Анализ судебной практики по фактам ошибочного толкования условий правомерности акта крайней необходимости

В тех случаях, когда при мнимой крайней необходимости лицо, причиняющее вред, не сознавало, что опасность в действительности не существует, но по обстоятельствам дела должно было и могло сознавать это, ответственность за причиненный вред наступает за неосторожное преступление.

Особо следует отметить, что предложенные варианты юридической оценки мнимой крайней необходимости выработаны на доктринальном уровне и апробированы судебно-следственной практикой. Вместе с тем считаем необходимым решить этот вопрос на законодательном уровне.

В целом изложенное позволяет констатировать, что для  установления такого условия правомерности, характеризующего основания возникновения права причинения вреда охраняемым законом отношениям, как опасность, непосредственно угрожающая личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства - необходимым является установление следующих признаков:

- источник возникновения опасности;

- реальная угроза личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства;

- реальное существование опасности в объективной действительности.

Самостоятельным условием правомерности, характеризующим  ее основания, является наличие у лица, его реализующего, цели устранения опасности.

Ситуация с установлением и пониманием этого условия правомерности осложняется тем, что уголовный закон прямо не указывает на необходимость существования этой цели. Вместе с тем на цель как конструктивный признак крайней необходимости неоднократно указывалось в доктрине уголовного права.

Так, В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов отмечали, что при  определении правомерности следует  не только выяснять признаки, характеризующие  угрожающую опасность, но и устанавливать те признаки, которым должны отвечать действия, направленные на предотвращение, устранение этой опасности. При этом они особо отмечали, что действия, состоящие в устранении грозящей опасности, совершаются в целях охраны интересов государства, общественных интересов, личных и других интересов самого лица или других граждан.³⁷

Н.Г. Кадников также  указывает на важность осознания  того, что целью действий при крайней  необходимости является устранение опасности, угрожающей охраняемым интересам.³⁸

Проведенное нами исследование судебно-следственной практики применения ст. 39 УК РФ показало, что именно непринятие во внимание этого признака являлось одной из причин ошибок квалификации крайней необходимости. Более того, характерно, что в последующем при признании деяния крайней необходимостью судебные органы в 93% изученных нами дел указывали на наличие у лица, действовавшего в состоянии крайней необходимости, цели - устранения опасности.

Однако следует отметить, что в уголовно-правовой доктрине нет однозначного мнения по такому принципиальному вопросу, как выделение цели крайней необходимости в качестве обязательного ее признака. Это, в свою очередь, порождает проблемы ее отграничения от необходимой обороны, а также от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Более того, в  отдельных ситуациях только установление соответствующей цели позволяет отграничить правомерное причинение вреда охраняемым уголовным законом отношениям в состоянии крайней необходимости от преступного деяния.

Так, например, Ю.М. Ткачевский указывает, что «если для предотвращения грозящей опасности лицо умышленно причиняет не минимально возможный, а существенный вред для того, чтобы под видом акта крайней необходимости добиться осуществления каких-либо общественно опасных целей (допустим, для мести), то рассматриваемого обстоятельства, исключающего преступность деяния, нет».³⁹

Также именно наличие  цели устранения опасности позволяет  отграничивать крайнюю необходимость от так называемой ситуации провокации крайней необходимости, под которой принято понимать преднамеренное, искусственное создание опасности с целью умышленного причинения вреда правоохраняемым интересам под предлогом крайней необходимости.⁴⁰

В частности, Т. Орешкина отмечает, что одним из исключений является провокация опасности со стороны лица, которое хочет благодаря этому воспользоваться правом на причинение вреда правоохраняемым интересам. Так, лицо специально плохо закрепило груз на судне в расчете на то, что во время шторма этот груз будет перемещаться по палубе, угрожая безопасности людей и судна, что даст указанному лицу возможность выбросить груз, пользуясь правом крайней необходимости. Но таким правом, по мнению Т. Орешкиной, это лицо не обладает, поскольку имела место провокация крайней необходимости, что обусловливает привлечение к уголовной ответственности за умышленно совершенное деяние, а именно за умышленное уничтожение чужого имущества.⁴¹

В целом соглашаясь с приведенной позицией, отметим, что отсутствие состояния крайней необходимости в ситуациях ее провокации обусловливается отсутствием у него цели - устранения опасности.

