Игровое поведениея приматов

Рассмотрим сначала данные, полученные при наблюдениях в  неволе. Н.Н. Ладыгина-Котс сравнила поведение детеныша шимпанзе Иони, жившего в домашних условиях с полутора до четырех лет, и ее собственного сына Руди в соответствующем возрасте. Она выделила 7 категорий игр, в основном совпадающих с упомянутыми нами выше, и показала, что большинство из них в той или иной степени доступно не только ребенку, но и шимпанзе, хотя, разумеется, степень их развития и сложности различается существенно. В самой общей форме можно сказать, что детеныш шимпанзе обгоняет ребенка во всех подвижных играх, требующих физической силы и ловкости, тогда как ребенок очень рано переходит к ролевым играм, требующим сообразительности, воображения, самоосознания и т.п. В играх, связанных с разными видами качания, передвижения предметов, лазания по трапециям и т.п., ребенок не только участвует сам, но еще и вовлекает в это свои игрушки. Как пишет Ладыгина-Котс, даже в подвижных играх «ребенок более тренирует дух, чем тело». 

 Подвижные игры занимают важнейшее место в развлечениях детеныша шимпанзе, в каких бы условиях он ни рос. Играя с людьми, он, как и дети, предпочитает убегать, а не догонять. И детеныш шимпанзе, и ребенок одинаково любят любые способы передвижения, и тем больше, чем они были быстрее. Оба они, как впоследствии все обезьяны, обучавшиеся языкам-посредникам, обожали передвигаться верхом на взрослых. Как и дети, некоторые шимпанзе могут научиться ездить на велосипеде и очень любят это занятие.                                                                                        

Одно из постоянных развлечений  — передвижение предметов, например, скатывание их по наклонной поверхности, желательно с шумом и треском. Ладыгина-Котс отмечает также стремление шимпанзе к развлечению легкоподвижными  предметами, прежде всего мячами. В  природе они используют для этого  крупные круглые орехи или  плоды [2 ]. Следует отметить, что, по представлению Бейтендийка , животные играют только с теми предметами, которые сами «играют с играющими».

И ребенок, и шимпанзе, как  только начинают ходить, стараются  толкать перед собой какие-нибудь предметы. Позднее они возят за собой соответствующие игрушки. Иони, например, брал на прогулку шарик  на веревочке, а Вики, воспитанница американских исследователей супругов Хейс, не только возила за собой привязанные  предметы, но даже изображала такую  игру в отсутствие реальных игрушек [13 ]. На воле детеныши тоже играют подобным образом — подолгу «возят» за собой длинный прут. Играя в прятки, оба — и ребенок, и шимпанзе, предпочитают более пассивную роль — прятание, нежели более активную — отыскание, которую они порой не умеет осуществить. При этом детеныш шимпанзе прячется гораздо лучше, чем дитя человека, чьи действия скорее условны: ребенок лишь заходит за кресло, закрывает глаза руками, прячется головкой в колени матери и т.п. Только в возрасте около 3 лет ребенок начинает прятаться по-настоящему.

В онтогенезе ребенка стремление к соревнованию, основанное на самолюбии  и честолюбии, проявляется очень  рано и властно, и оно-то в большей  степени, чем другие виды деятельности, совершенствует психические и физические силы и способности ребенка. При  этом детеныш шимпанзе оказывается, по наблюдениям автора, более выносливым, чем ребенок, который при неудаче  огорчается гораздо сильнее, чем  шимпанзе. Эта большая психическая  ранимость ребенка, которая обнаруживается в актах, не имеющих жизненно важного  значения, указывает на дивергенцию  развития психики обоих малышей  в более тонких психических чертах при сходстве основного диапазона  и характера игрового поведения.

И одиночные, и групповые  игры детенышей антропоидов зачастую включают элементы хитрости и обмана. Как пишет Ладыгина-Котс, и ребенок, и детеныш шимпанзе применяют разные приемы и проявляют предусмотрительность, чтобы заставить партнера избрать окольный путь для выполнения желаемого действия или невыполнения нежелаемого. Оба они учитывают последствия этих своих действий и соответствующим образом организуют поведение. Попадая впросак, детеныш шимпанзе, подобно ребенку, не умеет еще исправить положение, наивно обнаруживая всю призрачность своей лжи. Подобные свойства присущи и играм антропоидов в естественной среде обитания. Д. Фосси наблюдала детеныша гориллы, который регулярно затевал возню и драки около спящего вожака, а когда тот начинал просыпаться, изображал полную невинность и наблюдал, как тот расправляется с остальными. [24]

Особый вариант подвижных  игр — игры с животными. Известно, как оживленно и многообразно играют дети с кошками и собаками. Шимпанзе Иони и Руди также очень  охотно включали в свои игры живых  животных. Так, Руди пытался вовлечь  животное в сферу своих интересов  — предлагал кошке играть своими игрушками, объяснял, как ими играть. С возрастом игры усложнялись. Ребенок  уже разыгрывал тщательно спланированные сценарии. В отличие от него, в  игре Иони преобладало желание проявить произвол и власть, преследуя, тиская, всячески истязая живую игрушку.

