Непереводимое в переводе

2. Войдя в  ПЯ, одни из чужих реалий полностью  акклиматизируются на новом месте и, чувствуя себя как дома, начинают пользоваться всеми правами и исполнять все обязанности хозяев, т. е. получают определенный род (существительные) и способность изменяться, в зависимости от роли в предложении, по падежам и числам (ср. такое относительно новое в русском языке слово, как хунвейбин). Другие, благодаря своей форме, отличающейся от формы, присущей словам ПЯ, оказываются менее гибкими и «контактными», приживаются труднее и остаются в категории несклоняемых, как например, дацзибао; большинство этих слов — среднего рода.

Многие транскрибированные реалии получают в ПЯ вполне правильные формы рода и числа: рубль в английском множественном числе roubles, в немецком Rubels, во французском roubles; копейка приобрела во французском форму мужского рода kopeck и, соответственно, множественное число kopecks. Правильно транскрибированное на болгарском кану употребляется с постпозитивным артиклем в единственном числе кануто, а во множественном числе канутата, что звучит достаточно нескладно.

23

 

Если все  это — словарные реалии, то переводчик легко справится с их «грамматическим оформлением»; если же ему приходится вводить такое слово, то, согласно нашим  наблюдениям,  может  быть два  пути:  либо слово подгоняется под какую-нибудь модель ПЯ, так сказать, русифицируется грамматически  (если речь идет о русском языке), либо независимо от оригинальной формы принимается как несклоняемое, т. е. употребляется в именительном падеже на протяжении всего текста. Впрочем, так же поступает и автор, вводя в свое произведение любые заимствованные впервые слова. Таким образом поступила Л. В. Шапошникова в упомянутых выше очерках, вводя, например, некоторые этнические реалии; рассказывая о мифическом происхождении своего племени, старейшина говорит: «Пусть будут отныне роды. Род мы назовем иллом    (разрядка наша — авт.) и добавим к нему названия тех частей оленя, которые получили наши охотники»'. При такой конструкции фразы русский читатель должен считать,    что    род — это илл, поскольку «-ом» каждый примет за окончание творительного падежа. Однако из дальнейшего следует, что «так и возникли первые десять родов: Мут иллом, Каи иллом, Мен иллом и т. д.»; так что оказывается, что это не илл, а иллом.

Бывает, что чужая реалия входит в язык не в своей исходной форме, иногда по причине неупотребительности этой исходной формы, но, пожалуй, чаще по недосмотру или незнанию переводчика. В «словариках» Н. В. Гоголя встречаются существительные во множественном числе (дрибушки, клепки, чумаки, дивчата, наряду с дивчина и т. д.), введенные в такой форме вполне сознательно; естественно дать во множественном числе имя существительное, не имеющее единственного  (джинсы или близкое к ним болг. дынки]. Любопытна   в этом отношении реалия комикс. Англ, comics  (по существу множественное число от прилагательного comic) принято в русском языке со значением существительного в единственном    числе, как и приведено в НСиЗ; однако там не дается ни одного примера в форме этого мнимого единственного: везде употребляются комиксы — прямо-таки   множественное в квадрате. Если верить БАРС, то это правильно;    будем считать, что слово прижилось в таком виде. Но уже явно неправильно транскрибировать в переводе на болгарский множественное число германской административно-тер-

¹ Шапошникова   Л.  В. Указ, соч., с. 224. ''                      7 
24 

риториальной единицы  Land (в русских переводах — «земля», например, «земля Гессен») в значении единственного числа — «лендера Хессен». Думается, что это исключение. Как правило, нет основания вводить заимствованные реалии во множественном числе, когда вполне употребительно и единственное. Как употребляется в русском языке степь (единственное число) или близкая к ней венгерская пушта, так же нужно употреблять и пампа, не превращая ее в пампасы. Такие примеры нам встретились преимущественно в заимствованиях из испанского: «пончос» вместо пончо, «гаучос» вместо гаучо, «боде-гонес» вместо бодегон (своего рода харчевня) и пр.

В интересной статье В. Д. Андреева говорится, в частности, о склонении болгарских имен существительных в русских переводах и высказывается   пожелание   оставлять в именительном падеже слова типа   пара (мелкая монета) и ага (господин — почтительное о турке) ввиду их «невразумительности» при изменении формы   в русском тексте: «А мне папа    дал пять    пар    (разрядка наша — авт.), или родительный падеж множественного числа от ага — «аг» ^]. С этим нельзя не согласиться, но следует сделать небольшое уточнение. Решающим фактором в этих случаях является не грамматика ИЯ, т. е. тот факт, что эти слова «не знают падежных окончаний» в своем родном языке, а правила ПЯ: в русском языке существительные,  оканчивающиеся на    гласную,    типа бистро, альпака (с ударением на окончании), маки и др. относятся, в силу своей графической    и    фонетической структуры, к несклоняемым. В остальных случаях, например, если существительные оканчиваются на согласную, оставлять их несклоняемыми можно лишь в порядке исключения.

