Философские проблемы смысла жизни, смерти и бессмертия

Смерть присуща лишь организмам, размножающимся исключительно половым путем, т. е. высокоорганизованным живым существам; следовательно, с точки зрения земной истории смерть существует не так уж давно (!!!). Зародышевая плазма обладает потенциальным бессмертием: благодаря наследственности она переходит из поколения в поколение. Размножение, рассматриваемое с позиций существования рода, передача знаний, культурного «багажа» и прочих априорных форм есть отрицание смерти. В этом прослеживается линия бессмертия по Лосеву.

Теология рассматривает смерть как расплату за грехи; милость Божья обещает воскресение. Все попытки придать надежную основу вере в бессмертие человека с самого начала обречены на неудачу и имеют своей целью избавить Я от неотвратимой угрозы смерти или требовательной божественной воли тем, что Я объявляет о неприступной зоне, в которой оно есть Бог (Рильке).

В экзистенциализме Хайдеггера человеческое существование выступает как бытие, идущее к смерти, т. е., по сути дела, оно является страхом. Человеческое существование пребывает в страхе перед возможной невозможностью его существования. Смерть — возможность бытия, которая может овладеть даже самим человеческим существованием (так считает и Рильке).

Только благодаря смерти человеческое существование превращается в фактическую целостность. Сартр отвергает такую точку зрения, называя ее «романтико-идеалистической»: «Мы имеем все шансы умереть раньше, чем выполним нашу задачу, в противном же случае — пережить ее и себя самих. Смерть является не моей возможностью не осуществлять и дальше мое присутствие в мире, а возможным в любое время исчезновением, превращением в ничто моих возможностей... Глупо, что мы родимся, глупо, что мы умираем»27.

 

Клиническая смерть

На практике вопрос о смерти представляется  довольно  трудным,  состоит  в  том,   что   он   по   существу  семантический,  то  есть  все  зависит  от  того,  какой  смысл  вкладываем мы в понятие "смерть". Разгоревшийся недавно спор по  поводу трансплантации органов показал, что понятие "смерть"  не  является   твердо  установленным  даже  среди  профессиональных  врачей. Критерии смерти различны не  только  для  врачей  и  не  врачей,  но  различны даже и среди самих врачей, по-разному они  определяются и в разных  клиниках.

Некоторые  полагают,  что  "мертвым"   можно  считать  человека,  у которого остановилось сердце, прекратилось  дыхание,  давление  крови  упало  до   уровня,   неопределимого  приборами, зрачки расширились, температура тела начинает падать  и   т.  п.  Это  клиническое  определение  смерти,  которым  на  протяжении многих веков пользовались врачи и все остальные.  По  существу, большинство людей  признавались  мертвыми именно на  основании этих критериев.

Но это «клиническая смерть». Это, если можно так сказать, промежуточное состояние между жизнью и смертью в привычном для нас понимании, - то есть, переход от жизни в небытие. На этом этапе видимые признаки жизни, коими являются дыхание и сердцебиение, прекращаются. Сердце уже не бьется, дыхание прекращается. Центральная нервная система перестает реагировать на внешние раздражители. Но при клинической смерти в тканях и клетках организма все еще сохраняются обменные физиологические процессы. Одним словом, клиническая смерть - это состояние человека после остановки его сердца. С одной стороны, уже умершего, так как не бьется сердце, не дышат легкие, а с другой - еще живого, так как мозг окончательно еще не погиб. При определенных условиях человека, находящегося в таком состоянии, еще можно вернуть к жизни.

Врачи говорят, что в состоянии клинической смерти человек способен ощущать боль, видеть, слышать. Но он не может пошевелить ни одной частью тела, не может даже сфокусировать зрение: мышцы ему уже не подчиняются. Вслед за клинической смертью наступает биологическая смерть, при которой жизнедеятельность организма восстановить уже невозможно, - на простом языке "душа в тело уже не вернется".

Вообще же не существует четко определенных признаков наступления смерти, поскольку между жизнью и смертью нет четко очерченной границы. Это довольно медленно протекающий процесс. Да и как отнестись к тем случаям, когда, например, йоги останавливают сердцебиение на продолжительное время, а затем вновь его восстанавливают, замедляют дыхание настолько, что невозможно его обнаружить? В такой ситуации вполне может повториться случай, подобный тому, который случился со знаменитым поэтом Петраркой, чуть было не погребенным заживо. Он "очнулся" за четыре часа до своих собственных похорон, после чего благополучно прожил еще 30 лет.

 

Необходимо рассмотреть еще два нравственных феномена смерти, которые появляются на стыке личной свободы – права на смерть, - и принадлежности человека обществу с его моралью и религией.

 

Право на смерть

Первый феномен получил название «эвтаназия», что по-гречески значит «легкая смерть». Эвтаназия - это право на смерть.

Лет десять-пятнадцать назад в различных кругах обсуждался вопрос, закреплять ли за человеком это право юридически и будет ли этичным для медицинских работников помочь неизлечимо больному и страдающему отойти в мир иной. Таким правом обладал бы смертельно больной человек, для которого жизнь становилась мукой, а медицина была бессильна помочь ему.

