Игровое поведениея приматов

Высшая форма игры —  длительные манипуляции обезьян  с биологически нейтральными объектами. Познавательная функция в таких  играх приобретает ведущую роль, благодаря чему эти игры приобретают  особое значение. По мнению К.Э. Фабри, такого рода игры присущи только приматам, однако наши данные свидетельствуют, что, например, врановые птицы в первые месяцы жизни чрезвычайно активно  и подолгу манипулируют биологически нейтральными объектами [10]. Структура  их манипуляционной активности в  этот период уже полностью сформирована и, несмотря на анатомические особенности  строения передних конечностей (крыльев), сопоставима по основным показателям  с таковой узконосых обезьян [7 ].

Еще один, наиболее сложный, вид игр — «образное фантазирование». По представлениям Бейтендийка, у животных с высокоорганизованной психикой многие игры с предметами содержат «сочетание частично незнакомого и жизненной  фантазии».                                                                         Д.Б. Эльконин , полемизируя с Бейтендийком, указывал, что представление о том, что у животных есть «образное фантазирование» является данью антропоморфизму. Однако, как будет показано ниже, более поздние наблюдения за играми шимпанзе в сочетании с современными представлениями о когнитивной деятельности высших позвоночных позволяют утверждать, что такие элементы в их игре действительно присутствуют. [15]

1. 2.  Антропогенетически  значимые психологические особенности  игрового поведения.

Важную часть игрового поведения животных составляет специальная  сигнализация. У животных с наиболее развитым игровым поведением существуют особые, обеспечивающие его формы  коммуникации (так называемая метакоммуникация [8]. Такие сигналы — «переключатели» предназначены для того, чтобы подготовить животное к действию последующих стимулов. Они извещают партнера о том, что животное намерено играть и все действия, которые за этим последуют, — игра.                     У ряда групп позвоночных эти сигналы четко выражены и хорошо известны. Например, поза с прижатыми к земле передними лапами и виляющим хвостом предшествует игровой борьбе у львов и у псовых. Такая поза не наблюдается ни в каких других ситуациях и говорит о том, что все агрессивные действия, которые за ней последуют, - это игра. У обезьян в таких случаях появляется особая "игровая" мимика.

        Самая  распространенная ее форма, имеющаяся  у всех приматов, это так называемое  «игровое лицо» или «улыбка», когда животное широко открывает рот, не оскаливая при этом зубов. Сравнительные исследования этой мимической реакции у паукообразных обезьян, лемуров катта и мартышек-гусаров показывают, что частота ее применения у разных видов существенно варьирует. Наряду с «игровым лицом» у паукообразных обезьян в 20% случаев применяется другой способ приглашения к игре — наклон головы. В целом лишь в 25% случаев обезьяны этих видов извещают о желании играть с помощью сигналов-переключателей, позволяющих отличить игровую борьбу от настоящей агрессивной схватки. По мнению ряда авторов, в большинстве случаев игры животные не нуждаются в преднамеренной сигнализации о намерениях партнера — о ней свидетельствует контекст или общий стиль поведения [15; 22 ].

У ряда видов млекопитающих  игру молодых часто начинает взрослое животное. Так, львица, помахивая хвостом, побуждает львят начать играть с  ней, самки шимпанзе щекочут детенышей, переворачивают их, кусают «понарошку».

У некоторых видов обезьян  сигналы-переключатели не только извещают о намерении играть, но и имеют  и более широкое значение как  сигналы дружелюбных намерений. Примером такого жеста, и приглашающего  к игре, и просто оповещающего о  дружелюбии, является наклон головы .  

Наиболее богата игровая  сигнализация у шимпанзе. Помимо «игрового  лица» или «улыбки» (этот сигнал впервые был описан в работе. Гудолл описывает несколько жестов, которые также служат оповещением о предстоящей игре («игровая походка», почесывание плечей, «переплетение пальцев». Последнее характерно для взрослых особей).

Обезьяны, обученные языкам-посредникам, для приглашения к игре широко используют специальные знаки [20].

1.2.1 Структура  игровой деятельности животных.

Характерной чертой игрового поведения животных является тот  факт, что в большинстве случаев  оно сопряжено с перестройкой и сменой функций тех стереотипных фиксированных комплексов действий, которые составляют поведение взрослого  животного. Зачастую они относятся  к разным его категориям (половое, охотничье и т.п.) и могут быть переплетены в единый клубок.

