение,   укрепляла  свою

организацию.  В  известной мере это  относилось и к еретикам,  но в конечном

итоге все преимущества оказывались  на стороне  победителя, то  есть церкви.

Полемика   с   еретическими   богословами   породила    пропагандистскую   -

апологетическую - литературу, которая стремилась укрепить влияние церкви.

     С   распространением   христианства   в   нем  все   более  укреплялись

консервативные    элементы,    проповедовавшие   повиновение    властям    и

рабовладельцам.  Призывы к повиновению  встречаются уже в  раннехристианской

литературе, что свидетельствует о настойчивом стремлении руководителей общин

убедить низы верующих воздержаться от насильственных действий и повиноваться

государству и своим  господам.  С возникновением церковной  организации  эти

призывы звучат все более настойчиво. Епископы,  связанные с богатыми семьями

империи,   всячески  подчеркивали  мирный  характер  христианского   учения,

настаивали на "непротивлении злу", уверяя, что христианство победит не путем

насильственного  свержения  господствующего  несправедливого  порядка, а при

помощи   нравственного,   духовного   совершенствования,   праведной  жизни,

соблюдения   церковной  обрядности.   Возможно,  что  эта  непротивленческая

проповедь  рассматривалась  некоторыми   христианскими   руководителями  как

тактический  ход, усыплявший недоверие правящих кругов империи. Политический

опыт побуждал христианских руководителей к тактике  "мирного проникновения".

Насильственные   действия  против  господствующего  порядка   сулили  только

поражение.

     И  все  же  как ни  старалось  епископальное  руководство  церкви усыпить

бдительность  императорской власти своими  верноподданническими заявлениями,

сам  факт возникновения широко  разветвленной и дисциплинированной церковной

организации, претендовавшей  на  руководящую  роль  в  обществе,  не  мог  в

конечном итоге не вызвать против  нее репрессивных мер.  Во  второй половине

III  в.  императорская власть  пытается, используя террор, сломить чуждую ей

церковную организацию, завладеть ее богатствами. Но христианство пустило уже

слишком глубокие  корни,  чтобы его можно было  выкорчевать с  помощью одной

грубой   силы.  Преследования   только   способствуют   сплочению  христиан,

сглаживанию   внутренних   противоречий,  затуханию  догматических   споров,

очищению рядов верующих  от неустойчивых, малодушных элементов, отрекающихся

от своей веры под угрозой репрессий.

     Убедившись, что  террором  не  сломить  сильную  к  тому времени церковь,

императорская власть  меняет  тактику  и приходит к  соглашению с  церковной

верхушкой.  Соглашение  стало   возможным  потому,  что   само  христианство

проделало к этому  времени  (конец  III  - начало  IV  в.) большую эволюцию,

превратилось из религии рабов  и угнетенных в религию, оправдывающую рабство

и  угнетение.  Императорская  власть   нашла  для  себя  выгодным  прийти  к

соглашению  с  церковью  и  опираться  на  ее поддержку.  В 311 г. император

Галерий издает эдикт о веротерпимости. Два года спустя,  в 313 г., император

Константин Миланским эдиктом уравнял христианскую церковь в правах с другими

распространенными в империи культами.

     Эдикт  Константина   положил  начало  союзу   христианской   церкви   с

государством.   В  связи  с   новым  положением  в  церкви   возникли  новые

противоречия, появились новые  ереси. Духовенство апеллировало к императору,

который,  оставаясь  язычником,  стал  выступать в  роли,  как  он  говорил,

"епископа   внешних   дел   церкви"   -   верховного  арбитра   при  решении

внутрицерковных споров.

     Один из таких  споров при Константине  касался  отношения к отступникам,

главным образом  из  состоятельных христиан,  которые во время гонений  (при

императоре  Деции  в 249-250  гг.) по  трусости  или  из  желания  сохранить

состояние  отрекались  от  христианской  веры,  выдавали  "священные"  книги

властям  для  сожжения или  откупались от  репрессий, в то время  как другие

предпочитали  мученическую  смерть отступничеству. Эти  люди  -  их называли

"падшими"  или  "предателями"  -  хотели  теперь  вернуться  в  лоно  церкви.

Большинство  римского   духовенства,  связанного  с   богатыми  христианами,

выступило  за прием отступников, меньшинство - ригористы во главе с  римским

епископом  Новатианом  -  высказались против возвращения в церковь "падших".

Новатиан,  отстраненный  от  своего  поста  и  осужденный  за  свои  взгляды

поместными соборами, нашел поддержку в христианских общинах Северной Африки.

Значительная часть клира этой  римской  провинции  под руководством епископа

Доната требовала  для "падших", желавших вернуться в лоно церкви, повторного

крещения.   Движение   донатистов  поддерживалось  демократическими  кругами

верующих.

     Радикальное   крыло   донатистов   -   циркумцеллионы   (странствующие,