Русско-армянские праздничные паралелли

В русской традиции праздником, который явно перекликается  с Вардаваром является день Ивана Купалы (Рождество святого Иоанна Крестителя, Иванов день, Иван Цветный, Иван Травник, Иван Травный, Иван Колдовник, Иван Любовный, Иван Чистоплотный, Иван Веселый, Иван Купальник, Иван Лопуховатый, Иван Гулящий, Иван Веничный, Иван-градобой, Заваркуш, Ярилин день, Ярила). Это один из важных праздников славянского календаря: 24 июня / 7 июля отмечается день летнего солнцестояния, в христианской традиции - праздник в честь Рождества святого Иоанна Предтечи, Крестителя Господня. Значимость праздника обуславливалась тем, что отмечался он на рубеже двух периодов солнечного годового цикла, который лежал в основе древнего славянского земледельческого календаря. Это было время наивысшей солнечной активности с последующим изменением движения солнца по небосводу, которое, как полагал народ, поворачивало или «сдвигалось» на зиму. На это время приходился период наивысшего расцвета природы: солнце находилось в зените, растительность достигала пика цветения, начиналось созревание плодов; день считался самым длинным в году, а ночь - самой короткой. В сознании крестьян магическая сила огня, воды, земли, растительности была в этот период настолько велика, что им приписывали охранительные, очистительные, продуцирующие, целебные свойства. Приобщение к этой силе обеспечивало удачу на год. Кроме общеизвестных купаний в ночь на Ивана Купала достаточно широко на территории России был распространен обычай, обливать встречных в Иванов день водой или грязью. Он носил характер ритуальных молодежных бесчинств. Парни запасались водой, которую нередко набирали вместе с грязью, и обливали нарядно одетых девушек. Спрятавшихся насильно вытаскивали из домов. Девушки, как правило, отвечали парням тем же. Объединившись, девушки и парни обливали водой всех встречных жителей деревни, исключая только самых маленьких и самых стареньких. Окончив обливаться, молодежь отправлялась на реку, где девушки и парни устраивали совместные купания; при этом обычно не раздевались.

Возвращаясь к  знакам воды в календарно-праздничной обрядности представленных народов, стоит отметить и традицию омовения росой в армянский праздник Амбарцум, в буквальном переводе означающий «всеобщее вырастание». Праздновался он в середине мая, и на рассвете совершали ритуальное омовение росой, например, чтобы волосы росли лучше, в каждой семье полагалось в этот день вымыть голову.

Данный ритуал использовался русскими девушками  в праздновании 1 мая и Ивана  Купалы. Так, например, чтобы собрать росу, по мокрой траве таскали скатерть и выжимали ее затем в какую-нибудь посудину. Считалось, что умывая росой лицо и руки, тем самым прогоняют болезни и очищают кожу, использовали в случае заболевания глаз: росой промывали глаза утром Иванова дня и собирали ее в емкость для дальнейшего лечения. Таким образом, росе придавались оздоровляющие и косметические свойства.

Нельзя преуменьшать и значение культа растительности как  обязательного элемента календарных праздников. По Проппу аграрная магия обрядов имеет основной смысл, связанный со стремлением передать земле плодоносную силу дерева или растения, либо когда через деревья и зелень олицетворялись умершие предки.

Так, например, смыслом  праздника Цахказард является встреча весны, которая сопровождается посадкой деревьев и знаменует счастливое и плодовитое соединение молодых. Цахказард (Царзардар), истоки которого пришли из далеких дохристианских времен имеет наиболее яркие параллели с русским Вербным Воскресеньем. Большая часть церемоний этого праздника посвящена пробуждению весны.

Именно весной природа начинает пробуждаться и  цвести, из чего следует, что название праздника Цахказард связано с обилием цветов. Другое название этого праздника Царзардар (украсить дерево) опять-таки символизирует приход весны, и в знак этого люди украшали свои дома и дворы освященными ветками вербы или оливы, хранили их для защиты от урагана, метели, а затем сжигали и пепел рассеивали по ветру для защиты от бед. Народ в освященных ветках видел загадочную силу, с помощью которых мог противостоять перед стихийными бедствиями природы. В прошлом в праздник Цахказард был обычай украшать цветными лентами деревья, растущие неподалеку от церкви, и развешивать на ветках плоды, что символизировало также и связь с культом плодородия. Цахказард также молодежный праздник. Об этом свидетельствовали совершаемые в праздник ритуалы. В этот день парни и девушки надевали все самое красивое. Молодые парни с корнем вырывали молодую иву и украшали ее ветки разноцветными кусочками материи, чтобы отнести ее своей любимой девушке. Освященные ветки вербы укладывались в амбары, чтобы было много хлеба, их бросали вверх, чтобы остановить град, преподносили невесте, чтобы через них передать ей оплодотворяющую силу природы. Кстати, молодые невесты только после Цахказарда имели право входить в отцовский дом.

