Причины и особенности проявления мирового финансового кризиса 2008-2009

     Вторичными  объективными причинами кризиса  в долларовой экономике являются гигантские макроэкономические дисбалансы в темпах роста национального долга США и ВВП США, М3 и ВВП США. Эти разрывы появились в результате бесконтрольной эмиссии и роста заимствований американской экономики, начавшихся еще в конце 60-х, и бесконтрольной эмиссии деривативов, начиная с 90-х годов. Текущий кризис запрограммирован давно, но благодаря привилегированному положению американской валюты и американской экономики раньше его обострения удавалось перекладывать на развивающиеся экономики (азиатский кризис, российский дефолт, аргентинский дефолт), провоцируя локальные кризисы.

     Также способствовали наступлению кризиса и микро-экономические факторы — развитие новых финансовых инструментов (прежде всего структурированных производных облигаций). Считалось, что они позволяют снизить риски, распределяя их среди инвесторов и обеспечивая правильную оценку. На самом деле использование производных инструментов фактически привело к маскировке рисков, связанных с низким качеством субстандартных ипотечных кредитов, и к их непрозрачному распределению среди широкого круга инвесторов. Наконец, в числе институциональных причин отметим недостаточный уровень оценки рисков как регуляторами, так и рейтинговыми агентствами.

     Ключевую  роль в развитии текущего кризиса  сыграла асимметрия информации. Структура производных финансовых инструментов стала столь сложной и непрозрачной, что оценить реальную стоимость портфелей финансовых компаний оказалось практически невозможным. Поскольку кредитный рынок больше не мог эффективно выявлять потенциально неплатежеспособных заемщиков, он впал в паралич. Развитие ситуации в финансовой сфере серьезно повлияло и на реальный сектор экономики. Вскоре после усугубления проблем в финансовой системе США вошли в рецессию. Национальное бюро экономических исследований США (NBER)—  совет ученых-экономистов, считающийся официальным арбитром в определении времени начала и конца рецессий в стране, в декабре 2008 г. объявило, что рецессия в США началась еще год назад — в декабре 2007 г.

     Таким образом нынешняя сложная ситуация в мировой экономике является следствием наложения друг на друга сразу двух кризисов: в международных кредитно-денежных отношениях и в финансовом секторе США. Оба этих кризиса некоторым образом связаны между собой, их совпадение во времени - случайность, а вот развитие и обострение каждого из них было закономерно и, более того, неизбежно. 
 
 
 
 
 
 

2. Особенности проявления мирового финансового кризиса.

2.1 Ипотечный кризис в США.

     Финансовый  кризис в США начался с обвала рынка ипотечного кредитования.

     В 2006 году в США из-за чрезмерного строительства в 2002—2005 годах началось снижение цен на жилье, а средний срок продажи домов резко вырос.

     Рынок ипотеки привык к удорожанию недвижимости, и проблемы на его наиболее уязвимом сегменте — на рынке высокорискованного ипотечного кредитования — возникли уже в конце 2006 года. В январе — феврале 2007 года большинство американских банков ужесточило условия кредитования, но о кризисе заговорили лишь в июне — июле 2007 года, когда два хеджевых фонда, управляемых Bear Stearns, понесли значительные убытки, так что один из них пришлось даже прокредитовать на 1,6 млрд долл.

     14 августа три основных инвестиционных  фонда, работавших на рынке  производных ипотечных инструментов, прекратили работу с ними из-за невозможности определения их рыночной стоимости. Ипотечные инструменты стали неликвидными, что подорвало ликвидность большинства участником финансового рынка США.

     В сентябре 2007 года ряд средних банков, в том числе в Великобритании и Германии, не смогли расплатиться по своим обязательствам. Это показало, что ипотечный кризис вышел за пределы США, а в ноябре стало ясно, что он вышел и за рамки ипотеки, создав проблемы для основы мировой экономики — банковских систем США и Европы.

     Потеря  доверия и отсутствие надежной информации вызвали сжатие межбанковского кредита как в США, так и в Европе.

     Государства, несмотря на надежды ограничить антикризисные меры поддержкой небольшой части частных заемщиков, уже на относительно ранних этапах кризиса столкнулись с необходимостью не просто смягчать финансовую политику ради поддержания ликвидности банковской системы, но и поддерживать прямыми кредитами ликвидность страховых компаний.

