Этика Нового времени

Этическое учение Гоббса получило свое продолжение и развитие в творчестве французских материалистов XVIII вв. Д. Дидро (1713–1784 гг.), К.А. Гельвеция (1715–1771 гг.), П.А. Гольбаха (1723–1784 гг.), Ж. Ламетри (1709–1751 гг.). Исходный пункт их этического учения – природный индивид. Природа определяет поведение человека и подчиняет его своей закономерности через его естественные потребности. Содержанием всех потребностей является стремление к удовольствию и отвращение к страданию. На этой основе вырастают все остальные желания, страсти и чувства людей, которые определяют их поведение и деятельность.

Концепция природного человека обосновала гедонистскую направленность их этики. Основой и истиной человеческой нравственности, по мнению материалистов XVIII в., является стремление к счастью. Человек всегда и всюду стремится к счастью. Это непосредственно вытекает из его природы. Счастье есть не что иное, как длительное, устойчивое удовольствие.

Существенным моментом теории нравственности французских  материалистов является принцип «наслаждения». В противовес аскетической проповеди религиозной морали материалисты XVIII в. призывают к чувственным удовольствиям. Они считают, что бессмысленно бороться против природы. В удовлетворении потребностей, в наслаждении заключается смысл существования. Однако французские материалисты не оправдывали распущенности и разврата. Они предпочитали говорить о наслаждении «как прекрасной смеси мудрости и безумия, которые, усиливая взаимно друг друга, делают жизнь более приятной и, я бы сказал, более острой» (Ламетри).

Основополагающим  принципом этического учения французских  материалистов XVIII в. является принцип  полезности, или интереса. Стремление к пользе, личной или общественной, составляет общий закон всей нравственной и общественной жизни человечества. Все люди подчинены этому закону, а просвещенный человек должен руководствоваться  им сознательно, сделать его основой  своей морали. «Если физический мир  подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса», – утверждал Гельвеций. Все вещи, явления, отношения, учреждения и пр. должны оцениваться людьми с точки  зрения личной и общественной пользы. Польза – это тот компас, которым  должен руководствоваться каждый человек  на своем жизненном пути.

Отличительной особенностью этического учения французских материалистов  стала постановка проблемы соотношения  общественной пользы и эгоистических  стремлений отдельного человека как  действительного объекта моральной  регуляции или, другими словами, проблема соотношения частных и  общих интересов. Французские материалисты решают эту проблему с позиций теории «разумного эгоизма».

Счастье общества, полагали французские материалисты, может быть построено только на твердом  фундаменте счастья каждого человека, оно заключается в постоянной возможности удовлетворять его потребности. Однако люди живут не изолированно, и счастье каждого человека зависит от счастья или несчастья другого. Поэтому в каждом коллективе, как и обществе в целом, интерес каждого человека связан с всеобщим интересом. Характер этого отношения зависит, во-первых, от того, как устроено общество, во-вторых, от степени просвещения людей, от характера их восприятия.

В хорошо организованном обществе, при правильной системе  воспитания счастье отдельных граждан  должно быть тесно связано со счастьем всего общества. Для этого нужно  устроить таким образом, чтобы общие  интересы непосредственно вытекали из совокупности частных интересов, чтобы человек наглядно видел  связь его собственного благополучия с благополучием всего общества. Отсюда французские материалисты делают вывод, что наука о нравственности должна стать наукой о законодательстве, ибо «реформу нравов следует начать с реформы законов», с создания таких законов, которые соединяли  бы общественный и частный интерес, вследствие чего людям просто было бы выгодно быть нравственными.

Таким образом, здесь  впервые была предпринята попытка  преодоления прямого морализирования, этика обращается непосредственно  к моральному сознанию индивида с  рекомендацией быть «хорошим» - за счет поиска и целенаправленного воздействия  на детерминирующие нравственность факторы, в данном случае – на законодательство.

Но все же решающее значение в деле гармоничного обустройства общества французские материалисты отводили не общественным реформам, а  действию просвещенной личности. Если все люди исходят из личных интересов, то просвещенный человек, по мнению французских  материалистов, должен сознательно  руководствоваться ими в своей  жизни. Все дело в том, чтобы правильно  понять свои интересы. Для этого  следует избегать излишеств и  вожделений и уважать чужие интересы. Если все люди будут руководствоваться  своими правильно понятыми интересами, они всегда придут к согласию и  установят общественные отношения, которые удовлетворят всех. Польза, к которой стремится каждый отдельный  человек, окажется также общественной добродетелью.