Так в тот же Амбарцум, который ассоциировался с праздником роста цветов, накануне девушки и юноши отдельно друг от друга собирали цветы, плели гирлянды и готовились к гаданию. Существовал также обычай, когда девушки, выбрав в поле цветок (причем в каждой местности свой определенный), отмечали его высоту от корня на одну пядь ниткой и на следующее утро проверяли, насколько он вырос: если значительно, то жизнь этой девушки должна быть продолжительной. Это праздничный день молодые женщины и девушки проводили на полях и в горах, среди цветов и у родников. Поскольку праздник отмечался в период, когда земля уже оплодотворена, то считалось, что эта способность земли через цветы передается людям.

Амбарцум еще известен и как праздник Вичак (жребий). По традиции, в среду вечером молодые девушки собирали в один кувшин воду из семи родников, песок из горных рек, росу и цветы. После этого опускали в кувшин меты: кольца, пуговицы, камушки, и держали его всю ночь под открытым небом, предавая его свету звезд и луны. Делались это для того, чтобы небо и звезды передали каждому фантику судьбу его хозяина. Утром следующего дня собирали цветы и из них плели венки, один из них обязательно был большим, имел форму креста и назывался Цахкамер (мать цветов). Затем пели хвалебную песнь «Джан гюлу» и наудачу вынимали вещицы из заветного кувшина, по одной после каждого куплета и то, о чем говорилось в куплете, являлось предсказанием для хозяйки вещицы.

В армянской календарно-праздничной  обрядности также необходимо отметить августовский день Благословления винограда Сурт Аствацацин, связанный с культом растительности, когда разрешалось срывать и есть первые гроздья и плоды, день, когда заканчивалась жатва. В дохристианской Армении ритуал благословения винограда совершал царь или верховный жрец. До этого дня запрещалось срывать виноград, чтобы гроздь достигла требуемой сладости, считалось, что вместо вина мог получиться уксус.

И особую роль играл  ритуал смешивания новой пшеницы  с той, которая была отобрана на семена, что, по представлению народа, должно было способствовать особой урожайности  зерна. В этом отношении показательны обряды дожинок. Весь комплекс которых, был направлен на сохранение растительной силы снятого урожая прямо на поле, что обеспечивало непрерывность урожаев, соединение уже выращенного с урожаем будущего года. То есть в представлениях народа-земледельца в первую очередь обряды направлены на обеспечение плодородящей силы земли.

Так и в русских  календарно-обрядовых праздниках живая  растительность – обязательный элемент, который включал в себя многообразие обрядового проявления земли: майское  дерево, новогодняя елка, семицкая береза, венки, цветы, травы, снопы. Место и  роль растительности трудно преуменьшить, она присутствовала в пище человека и корме скота, изготовлении одежды и утвари, орудий труда, красителей и лекарств, постройке жилищ.

Солярные и лунарные знаки также являются непременным аспектом для рассмотрения в контексте данной курсовой работы. В древности официальная религия армян включала культ солнца и луны; их статуи находились в храме в Армавире. Секты солнцепоклонников сохранялись в Армении еще и в 12 в. В армянской мифологии присутствует персонификация Солнца, иногда в виде колеса, излучающего свет, чаще в образе юноши. Согласно мифам, дворец Арэв находится на Востоке, на краю света. Вечером, воспламенённый и усталый, Арэв возвращается к матери (заход Солнца по-армянски — «майрамут», «вход к матери»). Арэв купается, мать вытаскивает его из воды, укладывает в постель, кормит грудью. Отдохнув, он снова пускается в путешествие. По другому мифу, Арэв купается и отдыхает в озере Ван, на дне которого находится его ложе. Перед рассветом ангелы облачают Арэв в огненную одежду. Когда Арэв умывается, горы и равнины покрываются росой. На высокой горе на Востоке поднимаются 12 телохранителей Арэв и огненными посохами ударяют по горе, которая вместе с другими горами преклоняет свою голову перед царём Арэв. Тогда Арэв, голова, которого покрыта огненными волосами, поднимается на небо. По некоторым мифам, Арэв сопровождает огромная птица, её крылья раскрыты, чтобы от лучей Арэв не загорелась Земля. Арэв мчится по небосводу, сидя на льве. Лев своим огромным мечом защищает его от злых духов. Культ Арэв с древних времён был распространён среди армян. В V веке до н. э. в жертву богу Солнца приносили лошадей. Вообще дар или жертва в календарно-праздничной обрядности представленных народов выступает как предмет, который один субъект своим волеизъявлением предает другому. Общий смысл дара и жертвы как реализация в обоих актах принципа «даю тебе, чтобы ты дал мне».¹³ Отличительной же чертой жертвы от дара является то, что она в первую очередь безвозвратна, обращена не к людям, а к стихиям, добрым или злым духам.

Особо из явлений природы в армянской мифологии выделяется грозовая буря. Гроза с багряными тучами уподобляется рождению в муках, гром — крику женщины при родах, происходящих между небом и землей. Персонификация грозовой бури и смерча — вишапы, против которых воюет бог грозы и молнии Вахагн. По другим мифам, распространившимся после принятия армянами христианства, персонификация грома и молнии — пророк Илия (Егиа). Отражения в мифах нашли зарница (блеск брюха большой рыбы на земле, когда она переворачивается на спину), роса (слезы луны или пророка Илии). Ветер или буран связываются со святым Саркисом.