В качестве примера одной  из попыток анализа структуры  игрового поведения животных в рамках этологических представлений об организации поведенческих актов  можно привести работу, которую предприняла К. Луазос . Она отметила, что игра в большинстве случаев сопряжена с перестройкой фиксированных комплексов действий, которые составляют поведение взрослого животного, и выделила шесть типов таких перестроек:

1) может быть изменена  последовательность движений;

2) отдельные двигательные  акты, входящие в последовательность, могут быть более интенсивными;

3) некоторые движения, входящие  в последовательность, могут многократно  повторяться; 

4) нормальная последовательность  действий может остаться незавершенной,  т.е. закончиться раньше, чем обычно, в результате перехода к посторонним  действиям; 

5) некоторые движения  могут быть и более интенсивны, и многократно повторены; 

6) отдельные движения, входящие  в последовательность, могут остаться  незавершенными;

7) в игре могут перемешиваться  акты, обычно связанные с совершенно  разной мотивацией. Как отмечает  Р. Хайнд, также систематизированы  в ней, некоторые особенности  структуры игровой деятельности, движения, входящие в игровое  поведение, обычно не отличаются от тех, которые встречаются у взрослых особей данного вида при сходных видах приспособительной деятельности — при охоте, драках, половой и манипуляторной активности и т.д. [12].

Однако, в игровых ситуациях последовательности движений часто бывают незавершенными — короткий галоп, остановка и возвращение галопом назад у жеребят; садки без интромиссий у детенышей макак-резусов. У черного хоря  в агрессивных играх отсутствуют четыре агонистические реакции: две крайние формы нападения («умерщвление укусом в затылок» и «атака из боковой стойки») и два крайних вида реакции страха («угроза из оборонительной стойки» и «визг»).

Наряду с этим у животного  могут случайно выработаться новые  движения, специфичные для игровой  ситуации и, по-видимому, не имеющие  функционального значения помимо нее. Например, очень активно и охотно изобретают совершенно новые действия дельфины .

Как уже упоминалось, последовательности движений при игровом поведении  часто остаются незавершенными. Например, у макак-резусов агрессивные наскоки  часто не доводятся до конца, челюсти  при укусах не сжимаются. Напротив, некоторые движения могут быть преувеличены по сравнению с нормальной функциональной ситуацией; это особенно относится  к прыжкам и скачкам, часто  наблюдаемым в подвижных играх, которые характерны для молодых  животных практически любых видов.

Часто отдельные движения повторяются много раз, не приводя  к следующему элементу последовательности, как это должно было бы происходить  в других ситуациях. Кроме того, может  быть изменен порядок появления  элементов: те действия, которые в  нормальной последовательности появляются позже, при игре возникают раньше, и наоборот.

Игровое поведение вызывается самыми разнообразными раздражителями. Во время игры животные часто манипулируют предметами, которые при других формах поведения не вызывают таких игровых  движений.

Как указывает Хайнд, ни одна из этих особенностей не является общей  для всех разновидностей поведения, объединенных под общим термином «игра», а некоторые из них встречаются  и не в игровых ситуациях. Так, незавершенные последовательности часто встречаются при охотничьем поведении у сытых взрослых животных — хищных млекопитающих и птиц. Как отмечает Р. Хайнд, называть это  игрой или нет, зависит от принятого  определения. Смешение же функционально  различных форм поведения отмечается в реакциях молодых половозрелых самок макак-резусов на чужих  детенышей — с материнского поведения  они скоро переключаются на чистку шерсти, агрессивное или половое  поведение. [21]

1.3.Мотивационная  природа игровой деятельности.

Гипотеза. Биологические потребности являются главным мотивом игровой деятельности приматов.

Обоснования гипотезы.

Факторы, контролирующие игровое  поведение, далеко не ясны и, несомненно, весьма сложны. Авторы ранних теорий игры животных высказали ряд гипотез  о лежащей в ее основе мотивации. Одна из наиболее известных, как уже  упоминалось выше, принадлежит Спенсеру, который видел в игре средство высвобождения излишков накапливаемой  в организме энергии. Противники этой теории указывали, что непонятно, о какой энергии в данном случае идет речь — о физической энергии  организма или о гипотетической «психической энергии, существование  которой вообще сомнительно.

Данная гипотеза касается существования специфического «игрового  побуждения», наличие которого допускал, в частности, К. Лоренц [22]. Анализируя этот вопрос, он показал наличие существенных различий между игрой и так называемой «активностью в пустоте», т.е. теми случаями, когда те или иные видоспецифические реакции проявляются в отсутствие специфических раздражителей, которые их обычно вызывают. Как подчеркивает Лоренц , такие факты обусловлены усилением специфического побуждения (например, голода) и отсутствием условий, в которых это побуждение могло бы быть удовлетворено, поэтому, например, голодная птица и начинает ловить отсутствующих насекомых, совершая свои действия «вхолостую» или «в пустоте». Главное же отличие игры, по Лоренцу, состоит как раз в том, что совершаемые во время нее специфические действия совершенно не опираются на соответствующее специфическое побуждение, а как только таковое (например, агрессия) начинает проявляться, игра прекращается, уступая место другим формам поведения.     