Представляется, что в случаях, когда лицо само поставило себя в состояние крайней необходимости, возможны два варианта юридической оценки содеянного. Если опасность была создана лицом с целью оправдания причиненного им вреда, то отсутствует одно из условий правомерности крайней необходимости - наличие цели устранения опасности. Соответственно, такое причинение вреда не может быть квалифицировано как крайняя необходимость, и лицо, его совершившее, подлежит ответственности на общих основаниях. Учитывая системность толкования уголовного закона, за дополнительной аргументацией можно обратиться к разъяснениям, данным Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 16 августа 2009 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств».

В п. 6 указывается следующее: «Суды должны иметь в виду, что не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое намеренно вызвало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий (развязывание драки, учинение расправы, совершение акта мести и т.п.). Содеянное в таких случаях должно квалифицироваться на общих основаниях».⁴²

Относительно  юридической оценки ситуаций, когда  лицо своим поведением создало опасность, но впоследствии причинило вред с целью предотвращения наступления большего вреда, в науке уголовного права единство мнений отсутствует. Так, Н.Н. Паше-Озерский высказал позицию, согласно которой в тех случаях, когда опасное положение было вызвано самим лицом, ссылающимся на состояние крайней необходимости, такая ссылка допустима только при том условии, что действия создавшего опасность не были умышленными, а опасное положение было создано им по неосторожности или случайно.⁴³

Однако следует  отметить, что такое мнение предполагает ограничительное толкование положений ст. 39 УК РФ, поскольку уголовный закон не содержит подобных требований.

Соответственно, отсутствие подобных положений в  Уголовном кодексе России позволяет при наличии соответствующих условий признавать деяния лица, создавшего опасность и устранившего ее путем причинения вреда, крайней необходимостью. Представляется вполне обоснованной позиция В.В. Орехова, полагающего, что уголовная ответственность должна исключаться в указанных случаях, если только опасность не была создана специально для оправдания причинения ссылкой на крайнюю необходимость.⁴⁴ При этом деяния виновного, создавшие опасность, могут носить как неосторожный, так и умышленный характер. Признание же возможным оправдания с позиции крайней необходимости только неосторожных деяний лица, создавшего опасность правоохраняемым интересам, не позволяет выделить критерии, содержащиеся в ст. 39 УК РФ, позволяющие обосновать эту точку зрения.

Так, вполне обоснованным является мнение, в соответствии с  которым гражданин, нанесший неосторожно другому лицу тяжкий вред здоровью, а затем, стремясь как можно быстрее доставить его в лечебное учреждение, загнавший чужую лошадь, не может нести ответственность за гибель лошади, так как он действовал в состоянии крайней необходимости.

Однако непонятно, почему действия лица, умышленно нанесшего тяжкий вред, а потом раскаявшегося и желающего предотвратить смерть потерпевшего, в данном случае должны признаваться преступным уничтожением или повреждением чужого имущества. Представляется, что критерием, отграничивающим в таких ситуациях крайнюю необходимость от ее провокации, должен выступать такой признак, как наличие или отсутствие цели - устранение грозящей опасности.

С.А. Домахин одним из первых сформулировал  правило, в соответствии с которым защиту от нападения кому-либо принадлежащего животного (например, чужой собаки) путем причинения вреда этому животному следует рассматривать по правилам крайней необходимости.⁴⁵ В последующем эта точка зрения была поддержана практически всеми авторами.⁴⁶

Соглашаясь с такой позицией, сложно признать безупречной ее аргументацию. В частности, С.А. Домахин критерием разграничения в описанной ситуации считает отсутствие противоправного нападения, исходящего от действий какого-либо лица. В данном случае делается акцент на объективный критерий. Вместе с тем если лицо ошибочно воспримет нападение, например собаки, как посягательство со стороны ее хозяина, то содеянное должно признаваться мнимой обороной. Так как целью лица будет защита от общественно-опасного посягательства. Напротив, при наличии цели устранения возникшей опасности содеянное должно признаваться крайней необходимостью. Соответственно, в рассмотренных ситуациях должны оцениваться как объективные, так и субъективные критерии.