Таким образом, с  точки зрения французских материалистов, себялюбие, разумный эгоизм есть единственное основание, на котором можно построить  фундамент полезной нравственности. Опираясь на природную силу себялюбия, они стремились найти возможность  сделать человека общественно-полезным существом, который бы, преследуя  свой частный интерес, одновременно осуществлял общественное благо.

Выдающийся вклад  в развитие этики внес немецкий философ И. Кант (1721–1804 гг.). Кант вскрыл специфику морали и показал ее важнейшие характеристики.  
Он стремился доказать несводимость морали к другим способам мотивации и регуляции поведения человека, ее безусловный и бескорыстный характер. Мораль, по Канту, независима, автономна от других сфер бытия. Она не имеет оснований ни в Боге, ни в природе, ни в общественной пользе. Основания морали находятся в ней самой. Для обоснования идеи об автономности морали Кант подверг критике религиозную, натуралистическую концепцию морали, а также теорию «разумного эгоизма».

По мнению Канта, стремление ставить веру в Бога условием нравственного миропорядка и  добродетельности людей отнимает у  человека возможность быть нравственным существом, ибо слишком легко  быть добродетельным с такой гарантией. «Страх божий или расчет на посмертное вознаграждение за праведную жизнь  также лишает ее моральной ценности».

Не состоятельны, по Канту, и натуралистические концепции  морали, выводящие ее из естественных стремлений человека к удовольствию и счастью. Моральные предписания, утверждает Кант, всегда имеют необходимый  и всеобщий характер, в то время  как в эмпирической жизни мы имеем  дело со случайными и изменчивыми  желаниями и стремлениями людей, зачастую даже противоречащими друг другу в зависимости от вкусов, склонностей, симпатий. Само удовольствие и счастье для разных людей или для одного человека, но в разные периоды его жизни, могут представляться совершенно по-разному, так что вывести отсюда какие-то общезначимые и безусловные повеления просто невозможно.

С точки зрения Канта, добродетель в своей основе бескорыстна. Именно поэтому мораль и счастье исключают друг друга, а следование нравственным ценностям и добродетельное поведение являются отнюдь не путем к счастью, но лишь средством стать достойным человеком.

Поступки, направленные на общую пользу как условие собственного благополучия, даже если при этом они  учитывают интересы других людей, по Канту, далеки от подлинной нравственности, ибо целиком основываются на собственной  конечной выгоде и расчете. Принцип  заинтересованности подводит под мораль такие мотивы, которые лишают ее чистоты и возвышенности и  фактически смешивают побуждения к  добродетели и побуждения к пороку. Если нравственность основана на стремлении человека к успеху, счастью, общественному  благополучию или далее к обретению  покровительства божьего и блаженства в потустороннем мире, то побуждение к действию будет обременено инородными, не свойственными самой морали мотивациями, а сам поступок, приобретает корыстную окраску. Только поступки, совершенные с «непоколебимым возвышенным духом», «без всякого намерения извлечь выгоду», несмотря на испытания и соблазны, в основе которых лежит «чистое представление о долге», по Канту, несут в себе нравственно возвышенный и благородный характер.

Таким образом, следование долгу делает наше поведение нравственным. Моральным является такой поступок, который совершается исключительно  из уважения к долгу, нравственному  закону внутри нас. Поэтому центральной  категорией кантовской этики является долг, и этика Канта получила название этики Долга. Нравственность – это долженствование, обращенное к человеку, а не заложенное в нем от природы или данное человеку сверхъестественными силами. Нравственная мотивация носит безусловный и бескорыстный характер и, прежде всего, определяется субъективным отношением человека к своему долгу. Долг есть моральная необходимость действия. Его можно назвать специфическим моральным мотивом. Это есть моральная необходимость действия, рассмотренная в качестве его достаточного мотива. Действовать морально – значит действовать по долгу. Совершать нечто по долгу – значит совершать это потому, что так предписывает мораль. В долге нравственный мотив противостоит всем прочим мотивам, которые порождаются страстями, интересами индивида, обстоятельствами его жизни. Действия согласно долгу рассматриваются личностью как самоценные. Кант называет долгом необходимость действия из уважения к нравственному закону. Долг означает, что нравственный закон сам по себе прямо и непосредственно становится мотивом человеческого поведения.