3. Одним из  показателей «освоенности» чужой  реалии в ПЯ может быть ее способность к репродукции. Примером может служить слово ковбой. Войдя в русский язык как существительное мужского рода первого склонения (по правилу — как существительные с окончанием на -и), оно, вместе с тем, образовало прилагательное ковбойский (например, «ковбойская рубашка») и существительное ковбойка (в том же значении). Более интересным случаем является слово хиппи, когда слово само по себе недостаточно «обрусело» (осталось нескло-

Андреев    В. Д. Некоторые вопросы перевода на русский язык 
болгарской художественной литературы. —ТКП, с. 141. 
2-747 ₂₅

 

няемым), но тем  не менее дало целый ряд отпрысков-производных; представим их цитатой из очерка В. Аксенова «Асфальтовая оранжерея»: «Хиппи кончаются. Между тем за прошедшее восьмилетие даже и у нас в сленге появились слова, производимые от этого странного слова: «хиппую», «захипповал», «хиппово», «хиппари»..; если добавить к коллекции его же «старая хиппица» ¹ и взятое из «Крокодила» прилагательное «хипповатый» («Гоша длинноволос и хипповат»), окажется, что от одной только этой реалии у нас образовался чуть ли не полный набор частей речи.

у

Заимствование реалий

Здесь мы коснемся лишь некоторых общих положений, связанных преимущественно с местом чужих реалий в языке.

Говорить о заимствовании  реалий можно только с точки зрения переводоведения, т. е. рассматривая их в плоскости пары языков. Между  тем, распространенное мнение о том, что реалии представляют собой непременно заимствования, в известной мере противоречиво: заимствования уже являются элементами лексики данного языка, следовательно, слово, однократно введенное в текст перевода (таких среди реалий немало), можно назвать заимствованием лишь условно: пока это только своеобразный неологизм или окказионализм. С другой стороны, при многократном повторении, когда реалия прижилась настолько, что ее включают в словари заимствующего языка, она может превратиться в заимствованное слово, утратив до некоторой степени статус реалии. (Подробнее об утрате реалией колорита см. гл. 7.)

О заимствовании реалий можно говорить еще в тех случаях, когда они получают, так сказать, международное признание. Об этом мы упоминали, сравнивая реалии с терминами, но подробно рассмотрим этот парадоксальный на первый взгляд вопрос ниже (см. гл. 5).

Любопытный  пример заимствования представляет собой употребление русских, характерных, главным образом, для жизни дореволюционной России, и советских реалий в иностранных языках (см. гл. 10).

¹ ЛГ, 1.1.1976. 26 

Описывая путь проникновения  русских слов в английский язык, В. И. Фадеев пишет: «По возвращении в Англию купцы и предприниматели в своих отчетах подробно рассказывали о впечатлениях от всего увиденного в России, часто употребляя в своих докладах русские слова для'обозначения предметов и понятий русской жизни Некоторые из них получили широкое распространение в английском языке». И далее автор приводит своеобразную предметную классификацию этих слов: «Среди первых заимствований — наименования, связанные с государственным устройством (царь, воевода, указ), обозначение мер веса, расстояния и денежных единиц (верста, аршин, пуд, рубль, копейка), названия предметов одежды и продуктов питания (кафтан, квас, кумыс), а также и бытовые слова (самовар, тройка, дрожки) и др.» '. Нетрудно увидеть, что приведены одни лишь реалии, причем их «широкое распространение в английском языке» обусловлено отнюдь не появлением в английском быту их референтов, что и является одним из характерных различий между реалиями и терминами.

Реалии и культура речи

Это одна из тем, мимо которых не имеет права пройти ни один переводчик. Рассмотреть ее уместно именно здесь, когда мы говорим о заимствовании.

В борьбе за «чистоту языка» следует руководствоваться общеизвестным высказыванием В. И. Ленина о вреде употребления «без надобности» иностранных слов и задаться прежде всего вопросом, необходимо языку данное иноязычное слово или нет. Одним словом, «право заимствования» обусловливается потребностью, о которой, как считает К. Ф. Яковлев, «забывают почему-то иные теоретики.., безмерно усердствуя в заботах о все новых и новых «наслоениях» в нашем языке. Наслоение наслоению рознь, — продолжает автор. — Революция и коммунизм, алгебра и физика, космос и электроника — это одно, а босс и бизнес, шейк и твист, сервис и круиз — другое»². Как бы общие вопросы очищения языков от «иноязычной скверны» ни интересовали нас, они остают-

'Фадеев   В.  И.   Русские слова в английском   языке. — РР, 1969, ₂ № 3, с. 91—92.

