Принципат, доминат

Историограф IV в. Аврелий  Виктор - засвидетельствованная в  античной литературе личность, имя  его запечатлено и в надписях. На основании этих данных, а также  сведений, встречающихся в самом  тексте сочинения «De Caesaribus», можно  восстановить его биографию. Африканское  происхождение Аврелия подтверждается его собственными замечаниями. Так, про императора Септимия Севера, которого он очень восхваляет и которому посвящает  наиболее обширную биографию, он говорит, что тот был «gentis nostrae» (De Caes., XX, 6), т. е. его земляком, а африканское  происхождение Севера бесспорно. В  другом месте (XL, 19) он, рассказывая о  борьбе Максенция с узурпировавшим власть в Африке Александром, с горестью говорит о разрушении красивейшего города Карфагена и живописных мест Африки. Далее, из его же собственных  слов (XX, 5-6) мы узнаем, что он родился  в сельской местности в скромной семье человека, не получившего никакого образования. Образование и упорная  работа позволили самому Аврелию  выйти из скромной среды и открыли  ему путь к служебной карьере. Свидетельствующий о нем Аммиан Марцеллин (XXI, 10) застает его уже  занимающим высокое положение в  обществе и известным историком. Его сообщение позволяет реконструировать этапы в развитии карьеры Аврелия  Виктора. Прежде всего, Аммиан называет его консуляром, хотя в IV в. это был  просто почетный титул, не означавший, что человек такого звания непременно когда-то был консулом. По назначению Юлиана он исполнял должность префекта Паннонии, а значительно позже  он стал префектом города Рима. Указание на служебное положение Аврелия  имеется и в некоторых надписях. Так, одна надпись (Orelli, 3715) гласит: AURELIO, VICTORI XV. VIRO. SACR. LEC. AUGG.

1 Widmer W. Kaisertum . S. 79; Alfoldy G. Herodians Persons . S. 233.

2 Соколов B.C. Секст Аврелий  Виктор - историограф IV в. н. э. // ВДИ. 1963. № 4. С. 217.

PRO: PR. PROV. PANN. INF. PATRON R. P. H. V. D. D. (rei publicae honore usus decreto decurionum). Из этой надписи следует, что Аврелий был членом коллегии 15 жрецов для совершения жертвоприношений по законам августов. В списках консулов в 369 г. встречается некий Виктор, совместно с внуком Валентиниана, но историк ли это Аврелий Виктор неизвестно. Также среди префектов Рима при Феодосии в надписи датированной 389 г. (CIL, VI, 1186) упомянут Аврелий Виктор.

Научная традиция закрепила  за именем Секста Аврелия Виктора  четыре произведения под следующими заголовками: 1) «Origo gentis Romanae» («Происхождение римского парода»), 2) «De viris illustribus, urbis Romae» («О знаменитых мужах города Рима»), 3) «De Caesaribus» («О цезарях») и 4) «Epitome de vita et moribus imperatorum Romanorum» («Извлечение о  жизни и нравах римских императоров»). Традиция эта соблюдается и до настоящего времени, несмотря на то, что научная критика текста уже много веков назад твердо установила, что несомненное авторство Аврелия Виктора можно признать лишь за одним из названных четырех произведений, именно за третьим по порядку, «De Caesaribus sive historiae abbrevitae pars altera» («О цезарях или сокращенная история, часть вторая»). Основанием, по которому выделено как подлинно принадлежащее историку Аврелию Виктору произведение «De Caesaribus», является главным образом весьма оригинальный стиль его текста. Кроме того, только в этом сочинении можно усмотреть некоторое единство замысла и отражение личности автора, чего нельзя сказать об остальных трех сочинениях, из которых «Origo gentis Romanae» представляет собой незначительный да к тому же незаконченный отрывок, a «Epitome» подбор сведений о римских императорах. Они кратки и выхвачены у различных авторов. Что же касается книг «De Caesaribus», то это набор жизнеописаний героев и некоторых героинь эпохи Республики, которые с одинаковой долей вероятности и с полной безосновательностью исследователи приписывали когда-то Плинию, Светоиию, Корнелию Непоту и др. Сопоставление двух указанных сочинений не только по языку, но и по содержанию, как отдельных глав, так и в целом приводит к некоторым существенным выводам. Во-первых, «Epitome» не есть извлечение из сочинения Аврелия Виктора, как это было когда-то признано и отразилось в подзаголовке. Изложение событий в «Epitome» доведено до 395 г., а в «De Caesaribus» только до 361 г. Кроме того, полных текстуальных совпадений в рассматриваемых двух сочинениях очень мало. Они эпизодичны и объясняются, главным образом, тем, что оба автора широко пользовались общим источником, именно биографиями цезарей Светония. Поэтому некоторое сходство по содержанию встречается лишь в пределах первых 11 глав, кончая главами о Домициане, а кроме них еще только в главах XXXIV и XL «De Caesaribus» и XL «Epitome». В остальном тексты совершенно несходные.