     Признаваемые  убытки приобрели угрожающие масштабы и продолжают нарастать. Так, в ноябре 2007 года полные потери финансовых компании США оценивались в 400 млрд долл., или 3% ВВП. К началу декабря 2007 года только крупные компании признали 107 млрд долл. только прямых убытков, к середине января — только банки признали уже 150 млрд долл. убытков. Некоторые крупнейшие потери составили:

• Citigroup — 11 млрд долл. (в январе 2008 года признано 22 млрд долл.),
• Merryl Lynch в конце сентября признал потерю 4 млрд долл., но через 
  две недели Goldman Saks распространил документ, из которого следовало, что потери составляют минимум 15 млрд; через неделю после этого Merryl Lynch признал убытки в 8 млрд долл., затем — в 12,5 млрд, а в начале января подтвердил и 15 млрд долл.;
• Morgan Stanley — 3,7 млрд долл.;
• HSBC — 3,4 млрд долл.;
• Freddie Mac (субсидируемая организация) — 3,7 млрд долл.;
• Deutsche Bank (то есть кризис уже в начале декабря ударил и по Европе) — 2,2 млрд евро;

•  UBS-AG — 3,6 млрд долл.;

• Swiss-Re (перестраховочная  компания) признала убытки в размере 1,1 млрд долл.

            Весьма серьезный, хотя пока и не поддающийся оценке урон нанесен банковской системе Испании, представители которой очень энергично работали в США и построили в Испании собственную разветвленную ипотечную систему.

            По оценкам специалистов вовремя «выскочившего» с рушащегося рынка и потому могущего позволить себе объективность Goldman Saks, убытки от ипотечного кризиса за полтора года могут составить 1,5 трлн долл., но уже в декабре 2007 года ряд аналитиков говорил о 2 трлн долл.

            Последствия ипотечного кризиса хуже, чем от краха «новой экономики» США в 2000 году, так как с того времени ухудшилась ситуация с внутренним долгом США (долг домохозяйств драматически вырос). Простор для маневра США значительно меньше — как в силу исчерпания возможностей стратегии «экспорта нестабильности», так и потому, что из главного кредитора США превратились в главного должника мира, а успешная часть развивающихся стран стала ключевым кредитором. Наконец, в 2000 году люди теряли сбережения, — а теперь теряют жилье, что психологически гораздо болезненней.

            Ипотечный кризис затронул три основные группы рискованных ипотечных кредитов.

            Первая — subprime: заемщик имеет плохую кредитную историю, или сумма займа превышает 55% дохода потребителя, или превышает 85% стоимости залога, или совокупные долговые выплаты превышают 35% дохода заемщика. При этом первоначальный взнос часто равен нулю, то есть ипотеку можно брать, вообще не имея денег; часто возвращение кредита начинается не сразу, а после существенной паузы.

     Проценты  по многим кредитам первое время выплачиваются по льготным ставкам. В результате стоимость обслуживания кредита резко, на 25—40% повышается через 2—3 года после его получения, что повышает риск невозврата. Смысл заключается в предоставлении ипотечных кредитов тем, кто заведомо не сможет их оплатить.

     В 2005—2006 годах из ипотечных кредитов категории subprime: 80% ставки были льготными на первые 2—3 года, у 37% кредитов в первые годы выплачивались только проценты; у 43% кредит выдавался без подтверждения сведений о доходах, у 38% кредит выдавался на всю стоимость дома (то есть удешевление недвижимости делало кредит необеспеченным). В результате к середине декабря 2007 года доля дефолтов составила 13—14%, еще по 8% кредитов заемщики пропустили не менее двух платежей.

     Второй  категорией рискованных ипотечных  кредитов стала «Alt-A» («лучшие среди худших»): отношение суммы займа к доходу заемщика или стоимости залога ниже, чем у subprime, и вполне приемлемы, но требуемые документы представлены заемщиком не полностью (так называемый «быстрый кредит»), в результате чего банк не уверен в его платежеспособности.

     Третья  категория — second mortgages: под подорожавший дом берется второй кредит (под залог увеличения его цены), причем требования первого кредитора приоритетны.

     Обычно  к высокорискованным ипотечным  кредитам относят и так называемые Jumbo, у которых сумма кредита превышает 417 тыс.долл. (с 2008 года — 725,75 тыс.долл.), которые выкупают субсидируемые государством ипотечные брокеры.

     Из  примерно 10 трлн долл. ипотечных кредитов, выданных и не погашенных в США к осени 2007 года, доля subprime — 12%, second mortgages — 11%, «Alt-A» — 10%, всего 33%. При этом их доля растет: в выданных в 2001 году ипотечных кредитах доля всех видов рискованных составляла лишь 9%, а в 2006 году доля subprime увеличилась до 21 %, Jumbo — до 16%, «Alt-A» — до 13%.