Противопоставлением злой ночной тьме является «добрый  свет» дня, особенно утренняя заря, уничтожающая ночных злых духов. Персонифицирует  утреннюю зарю в народных поверьях «непорочная дева», или «розовая дева» (после распространения христианства — богоматерь). Небо представляет собой  город с медными воротами и  каменными стенами. У бездонного моря, разделяющего небо и землю, находится  рай. У райских ворот течет  огненная река, через которую переброшен мост волосинка (мазэ камурч). Под землей находится ад. Измученные в аду души грешников покидают ад, поднимаются по мосту, но он рвется под тяжестью их грехов и души падают в огненную реку. Согласно другому мифу, мост протянут над адом; когда наступит конец света, и воскреснут все усопшие, каждый из них должен будет пройти по этому мосту; грешники упадут с него в ад, а праведники перейдут в рай. Земля, согласно одной версии, находится на рогах быка. Когда он трясет головой, происходит землетрясение. По другой версии, земля окружена телом огромной рыбы, плавающей в мировом океане. Рыба стремится поймать свой хвост, но не может. От ее движений происходят землетрясения. Если удастся рыбе поймать свой хвост, разрушится мир. В эпосе нашли отражение мифы о героях-богоборцах, некоторые из них в наказание заковываются в цепи. Получили развитие этногонические мифы, мифы о близнецах и культурных героях, мифологический мотив о борьбе хаоса с космосом. Эти мифические представления получили свое развитие в праздничных мотивах древних армянских праздников.

Возвращаясь к  летнему празднованию армянского Нового Года первый месяц древнеармянского календаря, назывался Навасард (нав - новый, сарда - год). По григорианскому же календарю Навасард совпадает с августом. Об этом любимом в народе празднике существует множество легенд. Одна из них гласит, что праотец армян Айк победил Бела именно в Навасард, и именно с этого дня следует отсчитывать начало истории армянского народа. Существовало поверье, известное многим народам: как встретишь новый год, таким будет и весь год. И, естественно, этот праздник отмечался очень торжественно. Столы украшались первыми плодами, пышные празднества сопровождались народными песнями и плясками. После принятия христианства праздник нового года был перенесен с месяца Навасард на идущее следом за 10 ноября воскресенье, на время окончания трудового цикла земледельцев. Навасард стал символом собранного в садах и полях урожая. В этих блюдах первое место занимала круглая пшеница, армяне на стол клали хлеб, испеченный из этой пшеницы, чтобы языческие боги сделали новый год плодородным. Наверное, одна из древних армянских поговорок - «В новогодний день нельзя брать в долг хлеб» - является результатом этих традиций. И поэтому всегда старались на новогодний стол положить хлеб, испеченный из пшеницы, выращенной своими руками.

Есть другая древняя  поговорка: «Без вина придет Новый год, без нгатзахика - запоздает». В древности нгатзахик был самой известной приправой. Этот вызывающий аппетит цветок рос на склонах Масиса (Арарата). Его собирали и сушили армяне, живущие в районах Масйацотн и Тжакатк, а потом распространяли по всей Армении. И в каком бы районе ни жил армянин, на Новый Год он всегда имел нгатзахик. Эта традиция (применять в новогодних блюдах сушёный нгатзахик) была символом национального единения армян. Нгатзахик связывал всех армян с Масисом - сердцем родины. Стоит заметить, что данная традиция соблюдается армянами, и по сей день.

Нет возможности  затронуть все параллели в  календарно-обрядовой праздничной  культуре представленных в данной работе народов, но общее вполне ясно редуцируется даже при самом ближайшем знакомстве. Это и церемонии, которые разыгрываются  в той или иной форме, но имеющие  трехчленный комплекс жизнь –  смерть - рождение или новая жизнь. К таким праздникам принадлежат  разнообразные праздники плодородия, связанные с мифологией умирающего и воскрешающего бога.

Часто праздник мотивируется мифом, то есть событие, рассказываемое в мифе, рассматривается как прецедент, отмечаемый определенным праздником, в котором может воспроизводиться и сам миф как сценарный  ритуал праздника. Таким образом, праздники  отражают некий мифологический мотив.

Вывод: таким образом, в этом смысле применительно говорить весьма настойчиво о не только разных, но и весьма сходных между собою праздниках в культуре двух разных народов.

Заключение

Для мифопоэтической  эпохи той или иной этнографической  группы любой мирской праздник соотнесен  с сакральными ценностями данного  коллектива, с его историей. Семантические, языковые, знаковые мотивировки праздника  подчеркивают идею сакральности. Важно  осознавать, что и архитектоника  праздника весьма сложна и многообразна. Поэтому не представляется возможным  разложить его на ряд механистических  средств, поэтому важно знать  его внутреннюю сущность – мифологическую традицию, умея выделять ряд знаков в структуре конкретного события. Эта тема раскрывается в первой главе  данной курсовой работы.

Во второй главе  рассматриваются явные морфологические  составляющие календарно-обрядовых  праздников, представленных в данной курсовой работе этнографических групп, в которой выделяются основные структурирующие  элементы, наборы праздничной композиции.