Оба сочинения разделены  на мелкие главы, каждая из которых  посвящена одному правителю или (например, главы 40 - 42) нескольким, одновременно обладавшим властью, хотя бы и чисто  номинально. Как видно, такие формы  исторических произведений соответствуют  вообще приемам исторического повествования  позднего времени, в данном случае IV в., и наблюдаются также в «Краткой истории» Евтропия. Если же наряду с  этим все же имеется капитальный  труд Аммиана Марцеллина, заполнивший 31 книгу самым обстоятельным повествованием, то это наводит нас на мысль, что  та или иная форма сочинений избирается автором не случайно, а соответствует  основному замыслу его произведения. Краткие характеристики отдельных  римских императоров и краткие  очерки их правления свидетельствуют  о том, что в центре внимания историка - не столько последовательный ход  истории Римского государства, сколько  личность или судьба каждого отдельного правителя. При этом если сопоставить  «De Caesaribus» Аврелия Виктора и  анонимную 

Epitome», то легко обнаружить, что они тем и отличаются  друг от друга, что в одном  из них на первое место выдвинуты  различные судьбы правителей, в  другом - личности их или их  характеры. Одно дополняет другое.1 В то же время, в сочинении  Аврелия Виктора довольно четко  прослеживаются его политические  взгляды. Автор выявляет себя  как сторонника монархии, но при  этом уважительно относящегося  к республиканским традициям,  выдвигающим на первое место  римский сенат. 

Другой латиноязычный  историк IV-oro века, Флавий Евтропий, принял участие в кампании Юлиана против персов (X, 16, 1). Племянник ритора, он жил в период с 355 по 362 в Антиохии. Евтропий в качестве magister memoriae императора Валента по просьбе последнего написал  сочинение «Сокращение римской  истории» в десяти книгах, которое  должно было раскрыть всю историю  города от его основания (ab Urbe condita) до смерти императора Юлиана (364 г.). Источниками  для Евтропия послужили сочинение  Светония и различные императорские  хроники. События рубежа II - III вв. отражены в 8 - 14 главах VIII книги. В целом довольно сухие записки, в основном описывающие  события военной истории Рима. Тем не менее, сочинение Евтропия неплохо дополняет сочинение  Аврелия Виктора.

Большую ценность при изучении истории Римской империи рубежа II -III вв. представляет сборник, получивший в современной науке название «Scriptores Historiae Augustae» (авторы жизнеописаний  Августов, SHA). Это один из самых спорных  памятников римской литературы. По нему ведётся большая полемика в  исторической науке. Существует ряд  спорных вопросов. В частности  это вопросы о времени составления  сборника и его возможного автора или авторов. В настоящее время  исследователи придерживаются трех точек зрения: 1. SHA были написаны шестью авторами (Aelius Spartianus, Iulius Capitolinus, Aelius Lampridius, Vulcacius

1 Соколов B.C. Секст Аврелий  Виктор . С. 217 - 219.