Моральный долг, по учению Канта, это волевое состояние  свободного и разумного существа. В его основе, а значит и в  основе морали, лежит добрая воля. Под  доброй волей Кант разумеет безусловную, чистую волю, т.е. волю, которая сама по себе, до и независимо от каких  бы то ни было влияний, обладает практической необходимостью.

Волей обладает только разумное существо, Она есть способность  поступать согласно представлениям о законах. Иными словами, воля есть практический разум. Разум существует для того, чтобы управлять нашей  волей.

Условием нравственного  поступка, реализации доброй воли является свобода, или автономия воли. По Канту, человек одновременно как бы пребывает в двух различных мирах: материально – существует в пространственно-временном, чувственно воспринимаемом мире, а духовно – вне его. В первом он несвободен, все его действия обусловлены, и он над ними не властен. Это как бы внешнее бытие человека, в котором его настоящее есть результат опредмеченного прошлого. Но в другом, духовном мире, вне времени и пространства и власти прошлого, человек свободен взвешивать и выбирать, решать, как ему поступить. Мир духовный – это мир нравственности.  
В этом мире действует свобода, добрая воля. Это сфера практического разума, в котором человек свободно совершает поступки. Таким образом, у Канта вся область нравственности, долженствования, свободы представляет собой некую сверхъестественную и далее сверхбожественную реальность, которая неподвластна научному исследованию. Именно в этой области с объективной необходимостью действует нравственный закон.

Нравственный закон, в случае человеческой воли, выступает  как принуждение, как необходимость  действовать вопреки тем многообразным  субъективным эмпирическим воздействиям, которые эта воля испытывала в  виде склонностей, интересов, случайных  обстоятельств. Именно поэтому он имеет  форму принудительного веления  – императива. Императивы, по Канту, это формальные отношения объективного (нравственного) закона к несовершенной воле человека.

Императив - практическое правило, благодаря которому случайный поступок становиться необходимым.

Все императивы человеческого  поведения Кант делит на гипотетические и категорические. Гипотетические императивы относительны, условны. Они выясняют условия и средства для достижения целей и учат расчетливости. Категорический императив предписывает поступки, которые хороши сами по себе, объективно, без учета последствий, совершаемые на основе нравственного долга.

Кант сформулировал  категорический императив в двух основных формулах. Первая: «Поступай  только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Максимой в терминологии Канта именуется субъективный принцип воли, тот эмпирический мотив, которым индивид руководствуется в своем поведении. Категорический императив по своей сути воспроизводит «золотое правило» нравственности. Он требует от индивида: поступай по отношению к другим так, как ты бы хотел, чтобы они поступали по отношению к тебе. Знай, что своими поступками ты формируешь образ действия других и создаешь форму, характер взаимных отношений.

Категорический  императив содержит в себе идею самоценности человека как разумного существа, субъекта возможной доброй воли. Поэтому он может быть переформулирован таким образом: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Человеческое достоинство, по Канту, превыше всего, и его надо уважать.

Кантовская этика  – это этика долга. Это не наука  о том, что конкретно должен сделать  человек, а о том, чему он должен следовать  в качестве морального существа. Постоянное превозношение нравственности, защита морали, внутренней убежденности и  доброй воли, настаивание на необходимости  следовать долгу и нравственному  идеалу, рассмотрение морали как сферы  человеческой свободы свидетельствуют  о глубоком гуманистическом содержании этического учения Канта.

Определенный шаг  в развитии этики в рамках немецкой классической философии сделал Г.В.Ф. Гегель (1770–1831 гг.). Гегель попытался переосмыслить главную идею кантовской этики – идею об автономии морали. С точки зрения Гегеля, мораль – это не только субъективный принцип долженствования, но и объективное состояние. Мораль и нравственность в философской системе Гегеля рассматриваются в «Философии права» как этапы становления объективного духа, т.е. в виде формообразований общественной жизни.