Ладыгина –Котс отмечает, что одно из характерных  развлечений ребенка — созерцание движения. И подобно тому как ребенок, начиная с 4 месяцев, не отрывая глаз, следит за действиями взрослых и всем, что происходит вокруг, так же и детеныш шимпанзе проявляет интерес к движущимся в поле зрения предметам, подвижным игрушкам и т.п. А в природе детеныши, например, часто играют с муравьями, следят за ними, когда те ползают по стволу вверх и вниз, давят их или протыкают тоненькими прутиками, пока их матери заняты кормежкой. Как пишет Гудолл, их забавляет вид бегущих «ручейков» маленьких насекомых.                                                   

  Вообще все новые  ситуации, расширяющие сферу наблюдения  детенышей, очень привлекательны  для них. Возможность смотреть  в окно, а особенно кино и  телевизор, может даже служить  эффективным подкреплением при  обучении человекообразных обезьян.  Например, одна из «говорящих»  обезьян (Лана) возможность посмотреть  фильм предпочитала получению  лакомства.

Ладыгина-Котс подробно описывает  и другие «развлечения», к которым  прибегают дети, а отчасти и  детеныш шимпанзе. К ним относится  «развлечение» звуками; игры «экспериментирования», при которых используются разнообразные твердые предметы, а также вода, сыпучие вещества, огонь и различные блестящие или эластичные предметы, палки и т.д. По наблюдениям Л.А. Фирсова, шимпанзе, живущие полусвободно на озерном острове, играют на мелководье, переливая воду из ладони в ладонь.

Более поздние исследования показали, что этот перечень может  быть существенно расширен, в том  числе и благодаря изучению поведения  «говорящих» обезьян. Важные свидетельства  на этот счет содержатся в книге  Ю. Линдена [20 ]. В частности, он приводит наблюдение Футса, который видел, как  одна из обученных амслену обезьян.

Люси листала иллюстрированный журнал и жестами называла картинки. Она «разговаривала» сама с собой, находясь в полном одиночестве, как ребенок, который разговаривает со своими игрушками. Та же обезьяна по собственной инициативе повторяла фокус, показанный ей воспитателем, — изображала «проглатывание» очков.

Детеныши вольных шимпанзе тоже часто придумывают себе разнообразные  и иногда неожиданные развлечения, подобно тому, как это делают их собратья в неволе. Например, однажды  Гудолл наблюдала, как юная самка  отошла в сторону от разбушевавшихся  самцов, сделала себе на земле небольшое  гнездо (обычно их строят для ночлега  на деревьях) и начала валяться в  нем, а потом стала щекотать себе шею и смеяться.   Важную роль в дискуссиях о природе игры животных всегда играл вопрос о роли воображения и фантазии. Согласно Бейтендийку, игра — «это сфера образов, возможностей, непосредственно аффективного и гностически-нейтрального, частично незнакомого и жизненной фантазии". Рассматривая теорию игры Бейтендийка, Эльконин указывал, что представление о присутствии у животных "образного фантазирования" является данью антропоморфизму. Однако более поздние наблюдения за играми шимпанзе в сочетании с современными представлениями о когнитивной деятельности высших позвоночных позволяют утверждать, что такой элемент в их игре действительно присутствует.                                         

По мнению Р. Йеркса,  наблюдавшего за поведением шимпанзе в лабораторной колонии в Иельском Приматологическом центре, в игровом поведении обезьян, «старающихся придумать, чем бы еще поразвлечься, и нередко разыгрывающих целые представления, привлекающие внимание человека, явно угадываются элементы творческого воображения» . Игры с воображаемыми предметами описаны Хейсами у шимпанзе Вики, которая в течение довольно долгого промежутка времени изображала, что она возит на веревочке игрушку.

Она придавала телу соответствующую  позу, обводила отсутствующую «веревочку»  вокруг препятствий и дергала  ее, когда та застревала или цеплялась  за воображаемое препятствие. Однажды, когда Кэти Хэйс, решив поиграть с ней, проделала то же самое, Вики была потрясена, ужасно расстроилась, а сама больше в подобные игры никогда  не играла. Маленькие дети во многих случаях ведут себя подобным же образом, играя «понарошку».                       

 Такая усложненность  поведения обезьян также могла  быть истолкована как результат  особых условий жизни в неволе, однако это предположение если  и верив", то лишь отчасти,  т.к. вольноживущие шимпанзе продемонстрировали  аналоги наиболее сложных и  изощренных игр, которые с полным  основанием расценивались как  результат развивающего воспитания. 