Вопрос о мотивации, лежащей  в основе игры, остается дискуссионным, тем не менее в целом можно  утверждать следующее: хотя движения, характерные для игрового поведения, могут напоминать движения при других видах активности, оно не связано  с действием устойчивых мотивационных  факторов, как это наблюдается  в других ситуациях.

Так, элементы агрессивного и полового поведения могут появляться, когда животное, по-видимому, не испытывает ни агрессивного, ни полового возбуждения. Игровое поведение может прекратиться, не достигнув «завершающей» ситуации. Например, попытки садок у молодых  обезьян могут не приводить ни к интромиссиям, ни к эйякуляции; вероятно, они ослабевают в результате выполнения других элементов акта спаривания. С другой стороны, игровое поведение  может повторяться много раз  подряд, несмотря на то, что каждый раз  оно приводит к «завершающей»  ситуации.

Доказательством существования (или отсутствия) специфического игрового побуждения могли бы служить результаты экспериментов, в которых животные подвергались бы депривации — временному лишению возможности играть. По представлениям этологов, такая депривация должна приводить к «накоплению специфической  энергии действия», т.е. соответствующего побуждения, и, следовательно, к усиленному проявлению активности после прекращения  депривации. Работы, процитированные  в этой связи А.А. Крымовым, не дали однозначного ответа на этот вопрос —  в разных опытах на разных животных результатом депривации (кратковременная  изоляция от игровых партнеров) было как усиление игры, так и сохранение ее прежнего уровня. [17 ]

Трудность выяснения этого  вопроса состоит, в частности, в  несовершенстве методов избирательного устранения возможности играть (кратковременная  изоляция от партнеров); которые обычно затрагивают и какие-то другие стороны  поведения. Особый интерес представляет в этом плане поставленный самой  природой эксперимент, который обнаружила и описала Р. Ли , наблюдавшая в течение ряда лет за популяцией живущих на свободе обезьян верветок в Восточной Африке.

Как известно, все формы  игрового поведения возникают в  те периоды, когда у животного  нет необходимости ни в каких  других видах деятельности, необходимых  для выживания, таких, как питание  или спасение от хищников. Оказалось, что игра, которая составляет столь  заметную черту поведения детенышей  и подростков верветок в нормальные сезоны и занимает значительную часть  периодов бодрствования, практически  исчезает во время засухи. В этот период все животные, включая молодых, могут выжить, только если они постоянно  заняты поисками пищи.

Когда Ли сравнила животных, выросших в период засухи и потому лишенных возможности играть, а также  выросших в нормальных условиях, она  не смогла обнаружить различий в их поведении. В данном случае депривация игры не привела к ее усилению после  восстановления нормальных условий, как  это должно было бы произойти в  соответствии с гипотезой о существовании  особой игровой мотивации. Эксперименты такого рода представляют интерес и  в связи с другими аспектами теорий игры Спенсера, а также Грооса, согласно которым последняя рассматривается как упражнение функций взрослого организма.                                                 В опытах Ли детеныши не только не усиливали игровую активность после восстановления нормальных условий, но и не страдали какими бы то ни было отклонениями в поведении, став взрослыми.

К такому же выводу пришли авторы, наблюдавшие очень сходный «природный эксперимент» с беличьими саймири . В разных стаях этих обезьян имелись большие естественные вариации по степени игровой активности — в некоторых детеныши почти не играли в силу каких-то неочевидных причин. Тем не менее, когда они сделались взрослыми, авторам не удалось идентифицировать какие-нибудь отличия в их социальном поведении [10 ].

А.А. Крымов отмечает, что одна из важнейших сторон развития психической деятельности животных в игровом периоде онтогенеза — формирование мотивационно-потребностной сферы. Игровой период является переходным от ранней постнатальной активности, которая основана на простых биологических потребностях, удовлетворяемых в основном родителями, к психической деятельности взрослых животных, которая включает сложную, предметно организованную мотивационно-потребностную сферу. Поэтому, чтобы решить вопрос о существовании особой «игровой мотивации», необходимо исследование особенностей процессов мотивации на разных стадиях развития особей. Однако следует отметить, что в понимании этого аспекта проблемы игры существенного прогресса и до настоящего времени не достигнуто.