Выделение цели устранения опасности  в качестве обязательного условия правомерности крайней необходимости предполагает наличие признаков, характеризующих психическое отношение лица, ее совершающего, к своему деянию. Соответственно лицо в момент совершения крайней необходимости должно быть вменяемым, а его действия должны быть волевыми и осознанными.

Отсутствие хотя бы одного из указанных  признаков предполагает невозможность признания его действий совершенными в состоянии крайней необходимости.

Пример. Военным судом капитан-лейтенант А. был признан виновным в неявке в срок без уважительных причин на службу продолжительностью свыше одного месяца, и эти его действия квалифицированы по ч. 4 ст. 337 УК РФ.

Военным судом Тихоокеанского флота  уголовное дело в данной части  прекращено на основании  примечания к ст. 337 УК РФ.

В основу такого решения было положено то обстоятельство, что из отпуска на службу А. вовремя не явился в связи с похищением у него приобретенного заранее авиабилета на обратную дорогу и денег. В течение срока, на который А. задержался из отпуска, он зарабатывал деньги на обратный билет, а затем в связи с банкротством авиакомпании с помощью военного коменданта аэропорта принимал меры к сдаче купленного авиабилета и приобретению другого. О своей задержке из отпуска А. сообщил командиру части телеграммой. Впоследствии он самостоятельно явился на службу.

Однако Военный суд Тихоокеанского флота с таким решением не согласился.

Имеющиеся в материалах дела и приведенные  выше данные свидетельствуют о том, что из отпуска на службу в срок А. не смог возвратиться по независящим от него причинам, которые объективно исключали возможность своевременного прибытия в часть и являлись уважительными.

Вывод о наличии у А. уважительных причин сделан и самим судом флота в кассационном определении.

Поэтому суду второй инстанции следовало  прекратить дело не по основаниям, изложенным в примечании к ст. 337 УК РФ, а в связи с невиновностью А. в уклонении от военной службы, отсутствием в его действиях состава преступления.⁴⁷

В данном примере суд Тихоокеанского флота совершенно обоснованно указывает  на отсутствие в действиях А. состава  преступления не в связи с наличием крайней необходимости. Это объясняется тем, что А. не мог действовать в соответствии со своим волеизъявлением, так как находился под воздействием непреодолимой силы.

Лицо, совершающее причинение вреда  в целях устранения грозящей опасности, должно понимать его фактическое содержание и общественное значение. Оно включает в себя представление:

- об опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства;

- об отсутствии возможности устранения этой опасности иными средствами;

- о пределах правомерности права на крайнюю необходимость.

Как и при совершении иных обстоятельств, исключающих преступность деяния, действия (бездействие), направленные на причинение вреда при крайней необходимости, должны быть осознанными. То есть лицо, их совершающее, должно понимать их фактическое содержание и социальное значение. Отсутствие такого осознания исключает возможность признания совершенного деяния крайней необходимостью.

Таким образом, можно констатировать, что цель - устранение грозящей опасности - может существовать при наличии следующих признаков:

- лицо в момент совершения крайней необходимости должно быть вменяемым;

- деяния, причинившие вред охраняемым уголовным законом отношениям, должны быть осознанными и волевыми.

В целом, подводя итог рассмотрению такого условия правомерности крайней  необходимости, как наличие цели устранения опасности, следует отметить, что оно должно найти свое законодательное отражение в ст. 39 УК РФ.

Такая законодательная новелла  позволит снять ряд дискуссионных  вопросов, возникающих при отграничении крайней необходимости от иных обстоятельств, исключающих преступность деяний, а также от преступных деяний. С таким предложением согласились 63% опрошенных респондентов.