Gallicanus, Trebellius Pollion и Flavius Vopiscus) в правление Диоклетиана и  Константина, как об этом сообщают  сами их составители. 2. SHA составлены  в правление Юлиана Отступника  имели целью прославить его  политику, противопоставив ее политике  Констанция, очернить христиан и  христианство. 3. Автором SHA был член  кружка «последних язычников»  из среды римских сенаторов  конца IV - начала V в., близкий Симмаху  и Флавию Никомаху, сочувствующий  узурпатору Евгению.1

Сборник состоит из тридцати биографий, посвященных императорам  от Адриана до Диоклетиана (с 117 по 285 гг.). В них жизнь императоров  излагается, подобно Светонию, по определенному  плану: жизнь до прихода к власти, происхождение, воспитание, прохождение  общественных должностей, затем обязанности  в сане императора. Так же, как  и у Светония, большое внимание придаётся различным анекдотам, слухам. Между тем, в SHA совершенно очевидна тенденция к прославлению деятельности римского сенат и негативного  отношения к тиранам. В исторической науке принято считать это  сочинение свидетельством сенатской  идеологии IV в.2 Тем не менее, SHA весьма ценный источник для нашего исследования. SHA располагает интересными сведениями о событиях гражданской войны 193 — 197 гг., периодах правления императоров  Коммода, Пертинакса, Септимия Севера и др., и, что особенно важно, дает возможность проследить процесс  развития взаимоотношений императорской  власти и сената на протяжении довольно длительного временного отрезка. Однако при всём при этом необходимо критически относится и к этому произведению. Наличие фальсификаций в SHA не вызывает сомнений у большинства исследователей. Многие источниковеды говорят о  выдуманных авторами SHA событиях и лицах, особенно там, где их источники давали слишком скудные сведения.3

1 Штаерман Е.М. «Scriptores Historiae Augustae» как исторический  источник // ВДИ. 1957. № 1. С. 233 - 245; Доватур  А.И. История изучения Scriptores Historiae Augustae // ВДИ. 1957. № l.C. 245-256.

2 Штаерман Е.М. «Scriptores Historiae Augustae» . С. 241.

3 Hohl E. Uber die Glaubwurdigkeit der Historia Augusta. В., 1953. S. 17.

Между тем, подавляющее большинство  историков, поднимая вопрос о степени  достоверности, сообщаемых сведений перечисленными выше произведениями античной историографии  придерживаются той точки зрения, что все источники приобретают  большую ценность лишь в том случае, если рассматривать их в совокупности, потому что сведения, заключенные  в них, во многом дополняют друг друга. Однако для более полного понимания  исследуемых событий нами привлечена другая группа литературных источников. Ее составили сочинения писателей  и историков I - II вв. Светония, Плиния Младшего и Диона Хризостома. Чрезвычайно  важны для понимания некоторых  процессов в развитии принципата «Письма» и «Панегирик» Плиния Младшего, из которых можно извлечь сведения о развитии императорской власти и о политическом управлении империей. «Речи» же Диона Хризостома прямого  отношения к теме исследования не имеют, однако их ценность заключается  в том, что в них отражены общественно-политические настроения на Востоке империи в  середине II в., исследование которых  позволяет выявить причины и  факторы, обусловившие начало в этом регионе гражданской войны 193 - 197 гг.

К третьей группе источников относятся надписи и монеты. Сведения эпиграфических источников, как правило, представлены документальными материалами: различными императорскими эдиктами, рескриптами, государственными актами, установлениями городских властей, коллективными и частными реляциями, письмами. Надписи, а также монеты имеют особую важность для изучения многих вопросов, например, вопроса  о формировании официальной идеологии  и пропаганды, создании образа императора (по его титулам и эпитетам), об отношении создателей этих документов к существующему режиму. Просопографические сведения, содержащиеся в надписях, ценны возможностью восстановления связей, карьер и судеб людей, составлявших те или иные политические силы и  являвшихся движущей силой в процессе развития принципата. Этот вид источников является своего рода показателем достоверности  информации, содержащейся в нарративных  источниках. Их главным достоинством является документальность и беспристрастность. Однако следует отметить и недостатки. Привлечение надписей и монет  сопряжено с рядом трудностей, которые вызваны, прежде всего, неравномерностью в освещении различных регионов и периодов правления того или  иного императора, а также сомнительностью  датировок, случайным характером сохранности  источников. Но все же в целом  тема диссертации хорошо обеспечена как письменными, так и вещественными  источниками, достаточно достоверно и  полно отражающими процесс развития принципата на рубеже II - III вв.