Предполагалось использовать для этих целей, например, безболезненные, но более или менее быстро умерщвляющие уколы. Но придти к единому знаменателю медикам, ученым и юристам так и не удалось. С одной стороны, казалось бы, почему не помочь мучающемуся от невыносимых болей человеку, тем более, если он сам молит о смерти, как выходе из страданий, делающих жизнь невыносимой? А с другой, врачу, отнять у человека то, что не тобой дано? Забыть о клятве Гиппократа? Да и в конце концов, что ни говори, но это убийство. Исходя из христианских канонов, только Бог может «призвать» человека. Даже самоубийство – это большой грех, т.к. нарушает заповедь «Не убий».

В общем же, после недолгого обсуждения дискуссии на тему эвтаназии прервались, но не потому, что ученые мужи пытались отнять у бога право судить, решать судьбу (а судьба происходит от сочетания 'суд божий') человека, но из-за навалившихся тогда на страну проблем иного рода. Остается еще добавить, что в некоторых странах право на добровольную смерть все же предоставлено и известно немало случаев, когда им пользовались. В подтверждение этой мысли можно констатировать тот факт, что в сентябре 1996 года впервые в истории человечества на законных основаниях позволили умереть больному раком простаты в Австралии, в одном из своих штатов легализовавшей такого рода стороннее вмешательство.

Мое мнение по этому вопросу? Я «за» эвтаназию. Богобоязненные «гуманисты», как правило, подходят к вопросу теоретически и чувствуют экзистенцию больного, его мучения. Если физические недостатки (в первую очередь – неизлечимые болезни) неисправимы, и с ними невозможно жить, то, не кривя душой, это выход не только для человека, но и для общества в целом. Просто глубока в нас вульгарная мораль и псевдогуманизм.

 

Самоубийство

Второй феномен – сознательное самоубийство (суицид). В восточных культурах (п.в. японской и индийской) самоубийство – это культовый обряд в виде «харакири», жертвоприношения. Но Восток дело тонкое, оставим его в покое. В Западной же цивилизации экзистенциально поставленная проблема несоответствия человека миру, мира – человеку приобретает черты глобальности в последние столетия. На таком социальном фоне социологам приходится констатировать «помолодение» и расширение суицида, интенсивность его роста и всеохватывающий характер «черного феномена». Сегодня суицидологи фиксируют т.н. сознательный суицид как результат проявления дееспособной воли, когда страдающим лицом является сам активно действующий субъект, знающий об ожидающих его результатах и сознательно выполняющий план насилия. Перед нами, таким образом, обнаруживает себя феномен особой болезни сознания, для которой еще не придумано медицинского термина, но именно по этому своему показателю он становится объектом пристального внимания философов, социологов и даже политиков.

Христианство осуждает самоубийство в качестве следствия впадения в смертный грех уныния, а также как форму убийства в нарушение заповеди «не убий!» (постановление Тридентского собора 1568 г. согласно истолкованию Блаженным Августином шестой заповеди). Эпоха «первых христиан» практически не знает самоубийства. Самому решать свою судьбу можно лишь в определенных границах - от рождения и до смерти. Вторгаться в святую святых - тайны начала и конца - простым смертным не позволяется.

Век Просвещения в лице Д.Юма и Ж.Ж.Руссо сломал представление об абсолютной неприемлемости цивилизованным человечеством права человека на смерть. В XVIII веке философ Д.Юм утверждал в своем знаменитом эссе «О самоубийстве»: «Постараемся же вернуть людям их врожденную свободу, разобрав все обычные аргументы против самоубийства и показав, что указанное деяние свободно от всякой греховности и не подлежит какому-либо порицанию в соответствии с мнениями древних философов».

Подлили масла в огонь и иррационалисты со своей тревогой и безысходностью. Например, пессимистический волюнтаризм Шопенгауэра предполагал в качестве решения трагедии человеческой жизни апологию самоубийства. Его последователь Э.Гартман призывал даже не к индивидуальным, а к коллективным самоубийствам. А экзистенциалисты, в частности Камю, считали, что существование человека – это «бытие к смерти», постоянное решение вопроса самоубийства, осуществление выбора и принятие ответственности за свою жизнь. 

Логическим завершением такого по существу атеистического взгляда на самоубийство в истории человеческой культуры явилось принятие советским законодательством в 1922 году в России статьи 148 Уголовного кодекса, совершенно исключающей наказуемость самоубийства и покушения на него и карающей лишь за содействие или подговор к нему.

Значительная часть самоубийств совершается психически здоровыми людьми в результате социально-психологической дезадаптации личности в условиях «микросоциального конфликта». По статистике большая часть самоубийств совершается городской «гнилой интеллигенцией». Интеллектуальный характер самоубийства нашел себе «благоприятную» почву в среде русской эмиграции, чему посвящена талантливо написанная статья Н.А.Бердяева «О самоубийстве».