Яковлев    К.   Ф.   Как мы портим русский язык.    М.: Молодая

гвардия, 1976, с. 52—53.

²* 27

 

ся за пределами  нашей темы, так что мы не будем  вступать в полемику с данным автором. Да и не книга в целом, а более узкий вопрос, подсказанный приведенными примерами, заинтересовал нас своей тесной связью с проблемой заимствованных реалий, и в частности, с вопросом о потребности в них или их ненужности. Здесь полезно будет заметить, что вопрос необходимости или ненужности заимствованной лексики нашел свое отражение в специальных терминах: нужные— в болгарском «заем-ки», в английском loan-words, в немецком Lehnworter, a ненужные, нежелательные — в болгарском «чужди-ци», в английском foreign words, в немецком Fremdwor-ter. Итак, любопытно для нас в этих примерах то, что все шесть нежелательных, по мысли автора, заимствований представляют собой реалии, причем не эпизодически или по недосмотру введенные в текст одного какого-нибудь перевода, а элементы русской лексики, зафиксированные различными словарями русского языка: все шесть имеются в ОСРЯ, пять — в наиболее кратком из русских толковых словарей — Ож., три, в том числе и отсутствующее в Ож. слово босс, — в MAC (слов шейк и твист, появившихся после выхода MAC, искать в нем, разумеется, нельзя).

Разберем  эти слова с точки зрения потребности  в них. Первые четыре — босс, бизнес, шейк и твист — не имеют соответствий в русском языке за отсутствием обозначаемых ими предметов. Босс и бизнес — слова с ярким американским колоритом. Первое нельзя передать ни одним из приведенных в БАРС соответствий: босс — это не «хозяин» и не «предприниматель»; подчеркнутая экономическая и социальная характеристика не позволяет поставить между ними знака равенства. Шейк и твист тоже непереводимы: это новые (для того времени, когда они вошли в язык) понятия; назвать их сочиненными, исходя из этимологии, словами тоже трудно («тряска» и «сучение» для танца и музыки как-то не годится); единственным путем оставалась транскрипция. Ведь точно таким же путем в русский язык вошли «вальс» и «танго»; быть может, в то время и против них возражали, но время показало, что слова эти нужные.

На то, что  упомянутые слова не имеют эквивалентов в русской лексике, указывает и способ раскрытия их содержания в Ож.: все они приведены с полными толкованиями, без синонимов, за исключением сервис, приравниваемого к «обслуживанию». Приведем здесь мнение

28 

Л П. Крысина об этом слове; сервис, пишет он, при исконном обслуживание относится к словам, которые своим значением вносят «дополнительный семантический оттенок (или оттенки) в «поле» значений соответствующей группы исконных слов (или одного слова) » ¹, ^т- ^е- сервис имеет более узкое значение: отнюдь не каждое обслуживание назовешь «сервисом».

Что касается последнего из этих примеров — круиз, то мы согласны, что без него можно было бы обойтись, несмотря на то, что это не любое «морское путешествие» (БАРС), а лишь туристическое, увеселительное (Ож.); значит, и это слово может обогатить русскую лексику. Недавно оно попалось нам на глаза в «Крокодиле», подтвердив наше предположение: «Вот вернется иной из заграничного крюиза и спросит...», «Крюизные сведения сыплются из него, как пшено из худого мешка» (разрядка наша — авт.) ²; слово получило юмористическую окраску, а это ли не обогащение языка?

С другой стороны, не следовало бы «критерием потребности» считать одну лишь возможность или невозможность замены заимствованного слова исконным. Например, среди указанных в работе К. Ф. Яковлева «нужных» заимствований фигурирует космос; содержание которого в том же словаре Ожегова раскрыто при помощи исконных русских слов «вселенная» и «мир». Несмотря на наличие двух синонимов, космос прочно вошел в русскую лексику и отвоевал в ней свое, присущее только ему место; произошло обогащение русского языка третьим нелишним синонимом.

Вопрос о  потребности/ненужности заимствований, исключительно важный для культуры языка, небезразличен и для теории перевода, во-первых, из-за близости заимствований к реалиям и, во-вторых, в связи с возможностью засорения языка лишними, избыточными реалиями, а также «мнимыми реалиями», словами, возводимыми в ранг реалий без достаточного основания и соприкасающимися очень тесно с «чуждицами» вообще.

¹ См. сб. Развитие лексики современного русского языка. М.: Наука, 1965, с. 114.

² Кр., 23.XI.1978.

29

 

Глава 3

РЕАЛИЯ   ИЛИ НЕРЕАЛИЯ

Проведенное последовательно сопоставление  реалий с терминами, именами собственными, обращениями, отступлениями от литературной нормы, иноязычными вкраплениями, а особенно с элементами внеязыковой действительности и заимствованиями приводит нас к естественному вопросу: как отличать реалии от нереалий и где граница между ними и перечисленными классами слов?