Одной из центральных проблем  эпохи Ранней империи является выяснение  характера политической системы  принципата, которая сложилась в  результате крушения республики. По мнению большинства исследователей, эта  система заключала в себе столько противоречивых черт, что, в сущности, не поддается какому-либо однозначному определению. Не удивительно, что подобная ситуация не могла не вызывать различных оценок в историографии. Можно выделить четыре основных взгляда на принципат. Первый из них существовал со времен поздней античности до появления «Romisches Staatsrecht» Т. Моммзена. Типичным был взгляд на принципат как на монархию, типологически мало отличавшуюся как от эллинистических монархий, так и от монархий Западной Европы. Таким видели принципат историки Возрождения и Просвещения, эта же точка зрения встречается у историков XVIII и начала XIX вв. У некоторых исследователей, например у Эд. Гиббона, уже появляется взгляд на принципат, как на переходную форму от республики к монархии. Историк рассматривал историю Рима как четко разделяющуюся на Республику и Империю, а принципат однозначно квалифицировал как монархию.1

1 Гиббон Э. Закат и  падение Римской империи. Т. I. М. 1997. С. 160.

Иной взгляд на принципат  был связан с фундаментальным  трудом Т. Моммзена «Romisches Staatsrecht». Исследовав правовой аспект магистратской и  императорской власти, Моммзен обратил  внимание на сущность магистратского империя и наличие континуитета между империем царей, республиканских  магистров и императоров и  рассматривал эту правовую структуру  как нечто неизменное на протяжении истории Рима. По мнению немецкого  исследователя, власть принцепса представляла собой не монархию, а чрезвычайную магистратуру, состоящую из двух основных элементов: проконсульского империя  и трибунской власти, которые дополняются  рядом полномочий частного характера. Опираясь на эти выводы, Т. Моммзен  пришел к выводу, что созданная  Августом и поддерживаемая его преемниками  политическая система представляет собой двоевластие (диархию) императора и сената.1 Заслугой Т. Моммзена является то, что он впервые детально рассмотрел правовую основу принципата и обозначил  проблему принципата как системы. Именно он впервые определил принципат  как сложную систему политического  дуализма и отметил роль республиканской  традиции в его формировании. Теория Т. Моммзена вскоре стала господствующей, и большинство исследователей в  конце XIX - начале XX в. стали ее сторонниками. Некоторые, как Эд. Мейер или Г. Ферреро, шли даже несколько дальше и видели в принципате восстановленную  республику. Так, по мнению последнего, Август стремился, вполне искренне, поставить  у власти сенат и восстановить старый строй, а монархическая тенденция  если и проявлялась, то помимо его  воли.2

Новый подход к проблеме принципата можно увидеть в работе В. Гардтгаузена, который вернулся к  тезису о монархическом характере  принципата. Исследуя главным образом  политическую историю империи, он считал восстановление республики конституционной  фикцией и отрицал 

1 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht. Bd 2. Lpz, 1887. S. 872 - 875.

2 Meyer Ed. Kaiser Augustus // Meyer Ed. Kleine Schriften. Halle, 1910; Ферреро Т. Величие и падение Рима. Кн. 1. СПб., 1997. наличие диархии. Хотя в правовом плане власть римских императоров была совмещением республиканских магистратур, это последнее придавало ей принципиально иное, новое качество.1 Подобная точка зрения нашла большое количество сторонников. Они выступили против преувеличения роли правового фактора, поставив в центр исследования реальную социально-политическую сущность режима принципата и сделав предметом рассмотрения некоторые новые аспекты, как, например, культ императора.2 Такого рода пересмотр был необходим, однако историческая реальность оказывалась значительно сложнее этой правильной в своей основе схемы. Целый ряд явлений правового, идеологического, политического и религиозного характера оказывались необъяснимыми с этих позиций, а отбрасывать их, считая фикцией, ширмой и порождением лицемерной политики Августа и его преемников, становилось все труднее. Это вызвало появление новых теорий, постепенно вытеснивших теорию монархии.