В «Дневнике писателя» Достоевский предпринял попытку восстановить логику рассуждений «умного самоубийцы». Логика «приговаривающего» самого себя к смерти строится на двух основных понятиях: несвободе рождения и свободе выбора смерти. Несчастный признается, что именно сознание обнаруживает перед ним конечность индивидуального бытия, «грозящий завтра нуль», который не уничтожает даже возможное достижение всеобщей человеческой гармонии. В несоответствии себя миру он приходит к самоубийственному выводу.

Выдающемуся американскому психологу Джемсу (1842-1910 гг.) удалось определить парадигму «несчастного сознания» самоубийцы-интеллектуала, заключенную в двух основных несоответствиях человека и мира:

1. тоска по гармоничному устройству мира, по тому, что «за пределами природы» существует дух, и полная невозможность доказать существование разумного начала вне человека;
2. 2) тоска о Боге как всемогущей личности при невозможности доказать его бытие.

Спасительной силой для человеческого сознания является вера. Это не обязательно должна быть вера в Бога, в бессмертие. Это может быть как-то идея, целеполагание и достижение. В любом случае нужен смысл существования. Иначе грань между жизнью и смертью исчезает, и разницы уже нет. Для того, чтобы жить, нужна, как я уже сказал, вера, жизненная сила. В голове все крутится фраза: «Самоубийство как средство духовного прогресса». Это лозунг фанатика, который, кстати, преисполнен веры. Но это скорее психические отклонения. О ярко выраженных параноидальных самоубийствах я вопрос не поднимаю. Для нормальных же людей вопрос самоубийства не должен доводиться до конца. Это в первую очередь – слабость. Легче всего уйти из этого для кого-то враждебного мира, а вот жить в нем… Для этого нужно быть сильным и гармоничным. Склонно ли сознание к самоуничтожению? К умерщвлению своего материального носителя? Если оно движется по направлению к Истине, к Единству, а не по пути заблуждений и апокалиптических влияний, то нет. И вот тому пример.

 

Лет двадцать назад американский психолог Д. Розен проанализировал неудавшиеся попытки самоубийств, которых к тому времени он насчитал 1100. Из этого количества самоубийц в живых остались лишь одиннадцать. После прыжка с моста (речь идет о знаменитом мосте «самоубийц» Golden Gate в Сан Франциско) они провели в свободном парении всего три секунды. Но этих секунд было достаточно, чтобы у них произошли не совсем обычные изменения. Мало того, что на теле пытавшихся покончить с собой не осталось ни синяка, ни ссадины, так еще в добавок прошли все болезни, как телесные, так и душевные (а это одна из самых основных причин сведения счетов с жизнью). За три секунды перед их глазами прошла вся жизнь, и никто из них не сказал, что он сам решил выжить, - произошло это как бы само собой.

 

Общепризнанный факт, что самоубийцы, оставшиеся в живых, выздоравливают и становятся полноценными членами общества. Их сознание «корректируется» во время сильного стресса. Вопрос: кем (чем, как) корректируется сознание? Ответ можно попытаться найти в главе о бессмертии.

В книге доктора Моуди «Жизнь после жизни» (исследование сознания после клинической смерти на примере 150 «умиравших») самоубийство характеризуется как «большое  несчастье, которое  сопровождается  жестоким  наказанием»:

«Как  сказала  одна женщина, "если вы покидаете этот мир со  страдающей душой, ваша душа будет страдать и там". Короче,  эти  люди  свидетельствуют о том, что конфликт, который они пытались  разрешить путем  самоубийства,  остается  и  тогда,  когда  они  умирают,  но  появляются  новые  трудности. В своем внетелесном  опыте они  уже  ничего  не  могут  сделать  для  решения  своих  проблем,   и, кроме  того,  им  приходится  видеть  трагические  последствия  совершенного  ими»28.

 

На закрытие этой темы вспомним Канта, который говаривал, что труд - лучший способ наслаждаться жизнью. А есть еще такое высказывание: «У занятой пчелы нет времени для скорби».

 

 

 

Смерть - необходимость или неизбежность?

Предание гласит, что, когда Христа вели, чтобы предать его мучительной казни, орудие казни, тяжелый деревянный крест, он нес на себе. Путь его к месту распятия был тяжел и долог. Изнемогающий Христос хотел было прислониться к стене одного из домов, чтобы передохнуть, но хозяин этого дома по имени Агасфер не разрешил ему.

-Иди! Иди! - прикрикнул он под одобрительные возгласы фарисеев. -Нечего отдыхать!

-Хорошо,- разжал спекшиеся  губы Христос. - Но и ты тоже  всю жизнь будешь идти. Ты будешь  скитаться в мире вечно, и никогда  не будет тебе ни покоя, ни  смерти...

 

Абстрагируемся от противоречивости Христа своему же учению о всепрощении (будем считать, что это фарисеи все подстроили). Хочу обратить внимание на другой момент притчи – бессмертие «во плоти» здесь рассматривается как наказание.