 Так, Дж. Гудолл  в трех различных случаях отметила, как самцы-подростки устраивали устрашающие демонстрации в лесу, вдали от своих сородичей, по-видимому, проигрывая ситуации, в которых они могут понадобиться. Например, молодой самец Фиган «играл в вожака». Настоящим вожаком в этой группе был Майкл, который добился своего высокого положения благодаря изобретательности. Он подобрал две пустые канистры из-под бензина, которые во множестве были разбросаны по кустам, и, гремя ими, исполнил угрожающую демонстрацию, обратив в бегство более сильных и старших по возрасту самцов. Подражая ему, Фиган практиковался в демонстрациях по способу Майкла — он бросал пустую канистру из-под керосина, находясь в полном одиночестве в кустах.

Таким образом, наиболее близкие  к игре ребенка игры обезьян, связанные  с работой воображения и требующие  оперирования мысленными представлениями, не могут считаться только следствием особого воспитания в «развивающей»  среде, но, по-видимому, составляют черту  поведения, изначально присущую всем человекообразным обезьянам. Большинство данных об игре антропоидов получено в исследованиях  на шимпанзе.

Сведений об игре других видов антропоидов существенно  меньше, и в целом они совпадают  с приведенными выше. В качестве подтверждения можно привести уже  частично процитированные выше наблюдения Дж. Шаллера и Д. Фросси за  группами горилл в природе. Эти авторы показали, что гориллы начинают играть с 3-месяцчного возраста, а угасает потребность к игре к 6 годам. Взрослые животные играют крайне редко, но и молодые животные тоже играют далеко не всегда, что отражает присущую этому виду человекообразных обезьян сдержанность. Детеныши играют чаще в одиночку. Преобладают подвижные игры (раскачивание, погони, кувырканье, борьба). В играх малыши-гориллы впервые начинают взаимодействовать друг с другом. Одна из игр, не отмеченных Гудолл у шимпанзе, «делай, как я». В ней особенно ярко выступает столь свойственная человекообразным обезьянам способность к подражанию.

Столь характерное для  человекообразных обезьян стремление к подражанию действиям окружающих, будь то сородичи или воспитатели, прослеживается и у шимпанзе, накладывая соответствующий отпечаток и на их игры. Необходимо отметить, однако, некоторую специфику подражания животных. Так, как отмечает Н.Н. Ладыгина-Котс, у ребенка это стремление больше реализуется в сфере конструктивных действий, тогда как у шимпанзе — в сфере разрушительных. [19] Многие игры шимпанзе целиком сводятся к разламыванию попадающих в руки предметов.        

Выше мы уже упоминали  о специальных исследованиях , которые показали, что манипуляционная активность антропоидов (не только игровая, но также исследовательская, пищедобывательная и т.п.) имеет чрезвычайно сложную структуру. Для этих обезьян свойственны гораздо более многочисленные, чем для всех остальных животных, способы фиксации предмета и формы совершаемых с ними действий. Особенно существен тот факт, что они подолгу манипулируют с одним и тем же предметом, применяя самые разнообразные формы манипулирования. А совершаемые на их основе разнообразные действия следуют одно за другим, иногда повторяясь по несколько раз.                                                                                                           Не останавливаясь подробно на наблюдениях за этой формой игры у обезьян, живущих в неволе, обратим основное внимание на данные, полученные при изучении поведения детенышей вольных  шимпанзе.               

Так, по наблюдениям Гудолл, играя в одиночестве, они часто  используют различные предметы, проявляя высокую степень изобретательности  по части их утилизации. Веточки  с плодами, клочки кожи или шерсти от давно убитой добычи, особо ценимые  обезьянами лоскутки ткани — все  эти трофеи можно закинуть за плечи  или «спрятать в карманах», т.е. зажать между шеей и плечом или  между бедром и животом, и носить за собой. Это наблюдение Дж. Гудолл представляет особый интерес в сопоставлении  с фактами, описанными Н.Н. Ладыгиной-Котс [19].                                                                             

В ряде случаев вольные  шимпанзе используют камень или короткий толстый сук, чтобы пощекотать себя под мышкой, в паху или в области  гениталий. Они могут предаваться  этому занятию минут по 10 и  часто сопровождают его громким  смехом, который вообще очень характерен для игр шимпанзе.

 Одна из излюбленных игр — догонялки и отнимание мелкого предмета,   который по несколько раз переходит из рук в руки. (Следует упомянуть, что подобную игру мы наблюдали также у молодых врановых птиц [10]). Вольные шимпанзе используют в манипуляционных играх не только природные материалы, но и предметы, связанные с деятельностью человека. Лагерь в Гомбе неоднократно подвергался нашествиям «соседей», которые охотились не только и не столько за лакомствами, но интересовались всеми предметами походного обихода [2].