     При этом первые две категории у субсидируемых  государством ипотечных брокеров Fanny Mae и Freddie Mac достигают 55%.

     Subprime и другие высокорискованные виды ипотеки практически не существовали до 1998 года. Они стали реакцией на глобальный финансовый кризис и попыткой стимулировать экономику в его условиях. В 2001 году их объем составил 150 млрд долл., в 2005 году — 600 млрд, в первом квартале 2007 года — уже 1,3 трлн долл.

     Однако  значимость высокорискованных ипотечных  кредитов заключается даже не в темпах их роста, но в опоре этого роста на развитие системы деривативов, при которой последующий кредит использует в качестве обеспечения предыдущий.

     Из 10 трлн долл. закладные на 6,7 трлн секьюритизированы и перепроданы. Из subprime секьюритизировано значительно больше — 85%, то есть кредиторы обычно не оставляли кредиты у себя на балансе, а перепродавали их дальше. Соответственно, они были заинтересованы в масштабах кредитования, а не в надежности заемщика, даже когда выдавали кредиты аффилированным структурам.

     В результате развития производных инструментов рост ипотечных ценных бумаг был  стремителен. В 1998 году их еще практически  не было; в 2004 году их объем составлял 8 трлн долл., в 2005-м — 17, 2006-м — 34, в 2007 году, несмотря на начало ипотечного кризиса, — 46 трлн долл.

     При этом операции с деривативами страдают тремя проблемами, на данном этапе развития рынков просто не поддающимися разрешению.

     Первая  проблема заключается в том, что  инвестиции осуществляются с большим  «плечом». Если человек занял 90 долл., добавил своих 10 долл. и купил на 100 долл. ценную бумагу, то при падении ее цены на 5% кредитор, исходя из того, что потери ложатся на инвестора (то есть человек потерял половину своего вклада), требует сохранить прежний уровень обеспеченности залога — 10% — и добавить 4,5 долл. При отказе он продает ценную бумагу на рынке, забирает себе свои деньги и возвращает остаток — 5 долл. за вычетом комиссий. То есть удешевление ценной бумаги на 5% обернется для инвестора потерей более половины вложенных средств. И то, что падение стоимости на рынке может быть временным и случайным, никого не интересует.

     Существенно, что, продавая активы для получения  экстренно необходимых средств, попавшие в сложное положение (подобно описанному выше) инвесторы будут продавать сначала наиболее надежные бумаги, чтобы не переплачивать за ликвидность. В результате их негативное влияние на рынок максимизируется.

     Но  главное заключается в том, что  при выпуске деривативов от деривативов никто не может оценить свои риски адекватно, что в условиях погони за прибылью обеспечивает их занижение, и «плечо» оказывается в целом неприемлемо большим.

     Вторая  проблема современных рынков деривативов  — наличие у банков фондов, выпускающих  краткосрочные ценные бумаги, обеспечиваемые еще более краткосрочными. Смысл для банка — вывод активов за баланс и экономия на резервировании капитала (данные фонды, в отличие от банков, никак не регулируются государством) при получении прибыли от высокоспекулятивных операций. Банки обеспечивают этим фондам кассовые разрывы, но при массовых кризисах оказываются не в состоянии это сделать, что ведет к распродаже по бросовым ценам и потерям. В США такие фонды выпустили бумаг на 1,3 трлн долл. — на половину общего объема американского рынка высокорейтинговых краткосрочных облигаций со сроком погашения от нескольких дней до нескольких месяцев, и этот рынок сейчас сжимается.

     Третья  проблема рынков деривативов — непрозрачность рисков в результате их многоуровневой «перепаковки».

     Механизм  «покупки» и «перепаковки» рисков прост. Допустим, инвестбанк купил портфель рискованных ипотечных закладных на 1 млрд долл. Далее он на основе этого портфеля выпустил и разместил бумаги трех классов:

• на 100 млн долл. — с высокой доходностью (до 20%), которые первыми несут риск дефолтов по закладным, то есть при невозврате 10% ипотечных креди 
  тов держатели этих бумаг теряют все, а при невозврате лишь 5% — половину;
• на 200 млн — с доходностью, например, 10%, которые несут риск дефолтов более 10% (то есть при дефолте 15% держатели первой категории теряют все, а этой — 25%);
• на 700 млн — с низкой доходностью (например, 6%): чтобы их держатель 
  понес потери, дефолт должен превысить 30%, что маловероятно. Это надежные бумаги.